Научно-издательский центр Объединенного института геологии,
геофизики и минералогии СО РАН существует не так давно, но успел
издать немало интересного и хорошо зарекомендовать себя на рынке
печатной продукции. Свидетельством тому -- золотая медаль
Сибирской ярмарки за высококачественную издательскую подготовку и
полиграфическое исполнение изданий научных трудов. Центр
обеспечивает выпуск трех журналов по профилю института --
"Геология и геофизика", "География и природные ресурсы",
"Криосфера Земли". Впрочем, точнее, наверное, говорить о четырех:
ведь "Геология и геофизика" выходит в русском и английском
вариантах. Естественно, значительную часть продукции центра
составляют монографии и сборники геолого-геофизической тематики.
Среди них -- "Тектоника литосферных плит в архее" Ч.Б.Борукаева,
"Граптолиты палеозоя Средней Сибири", Н.В.Сенникова,
"Золотоносность кор выветривания Салаира" группы авторов, "Методы
и объекты сейсмических исследований" Н.Н.Пузырева и ряд других.
Но издательство отнюдь не ограничивается своим "родным" профилем.
Издательским делом сейчас кто только не занимается, так что
обилие разнообразных книг, хлынувших на прилавки, увы, в
значительной мере оказалось сопряжено с обилием опечаток,
всяческих типографских и редакторских погрешностей,
несовершенным, а то и откровенно дрянным качеством переплетов и
т.п. Всего этого Научно-издательскому центру ОИГГМ СО РАН
удалось избегнуть, чем и были привлечены многие авторы,
работающие во всевозможных областях знания. (И не только авторы:
типографские мощности НИЦ позволили наладить плодотворное
сотрудничество с другими издательствами, в частности, с
издательством Новосибирского университета.) Вот так и появились в
каталоге центра монографии по различным отраслям гуманитарных
наук, художественная литература, учебные издания, такие сборники,
как "История русской духовной культуры в рукописном наследии
XVI--XX веков", "Сибирь в XVI--XX веках. Экономика,
общественно-политическая жизнь и культура".
Особо следует сказать о благородной попытке издательства
возродить (на коммерческой, а не благотворительной основе!)
выпуск научно-популярной литературы -- направление почти совсем
захиревшее в нынешних условиях. Хочется надеяться, что эта
попытка увенчается успехом (первой будет издана книга
В.Е.Ларичева "Звездные боги").
Среди авторов -- не только новосибирцы, но и жители Тюмени,
Иркутска. Надежные связи установились с гуманитариями Республики
Саха: вслед за сборником статей о легендарном поэте, олонхосуте,
ученом и политике П.Слепцове-Ойунском готовятся к печати книги
М.Н.Дьячковской "Аллитерация и рифма в якутской поэзии",
Н.Н.Ефремова "Полипредикативные конструкции в якутском языке",
Т.С.Ивановой "Из истории политических репрессий в Якутии",
А.Г.Нелунова "Якутскорусский фразеологический словарь". Скоро
выйдет и замечательный словарь говоров старообрядцев (семейских)
Забайкалья, подготовленный под редакцией Т.Б.Юмсуновой.
К этому второму потоку изданий НИЦ ОИГГМ СО РАН принадлежит и книга, о которой пойдет речь -- только что вышедший (при поддержке РФФИ) сборник "Очерки истории информатики в России", составленный известным специалистом по искусственному интеллекту Д.А.Поспеловым из Москвы и новосибирским специалистом по архитектуре вычислительных систем Я.И.Фетом.
В жанровом отношении сборник чрезвычайно разнообразен, и разнообразие это сперва даже несколько удивляет: обзоры чередуются с мемуарами, републикации давних статей -- с архивными документами, автобиография Л.В.Канторовича, написанная для Нобелевского комитета, уживается под одной обложкой с описанием забавных случаев из жизни того же Л.В.Канторовича, академика и адмирала А.И.Берга, основателя отечественной кибернетики А.А.Ляпунова, enfant terrible машинного перевода И.А.Мельчука... Более того, даже тексты, находящиеся в пределах одного жанра, неоднородны. Так, мемуарные очерки написаны не только с разных точек зрения, но и в совершенно разных стилях -- от неприхотливого и драматичного реестра лагерных судеб ряда членов Научного совета по кибернетике (статья Е.В.Марковой) до стилистически изысканных и затрагивающих чуть ли не все ключевые вопросы современной лингвистики воспоминаний Вяч.Вс.Иванова, страницы которых плотно населены образами ведущих языковедов, или до детальных, невероятно тщательно проработанных очерков В.А.Успенского. И среди архивных материалов встречаются не только живые, передающие атмосферу эпохи, стенограммы, но и чисто канцелярские бумаги... Впору задуматься: отвечает ли этот причудливый конгломерат замыслу составителей -- дать цельную картину развития отечественной информатики? Но при внимательном чтении (не просто последовательном, а с возвращением к уже прочитанному, сопоставлением разных взглядов на одни и те же события, обдумыванием новой и давно известной информации) эта пестрая мозаика делается ценнее монографии, созданной по строгому плану, с четким разграничением этапов развития, с обстоятельными и единообразно изложенными жизнеописаниями протагонистов кибернетического движения в СССР. Впрочем, немалую роль в этой структуризации (предоставляемой читателю в качестве самостоятельного упражнения) играют две монографические статьи -- предисловие и "О становлении кибернетики в СССР", замыкающая первый, самый большой раздел сборника ("Ранняя история советской кибернетики"). Первая из них написана одним из составителей, Д.А.Поспеловым (не только известным ученым, но и популяризатором кибернетики). Вторая принадлежит перу М.Г.Гаазе-Рапопорта, одного из пионеров отечественной кибернетики, памяти которого и посвящен сборник. В начале восьмидесятых годов Гаазе-Рапопорт организовал специальный семинар по истории кибернетики в Политехническом музее в Москве. Ему же, собственно, принадлежала и идея такой книги, идея, которую он не успел осуществить.
Вот один из примеров такого неструктурированного материала, который в процессе внимательного чтения структурируется сам собой. В конце пятидесятых серьезно обсуждалась возможность создания Института кибернетики АН СССР, составлялись проекты тематики института, обсуждалось, какие подразделения должны входить в него, множилась служебная переписка, завершившаяся постановлением Президиума АН, где детально расписывались даже сроки строительства здания института. Большой блок архивных документов, касающихся этого вопроса, помещен в сборнике. Есть здесь и проект, составленный А.А.Ляпуновым, и отзыв на него И.А.Полетаева (автора первой советской книги по кибернетике и зачинателя нашумевшей дискуссии "о физиках и лириках"), и, разумеется, это самое постановление. Комментарии к документам -- минимальные. Но из перекрестных ссылок, из всего контекста книги легко разобраться и в атмосфере борьбы за создание института, и в том, почему же он, в конце концов, так и не был создан.
Отдельно стоит обсудить проблему републикаций: наряду с материалами и статьями, впервые появляющимися на страницах сборника, довольно много места занимают уже печатавшиеся раньше статьи. Казалось бы, какой смысл включать их в книгу? Дело, однако в том, что большинство этих перепечаток увидели когда-то свет в изданиях узкоспециальных, труднодоступных и малотиражных. Даже при нынешних, не весьма благоприятных для издания научных книг условиях общий тираж, например, воспоминаний Марины Акселевны Берг, благодаря републикации, утроился (ранее выходили в количестве пятисот экземпляров). Статья Вяч.Вс.Иванова об одной из ключевых фигур эпохи начала кибернетики -- рано умершем М.Л.Цетлине, замечательном, многогранном ученом и удивительном человеке, в свое время долго не могла быть опубликована. Редакторы говорили автору, что в таком тоне можно писать лишь о Ленине. В конце концов ее удалось поместить в одном из выпусков "Вопросов кибернетики", а этот сборник мало того, что выходил в количестве всего тысяча экземпляров, но еще и имел такую запутанную нумерацию, что даже опытные библиографы порой затруднялись найти нужный выпуск. Теперь очерк о Цетлине снова пришел к читателю.
Другая веская причина помещения под одной обложкой новых и ранее известных текстов -- необходимость создания цельной картины. Ряд статей, как, например, упоминавшаяся обзорная работа М.Г.Гаазе-Рапопорта, появился на страницах сборника именно в силу этой необходимости. Кроме того, само положение кибернетики и информатики в системе наук, их взаимодействие со многими дисциплинами приводит к тому, что узкий специалист может не знать, что делают его коллеги в смежной области, а в книге по истории науки особенно важно представить развитие этой науки во всей полноте. И вряд ли многие из тех, кто работает в области искусственного интеллекта, часто заглядывают в журнал "Математика в школе", а занимающиеся проблемами управления в биологических системах -- в журнал "ЭКО" или сборник "Оптимизация". Эти перепечатки помогут читателю обрести перспективу.
Наибольшее освещение в "Очерках по истории информатики в России" получил ранний период становления кибернетики в нашей стране. А период этот начался, как известно, с официального отрицания и поношения. (Кстати, два "антикибернетических" документа перепечатаны в приложении к книге: знаменитая статья "Кому служит кибернетика" из журнала "Вопросы философии" за 1953 год, автор которой скрылся за подписью "Материалист", и заметка из "Краткого философского словаря" пятьдесят четвертого года.) Неизвестно, как сложилась бы судьба молодой науки и в послекультовский период -- ведь генетика, признанная властями столь же реакционной, еле-еле была реабилитирована к середине шестидесятых годов. Но генетика могла иметь отношение лишь к сельскому хозяйству, кибернетика же в принципе касалась кое-чего более важного для властей... Это начинали понимать; к тому же определенную роль сыграло положение Алексея Андреевича Ляпунова, страстного пропагандиста кибернетического подхода, основоположника отечественного программирования. Ученый с энциклопедическим стилем мышления, фронтовик, видный педагог, он преподавал после войны в Артиллерийской академии и сумел убедить своих коллег в погонах и без, что "лженаука" не только не противоречит "самой передовой в мире идеологии", но и сулит значительный прогресс, в том числе и в развитии прикладных работ по оборонной тематике. Полковники и генералы, которые умели не только принимать парады, но и разрабатывать достаточно сложную аппаратуру, например, приборы управления артиллерийским огнем, оценили перспективность новых вычислительных методов и новой научной парадигмы. Был найден путь на Старую площадь, в идеологический отдел ЦК, и вопрос о реабилитации кибернетики продвинулся к разрешению. Так, на артиллерийском лафете, кибернетика въехала на самые верхние этажи идеологической кухни. Официальная реабилитация должна была состояться там же, откуда прозвучали самые мощные залпы в адрес зловредной империалистической теории -- на страницах "Вопросов философии". Но для начала решено было подготовить научную общественность к перемене мнения. При допечатке тиража "Краткого философского словаря" ругательную статью о кибернетике изъяли, и с 1954 года начался рейд по тылам -- серия семинаров в московских научных учреждениях. Стенограмма одного из таких семинаров -- доклад А.А.Ляпунова в Энергетическом институте АН СССР и его последующее обсуждение -- опубликована в сборнике. Это замечательный документ, ярко демонстрирующий процесс освобождения научной мысли: при его чтении физически ощущаешь, как со скрипом, медленно, но необратимо поворачиваются мозги диспутантов, как уходит скованность (но еще остается осторожность!), как выносятся прочь заскорузлые догмы и всякий пропагандистский мусор. Примечательно, что в обсуждении наряду с учеными и инженерами (в Энергетическом институте уже давно занимались аналоговыми машинами, а к тому времени разрабатывали под руководством члена-корреспондента И.С.Брука цифровую вычислительную машину) участвовали философы и даже некий подполковник Мурзин (единственный из выступавших, биографических сведений о котором составителям не удалось найти). Возможно, это был военпред, принимавший какие-либо оборонные разработки института, но скорее -- один из учеников Ляпунова, слушатель или преподаватель Артиллерийской академии. Во всяком случае, речь его носит вполне здравый характер, он не выглядит косным охранителем сталинистской ветоши, а вполне открыт новым научным и общефилософским идеям, демонстрирует неплохой уровень компетентности.
После "артподготовки" состоялся штурм главного бастиона -- осенью 1955 "Вопросы философии" опубликовали статью С.Л.Соболева, А.И.Китова и А.А.Ляпунова "Основные черты кибернетики" -- первую положительную статью о кибернетике в СССР. Собственно, о штурме говорить не приходится: судя по публикуемой стенограмме обсуждения статьи в редакции, это была полная капитуляция, где защитники идеологической твердыни проявляли чуть ли не большую лояльность к новым веяниям, чем осаждавшие, спешно встраиваясь в их ряды (прежде всего тут следует отметить скандально известного Арношта Кольмана, к парадоксальной фигуре которого мы еще надеемся вернуться на страницах "НВС").
Разумеется, большую роль в развитии быстро развивающегося научного направления сыграл Новосибирский научный центр. Переезд сюда в самом начале шестидесятых годов А.А.Ляпунова, Л.В.Канторовича, И.А.Полетаева, А.П.Ершова сделал Академгородок значительным кибернетическим центром, с которым в тогдашних границах страны могли сравниться, пожалуй, лишь Москва да Киев. Материалы об этом составляют значительную часть сборника, в том числе его специализированных разделов: биологические, лингвистические, экономические приложения кибернетики теснейшим образом входили в круг научных интересов видных ученых, что и получило отражение в сборнике. Мемуарные статьи В.А.Ратнера, А.А.Титляновой, интервью И.А.Мельчука откроют читателю много неизвестных страниц из захватывающей истории кибернетики в Сибири. Более того, объем собранных или близких к окончательной готовности материалов таков, что, насколько нам известно, составители планируют подготовить еще ряд сборников. Ближайшая их цель -- второй том "Очерков истории информатики". Эта будущая книга должна быть посвящена искусственному интелллекту. И тут мы можем позволить себе пофантазировать. Но сначала еще о некоторых материалах уже опубликованного сборника.
Общеизвестно, что кибернетика берет начало от известной книги Норберта Винера, вышедшей пятьдесят лет назад, в 1948. Но идеи, легшие в основу кибернетического подхода к самым различным явлениям, накапливались задолго до этого. Математическая логика, теория систем автоматического управления, конструирование математических инструментов и счетных машин -- все то, что послужило фундаментом будущей науки, появилось даже не за сто лет до Винера, а еще раньше. Достаточно упомянуть об общефилософском подходе к проблемам социального управления, как он был изложен в прошлом веке в работах малоизвестного польского мыслителя Ф.Б.Трентовского и знаменитейшего французского физика А.М.Ампера, которые и применили впервые сам термин "кибернетика". Остановимся на одном аспекте предыстории кибернетики. Вспомним, что Винер назвал свою книгу "Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине": с самого начала подчеркивалось биологическое значение новой дисциплины. Проблема обратной связи, управления в биологии и была еще одним из корней кибернетики, корнем, уходящим опять-таки довольно далеко, как минимум до работ И.М.Сеченова. Но и не углубляясь в столь давние времена, можно обнаружить в России работы совершенно кибернетического плана еще до книги Винера, в межвоенный период: исследования по биомеханике Н.А.Бернштейна, труды М.М.Завадовского, П.П.Лазарева... Жизни и деятельности этих предтеч кибернетики посвящен ряд очерков данной книги. Примечательно, что в одном из них известный эколог и общественный деятель Н.Н.Воронцов прямо называет монографию Завадовского "Противоречивые взаимодействия между органами в теле развивающегося животного" (1939) первым в мировой литературе исследованием по биокибернетике. Биография разностороннего ученого, занимавшегося и биофизикой, и геофизикой, академика П.П.Лазарева принадлежит перу А.А.Ляпунова, который был его учеником. Она получена из архива Алексея Андреевича и публикуется впервые.
Но до каких же эпох пришлось бы дойти историку науки, пытающемуся обнаружить начало -- даже не предыстории, а предвосхищения кибернетики в нашей стране? Книга не ставит такого вопроса, но мы можем поразмыслить на эту тему. Первым прототипом кибернетического устройства считается машина Раймунда Луллия, каталонского поэта, философа и проповедника 12 века, в которой посредством вращения концентрических кругов с начертанными на них различными понятиями получались логические комбинации этих понятий. Почти через полтысячелетия сведения о "Великом искусстве" Луллия проникли в Московию. Они не вызвали большого интереса в официальных кругах (мы имеем в виду не столько власти, сколько скромные тогда очаги официально разрешенной учености, расположенные преимущественно в монастырях), а их популяризатора Андрея Белобоцкого даже чуть не объявили еретиком, что могло грозить ему казнью через сожжение, но все же не сожгли, а всего лишь отправили в Нерчинск -- и то не сразу, да и не в ссылку, а вроде как в командировку: участвовать в подписании договора с Китаем. Но комбинаторно-логическое учение Луллия нашло неожиданный отклик в среде отверженных -- старообрядцев. Необходимость не только делами веры, но и впечатляющей теорией подкрепить свою приверженность "древлему благочестию" заставляла их искать крупицы мудрости в источниках порой непривычных: ведь ни в Славяно-греко-латинскую, ни в Киево-Могилянскую академии их не пускали. Так переложение Раймунда Луллия стало одним из весьма популярных сочинений в Выговской старообрядческой общине: в современных древлехранилищах сохранилось свыше пятидесяти списков этого произведения.
Бегло назовем еще несколько сюжетов, которые могли бы найти отражение в будущей книге.
Вот почетный академик Иван Алексеевич Вышнеградский, который не только заложил основы теории автоматического регулирования в России, но и явился основателем профессионально-технического образования, а под конец жизни, на посту министра финансов, сумел сбалансировать бюджет и укрепить курс рубля.
Вот эмигрант из Чехии Ярослав Грдина, продолживший работы Вышнеградского, основоположник динамики живых организмов (биокибернетика!).
Вот тонкий богослов о. Павел Флоренский, энциклопедист и эрудит, рассматривавший орудия труда человека как проекции органов тела и предсказывавший возможность такого проецирования для некоторых мыслительных функций. Его расстреляли на Соловках. А вот поносимый ортодоксами-большевиками эмпириомонист Александр Богданов, ратовавший за "чисто пролетарскую культуру" и создавший тектологию -- всеобщую организационную науку. Он погиб, ставя на себе опыт по переливанию крови.
И даже если говорить о гонениях на кибернетику, то начинать придется не с пятидесятых годов, а на четверть столетия раньше. В 1926 журнал "Под знаменем марксизма" обрушился на профессора А.Н.Щукарева, который осмелился механизировать... мышление. Занимался бы себе своей физической химией -- так нет, сконструировал машину для логического вывода (по образцу известного изобретения английского логика У.С.Джевонса) и публично ее демонстрировал! Отметим, что здесь вполне можно говорить также о первом прототипе дисплея: Щукарев модифицировал машину Джевонса, и выводы у него не просто считывались, а проецировались на экран.
Так что не только об истории, но и о предыстории искусственного интеллекта и других разделов информатики можно написать еще очень и очень многое. Будем надеяться, что мы прочтем эти интересные страницы. Успешное начало -- выход большого (свыше сорока печатных листов) сборника "Очерки истории информатики в России" -- подкрепляет эти надежды.
Сергей КАМЫШАН.
г. Новосибирск.