ИСТОРИЯ КНИЖНОЙ КУЛЬТУРЫ
ВОСТОЧНЫХ РЕГИОНОВ РОССИИ
В Новосибирске вышел первый том коллективных "Очерков истории
книжной культуры Сибири и Дальнего Востока. Конец XVIII -- 90-е
годы XIX в." Он положил начало поэтапно осуществляемой сектором
книговедения Государственной публичной научно-технической
библиотеки СО РАН (руководитель -- доктор исторических наук,
профессор С.Пайчадзе) серии томов, посвященных данной области
отечественной культуры. Авторский коллектив тома --
профессиональные историки и книговеды: доктора исторических наук
С.Пайчадзе, В.Зверев, кандидат искусствоведения В.Волкова,
кандидаты исторических наук И.Гузнер, В.Эрлих, кандидат
педагогических наук А.Маслова и др.
О проблемах, которые поднимаются на страницах издания,
рассказывает ответственный редактор первого тома ведущий
научный сотрудник ГПНТБ СО РАН, кандидат искусствоведения Вера
Николаевна Волкова.
Сегодня в нашем обыденном сознании книга и все, что с ней
связано, как бы отодвинулась на второй план, уступая место
электронным средствам массовой информации и всемирной паутине
Интернет. Действительно, с их помощью общество значительно
быстрее встраивается в мировое экономическое, культурное,
наконец, рекламно-сервисное пространство. Однако оборотной
стороной этого положительного явления нередко оказывается
перспектива утраты собственного лица, растворения в чужой системе
приоритетов и жизненных установок. Именно поэтому во всем мире
помимо интеграционных процессов идет упорное отстаивание
человеком своих традиционных ценностей. Книге в данном контексте
принадлежит особенно важная роль. Она, важнейшее средство
человеческого общения, несет в себе философско-мировоззренческий,
конкретно-познавательный и эстетический заряд, который делает ее
незаменимым инструментом духовной самореализации общества.
Необходимо отметить и особую, непреходящую значимость книги как
культурообразующего фактора в таком отдаленном от центра страны,
географически и хозяйственно обособленном регионе, как
сибирско-дальневосточный.
Отечественная гуманитарная наука, исследуя историю книги и
книжного дела в России, многие десятилетия представляла их как
единый и монолитный процесс, разворачивающийся лишь во времени.
Между тем, "фактор пространства" так же важен для понимания
российской культуры, как и "фактор времени". В периоды усиления
политической централизации о нем старались забыть, но как только
давление центра ослабевало или истощалась его мощь, провинция
начинала активно самореализовываться, подпитывая своими
живительными соками государственный организм. Значимость
провинциальных "культурных гнезд" в жизни России отмечал еще
Н.Пиксанов в 20-х -- начале 30-х гг. ХХ века. Однако
историко-книжная наука вплотную подошла к комплексному изучению
провинциальной книжности лишь в 80-х гг. "Неуклонно повышающийся
в последние годы интерес к изучению региональных вариантов
культуры, который наблюдается как в нашей стране, так и за
рубежом, не случаен, -- отмечает доктор исторических наук
А.Мыльников. -- Он представляет собой одно из проявлений более
общих закономерностей экономического и социального процесса."
Книжная культура, ставшая предметом исследования в выходящих
"Очерках", предполагает не только создание текстов и воплощение
их в изящные произведения домашнего и библиотечного обихода, но и
способность общества их воспринимать, формировать с их помощью
духовную, социальную, материальную среду обитания. В "Очерках
истории книжной культуры Сибири и Дальнего Востока" исследуются
все стороны этого многогранного явления -- от полиграфической
базы, обеспечивающей книжное производство в регионе, до
особенностей приобщения к книге местного населения. Здесь
представлены такие крупные тематические блоки как книгопечатная и
издательская деятельность за Уралом, книгораспространение и
книжная торговля, развитие библиотечного дела, история читателя и
чтение.
В рамках этих широких понятий в первом томе находят воплощение
такие сюжеты, как зарождение на востоке страны в конце XVIII в.
первых типографий и издательских центров, развитие светской
рукописной книжности, появление книг на языках коренных народов
края, особенности книгораспространения и библиотечного
строительства на огромных, в основном бездорожных и малолюдных
зауральских территориях и многое другое. За всем этим --
конкретные книги и конкретные личности.
Среди участников этого трудного и кропотливого книжно-культурного
движения за Уралом конца XVIII--XIX вв. нельзя не вспомнить таких
просвещенных администраторов, как А.Алябьев, М.Сперанский,
А.Степанов, А.Деспот-Зенович, Н.Муравьев-Амурский, Н.Гродеков,
купцов В. и Д.Корнильевых, П.Макушина, А. и И.Сибиряковых,
Н.Чукмалдина, А.Лушникова, политических ссыльных Ф.Волховского.
Д.Клеменца, Э.Пекарского, И.Попова, С.Чудновского, С.Швецова и
многих, многих других. Наконец, низкий поклон целой армии местных
интеллигентов -- учителей, врачей, чиновников, лиц духовного
звания -- непременных и бескорыстных участников всех
краеведческих исследований и неутомимых радетелей на ниве
печатного слова. Все эти люди своими солидарными усилиями
пытались вытянуть местное общество из трясины невежества,
безграмотности, бескнижья на просторы разумного цивилизованного
существования.
Одна из важных примет XIX столетия, особенно второй его половины
-- пробуждение социальной активности самых разных слоев
населения, рост потребности общества в печатном слове. Книга
заняла ведущее место в системе культурных ценностей эпохи, стала
"строительным материалом" развивающегося социума и его важнейшим
итогом.
Менялась под воздействием времени и сама книга. Если в
дореформенный период она в значительной мере носила отпечаток
элитарности, то с 60-х гг. XIX в. стала более демократичной,
нацеленной на удовлетворение самых разных, в том числе и
производственно-хозяйственных потребностей общества. В российском
книжном репертуаре большое место стала занимать деловая,
прикладная, учебная литература, выросло число изданий "для
народа". В производство книг активно включилась провинция.
Непрерывно росли количество изданий и их тиражи. Поток книг с
неизбежностью устремился в глубь провинции, в том числе и на
восточные окраины.
Развиваясь в русле общероссийских тенденций, книжная культура
восточных регионов имела свои отличительные черты. Печатное слово
за Уралом пробивало себе дорогу со значительно большими
трудностями, чем в Европейской России. Огромность и
малонаселенность территорий, отсутствие вплоть до середины 90-х
гг. XIX в. железных дорог и каких-либо иных надежных средств
сообщения, отдаленность друг от друга местных очагов культуры,
немногочисленность образованных, читающих, наконец, просто
грамотных людей тормозили как сами конкретные действия в области
книжного дела, так и проникновение книжной культуры в народную
среду. Поэтому при всей серьезности происходивших за Уралом
изменений значительно меньшая, по сравнению с Европейской
Россией насыщенность полиграфическими и издающими учреждениями,
книжными магазинами, слабость книжного рынка и в конце XIX
столетия продолжали оставаться характерными особенностями
восточных регионов страны. В силу этого здесь приобретали важное
значение и долго сохранялись архаичные, часто внеэкономические
формы распространения произведений печати -- принудительное
ведомственное книгораспространение "сверху", система
административного заказа литературы для нижестоящих инстанций,
случайные каналы продвижения книги к населению, в том числе и с
помощью политических ссыльных.
Нельзя не учитывать и относительной молодости книжной культуры,
шагнувшей за Урал вместе с первыми российскими землепроходцами и
лишенной давних истоков монастырской и дворянской книжности,
которые духовно подпитывали многие провинциальные центры России.
К XIX в. книжная культура Сибири и Дальнего Востока не успела
накопить собственных устойчивых традиций. Это придавало ей
определенную маргинальность, позволяло динамично реагировать на
условия места и времени, сравнительно легко меняться под их
воздействием.
В то же время отдаленность от "почвы", подчас замкнутость
существования порождали и иное, противоположное явление. На
протяжении XVIII--XIX вв. и в более поздние времена за Уралом
бытовали образцы давно утраченной в Европейской России
"законсервированной" древнерусской книжной традиции, связанной
прежде всего с идеологией старообрядчества. Сохранились здесь и
самобытные очаги ламаистской (бурятской) и мусульманской
(татарской, казахской) древней книжности.
Большое влияние на книжную культуру азиатской части страны
оказывали многокомпонентность, разнохарактерность сословного,
этнического, религиозного состава населения, включавшего в себя
значительное число коренных народностей края, русских старожилов,
постоянно растущие миграционные потоки из Европейской России,
контингент уголовной и политической ссылки и каторги, казачьи
поселения и т.д. Все это многообразие людских судеб и
социально-психологических установок в сочетании с объединяющим
воздействием суровых климатических условий и оторванностью от
центра кристаллизовало определенные черты местной книжной
культуры. К ним, например, можно отнести терпимость -- сословную,
религиозную, национальную (ту самую толерантность, о которой мы
сегодня мечтаем), ослабление сословных барьеров в использовании
наличного книжного пласта. Следует также отметить установку в
первую очередь на "полезное" чтение, дающее реальные результаты,
слабую развитость чисто эстетических потребностей, проявляемую
как в выборе книг, так и в их восприятии, и др.
Нельзя не заметить тонкости и прерывности образованного слоя
сибирского и дальневосточного социума, неграмотного в своем
большинстве и на исходе XIX в. В 1897 г. за Уралом грамотными
были 12,4% жителей (в Европейской России -- 22,9%). На каждого
сибирского читателя в эти годы приходилось 80--90 человек,
незнакомых с печатным словом.
О начальности книжно-культурной традиции можно говорить по
отношению к ранее бесписьменным коренным народам региона. Именно
в XIX в. закладывались основы письменности и книжного
строительства, которые предопределили дальнейшую судьбу
многонациональной книжной культуры края. Однако процесс овладения
бесписьменными народами грамотой, навыками чтения, формирование
самих книжных потребностей всегда сложен и длителен. XIX век лишь
обозначил начало этого пути.
При всей ограниченности проникновения книги в быт местного
населения, многочисленности людей, так и не овладевших к концу
XIX столетия универсальным языком современной им цивилизации,
неверно было бы думать о слабости и неразвитости книжной культуры
восточных регионов. Характерная местная особенность ее
становления -- более резкая, по сравнению с Европейской Россией,
поляризация духовных потребностей основной (по численности) массы
населения и ее образованной, подвижной, социально активной части.
Интенсивность обращения к печатному слову, нацеленность на
широкое использование книги для решения практически важных задач
существенно отличали эту, последнюю категорию жителей,
(интеллигенцию, просвещенных купцов и представителей
администрации, высшее духовенство, политических ссыльных) от
аналогичных групп населения более благополучных и благоустроенных
провинций Европейской России.
Оторванность от центра, его административного и духовного
диктата, придавала книжному делу Сибири и Дальнего Востока
определенную самостоятельность и целеустремленность. Местная
печать и книгоиздание более остро, чем в других районах России,
ставили вопрос об экономической и культурной самостоятельности
края, его развитии и социальном переустройстве. Именно через
печать и книгу утверждались здесь идеи и принципы областничества,
навыки общественного самоуправления.
Нельзя не заметить и еще одну характерную особенность
формирования книжной культуры на востоке страны -- действенное,
целенаправленное и согласованное участие в работе всех
интеллектуальных сил общества. Просвещенное купечество серьезной
материальной поддержкой книгоиздания, различных каналов
распространения литературы, библиотечного дела существенно
смягчало финансовую беспомощность нарождающихся культурных
процессов, компенсировало экономическую неэффективность книжного
рынка. Включение в работу значительного круга местной
интеллигенции придавало книжному делу определенную стабильность и
устойчивость, гарантировало ему жизненную значимость и широту.
Живое участие в культурной деятельности политических ссыльных
усиливало ее демократический характер, а невольное сосредоточение
в крае большого числа высокообразованных людей с университетским
или институтским прошлым повышало ее уровень, содействовало
развитию издательской предприимчивости, журналистики, книжного
просветительства, закладывало основы исследовательского и
редакторского профессионализма.
Консолидация образованных слоев сибирского общества в прошлом
столетии во многом определила интенсивность, широту и
многообразие всех форм деятельности, связанной с изданием,
распространением и использованием произведений печати. Книжное
дело региона обрело в этот период свое самостоятельное лицо,
превратилось в серьезную движущую силу общественного развития
края. Стало оно и важной составляющей общероссийской книжной
культуры.
Внимательно вглядываясь в собственное культурное прошлое, мы ищем
в нем духовную опору, заглядываем "в глубь себя", чтобы
сознательно отвечать на вызовы времени. Именно в этом видится
итоговый смысл предпринятого исследования по истории книжной
культуры Сибири и Дальнего Востока.
стр.
|
