СПАСУТ ЛИ РОССИЮ НАШИ ЭКОНОМИСТЫ?
В.Дорошенко, И.Павлова.
Современная Россия управляется экономистами. Во времена
социализма их численность в стране составляла около двух
миллионов человек. В настоящее время в связи с открытием
многочисленных экономических факультетов в государственных и
коммерческих вузах это число значительно увеличилось. Однако
экономическая ситуация в России ухудшается. С объяснениями,
почему это происходит, опять-таки выступают экономисты. Таким
образом, одни из них проводят реформы, другие советуют, а третьи
- критикуют и ищут выход из создавшегося положения. Предлагаются
разные рецепты, но все чаще наши экономисты уповают на сильное
государство, а их взгляды обращаются назад, к советскому периоду,
ко временам Сталина.
Еще в 1996 г. в книге К.Вальтуха "Стратегия возрождения" можно
было прочесть следующие рецепты: "...Вдохновить интеллектуальных
работников и общество в целом может только высокая
общенациональная идея -- идея возрождения, если она будет
фактически, НЕ НА СЛОВАХ, А НА ДЕЛЕ, положена в основу
социально-экономической политики государства... Все дело, таким
образом, в способности общества создать экономически эффективное
государство -- государство, способное поднять сформировавшее его
общество на прибавочный труд". К.Вальтух не написал, что это за
государство. Его дополнил Г.Ханин, прямо указав, что это --
сталинское государство. В его статье ("Наука в Сибири". 1999.
N1) читаем:"Жесточайшими, часто варварскими методами, подобно
эпохе Петра I, совершился переход в кратчайшие сроки от аграрной
к индустриальной цивилизации. То, что не успел сделать российский
капитализм, сделала командная экономика..." По его мнению, для
противодействия негативным сторонам командной экономики Сталин
"создал множество институтов: высокая требовательность к кадрам,
различные контрольные органы, нормирование затрат ресурсов,
система идеологического воспитания, наконец, жесточайшая система
уголовных наказаний. Но и высокая для своего времени оплата за
добросовестный и квалифицированный труд..."
Можно было бы и не отвечать на такие рассуждения наших
многоуважаемых экономистов, если бы это не были, во-первых, наши
лучшие экономисты, читающие, размышляющие, интересующиеся не
только специальной литературой, а во-вторых, если бы они не претендовали
на историческую трактовку социально-экономического
развития России. Согласись, читатель, что трудно историку
остаться равнодушным при чтении, к примеру, следующего пассажа из
статьи Григория Исаковича:"Далеко не все поняли
социально-экономический смысл сталинского периода советской и
российской истории..."
ОТ "КАПИТАЛА" ДО КАПИТАЛА
Тяжела была судьба экономистов во времена коммунистического
режима. Светлая память Н.Д.Кондратьеву и А.В.Чаянову и многим
другим, погибшим в застенках НКВД! Но не все экономисты были
такими. Были и те, кто приспособились и стали академиками. Были и
"трудовые лошадки", сохранившие свою науку вопреки всему. Даже
когда режим смягчился, судьба думающих экономистов оставалась
нелегкой. В благословенные брежневские времена экономисты даже
писали докладные записки на имя Партии и Правительства:"И истину
царям с улыбкой говорить". Нет, делалось это без улыбки, на
коленях. Какие это были личностные героические поступки вместо
"Да здра...!!!" просить -- и не за себя, а за экономику страны! А
потом ночи не спать, переживая, что хотя и не убьют, но ославят,
понизят, а то и выгонят с работы.
Тем не менее, по сравнению с историками, стезя экономистов была
привлекательнее. Науку свою они все же сохранили, да и
прислушивались к ним иногда -- держали в советниках, экспертах,
проектировщиках. Сам факт, что основоположник коммунизма был
экономистом, возвышал советских экономистов: научным был
коммунизм все-таки -- не будем забывать! -- и научность его была
экономическая. Отсюда ведет свое начало претенциозность наших
экономистов, и это не индивидуальное их качество, а
профессиональное, заданное спецификой российской истории ХХ
столетия. Это еще от "Капитала" К.Маркса идущая и им заданная
претензия на истинное понимание мира через экономику и
формулировку целей общественного развития.
Суть экономического мировоззрения заключается в том, чтобы
сделать экономику оптимальной. Но беда состоит в том, что само
общественное устройство не является оптимальным. Социализм тоже
был не оптимален, хотя и оптимистичен, но очень уж расточителен.
Об этой расточительности говорилось многократно, и экономисты на
протяжении всей истории социализма старались его оптимизировать.
В конце концов, пришлось признать необходимость освобождения цен.
В выражении "отпустить цены" оказалось сконцентрировано и
запрятано фундаментальное отличие -- ЭКОНОМИЧЕСКОЕ -- советского
социализма от рыночной экономики Запада и от организации
хозяйства стран третьего мира. В нем, в конечном счете,
выражалась экономическая специфика социализма, при котором рынок
не был рынком, деньги не были деньгами, труд переставал быть
трудом, сама же экономика оказывалась не экономикой, а
хозяйством. Не все сводилось к этому экономическому различию --
были не менее существенные социальные различия и еще более
глубокие социокультурные. Но все же -- "отпустить цены" означало
кардинальное преобразование системы. Во-первых, деньги сразу же
становились деньгами по существу, хотя и "деревянными" в своем
количественном выражении. Во-вторых, продукция сразу же
становилась товаром, хотя и товаром, в значительной мере,
некачественным и неконкурентноспособным. Более того, в товар
мгновенно превращались многие материальные и духовные ценности.
В-третьих, сразу же появлялся рынок. Какой рынок -- это уже
другой вопрос. В-четвертых, автоматически, т.е. стихийно, а не
сознательно, преобразовывались все сферы производства,
транспорта, коммуникаций, делопроизводства, труда, досуга и т.д.
Преобразовывались тем, что оказывались ввергнутыми в иные,
собственно экономические отношения и условия существования. Но
отношения -- кого? -- людей. Условия существования -- кого? --
людей! А вот это - ЛЮДЕЙ - уже выходило за пределы экономического
профессионализма.
Социальные последствия либерализации цен нашими экономистами
оказались непредусмотренными -- в этом и проявилась вся
отчаянность экономической реформы, вся претенциозность наших
экономистов, шагнувших, зажмурившись, от "Капитала" к капиталу.
"НЕ НАДО БЫЛО БРАТЬСЯ ЗА ОРУЖИЕ"
После того, как негативные социальные последствия реформы
проявились в достаточной мере, те же экономисты -- да, даже
персонально многие из них те же! -- заявляют, что не надо было
проводить экономическую реформу. А если проводить, так не ту, а
другую. Как будто у наших экономистов полные карманы реформ! Как
же вас понимать, господа-товарищи экономисты? То вы говорили о
некомпетентности власти, развале и лукавой цифре, то призываете
диктатуру развала и имманентно присущие ей лукавые цифры.
Во-первых, позвольте вам не поверить -- нет у вас в запасе
никаких других реформ. Реформа могла быть только одна, и она была
проведена. Всяческие паллиативы пытались осуществить еще с 1965
г. (во времена А.Косыгина) и еще ранее, и потом неоднократно
предлагались оптимизации, хозрасчет, коллективный подряд -- но
что это дало?
Во-вторых, реформа, конечно, была проведена варварски (см. об
этом: Ю.Н.Давыдов. О роли революционного насилия в либеральной
экономике // Москва. 1996. N 10), но именно так только ее и могли
провести претенциозно зарвавшиеся экономисты. Но от этого сама
идея о необходимости реформы не пострадала -- пострадали десятки
миллионов людей да еще несказанно усложнился процесс
социально-экономических преобразований и их результат.
В-третьих, реформа не была революционной, преобразующей
социализм. Реформа начала проводиться тогда, когда социализм уже
рухнул. Реформа носила характер спасательной кампании. Но и
опоздание не отменило необходимости реформы. Правда, спасательный
характер кампании осуществлялся типично
российско-коммунистическим способом -- не как борьба с голодом, а
как борьба с голодающими.
В-четвертых, длительное разложение и заключительный распад
советского социализма породили и привнесли в современное
российское общество соответствующие продукты. Безрассудно
проведенная реформа усугубила экономический развал. Положение
действительно катастрофическое. Оптимизировать идущие процессы,
по мнению наших экономистов, можно лишь одним путем -- прекратить
их. Говоря о необходимости "правильно выбранного маршрута",
Г.Ханин имеет в виду установление диктатуры, мобилизацию ресурсов
на восстановление -- чего? -- "народного" хозяйства и,
соответственно, социализма. Так стоило ли огород городить?
СКАЗКА О "ЗОЛОТОМ ВЕКЕ"
В последнее время растет список апологетической литературы о
Сталине и сталинском периоде российской истории. Стержень всех
этих изданий -- идея великодержавия. "Иосиф Виссарионович Сталин
оставил нам великое государство. И жизнь в нем становилась все
лучше и лучше. До тех пор пока невежественный иуда Хрущев не
предал идеалы, вбил первый клин и в духовную твердь, и в
экономический хребет Державы" (С.Гагарин). Доктор юридических
наук Б.Курашвили убежден, что Сталин вошел в народное сознание
"как патриот и строитель великой новой России, великого СССР,
совершившего величайший в своей истории взлет к вершинам
могущества и мирового влияния". У Г.Ханина "даже страшный 1937
год может трактоваться, по крайней мере на уровне высшего
хозяйственного руководства, как варварский способ срочной замены
менее квалифицированных кадров более образованными и
квалифицированными. Блестящие маршалы советской промышленности,
такие как Берия, Тевосян, Малышев, Ванников, Сабуров, Первухин и
другие пришли в хозяйственное руководство именно в 1937--1938
годы".
Итак, зачем понадобился экономисту Г.Ханину сталинский социализм?
Затем, чтобы дисциплинировать людей, мобилизовать ресурсы,
оптимизировать экономическую ситуацию. И для достижения этого он
не видит других возможностей, кроме жестокой диктатуры с
массовыми репрессиями. Делает он это из высших научных
соображений -- эдакий кровавый идеализм. Из идеализма люди
совершали нравственные подвиги, а Г.Ханин совершил нравственный
проступок перед жертвами сталинских репрессий. Этот проступок
может превратиться в преступление, если им воспользуются на
государственном уровне как "научным" обоснованием будущих
репрессий. Однако, нравственная сторона вопроса сторонниками
такого подхода, как правило, игнорируется, а от тех, кто
напоминает об этом, предпочитают отмахиваться как от назойливой
мухи и обвиняют в непонимании высоких социально-экономических
соображений.
Однако есть и другие аргументы против такого подхода. Во-первых,
этот принципиально-профессиональный взгляд на общество ошибочен:
оптимальность общественного устройства вовсе не является высшим
идеалом. Иногда, как например, в период реализации протестантской
этики такой идеал мог захватить общество, но реальным
историческим обществам различных времен и культур свойственна
расточительность от потлача (раздача подарков) до обычной
бесхозяйственности. Россия исторически занимала в этом ряду одно
из самых заметных мест. "Не хлебом единым жив человек", и
производство осуществляется не ради производства. Поэтому
оптимальность, которая является высшей ценностью для
общественного производства, для общества в целом оказывается лишь
ценностью инструментальной.
Во-вторых, Вы, Григорий Исакович, как и многие другие сторонники
такой точки зрения, ошибаетесь в понимании смысла сталинского
социализма. "То, что не успел сделать российский капитализм,
сделала командная экономика", -- пишете Вы. Так что не успел
сделать российский капитализм? Развить отношения собственности и
правосознания или не успел провести "1937-й год"? Командная
экономика, т.е. сталинский социализм делал совсем не то, что не
успел российский капитализм конца XIX -- начала ХХ века, а
обратное тому. Отношения собственности вместе с ее носителями
были уничтожены. Вырваны с корнем ростки гражданского общества и
демократической государственности. Общество было экспроприировано
не только экономически, но и политически, социально. Рабочие
потеряли право на забастовку, крестьяне -- на результаты своего
труда. Подданные социалистического государства трудились на его
военную мощь (а именно создание военной промышленности было
содержанием сталинской индустриализации) из-под палки, т.е. под
угрозой репрессий. В таком дисциплинировании Вы видите
экономический идеал?
Да, индустриализация повышает требования к дисциплине,
ответственности, образованности, но вовсе не требует миллионов
жертв, не развращает народ нравственно, не отчуждает его от
результатов своего труда. Это -- последствия внутренней войны
государства с обществом, смысл которой Вы не поняли, соотнеся ее
с индустриализацией, к которой она имела лишь косвенное
отношение. Что касается модернизации России Сталиным, которую
славословят многие современные экономисты, то действительные
авторы теории модернизации решительно возражали против ее
отождествления с индустриализацией, понимая под последней только
одно из условий модернизации. Что уж говорить об этих других
условиях, когда сама сталинская индустриализация может
рассматриваться только с приставкой квази-.
Как же объяснить причины обратной эволюции наших экономистов? А
причина заключается в том, что наши советские и постсоветские
экономисты не являются экономистами в точном смысле этого
понятия. Их правильнее называть редистрибьюторами. Как показано
К.Поланьи (см.: Е.Н.Стариков. Общество-казарма от фараонов до
наших дней. Новосибирск, 1996), в деспотических государствах
Ближнего Востока -- Шумере, Аккаде, Уре, Вавилоне III--II тыс. до
н.э. преобладали отношения редистрибуции, т.е. натурального
неэквивалентного вертикального продуктообмена в виде
принудительного изъятия и концентрации центральной властью
прибавочного, а иногда и необходимого продукта с целью его
последующего натурального перераспределения. Расчетами и
оптимизацией этих отношений занимались специальные люди. После
того, как в Европе возникла экономическая наука, людей, которые
занимаются ею, стали называть экономистами. Экономист мыслит на
основе принципа собственности и действия экономических законов,
которые проявляются, как правило, опосредованно. Сознание
редистрибьютора замкнуто на государственное хозяйство и на
действия власти, направленные на непосредственный хозяйственный
эффект. Поэтому высшей ценностью наших "экономистов" является
государственное хозяйство с его "многочисленными сильными
сторонами", народ при этом оказывается только средством для его
развития. Отсюда и возможная целесообразность массовых репрессий.
Если в нынешнем социально-экономическом кризисе в России
экономист видит трудности становления отношений собственности,
искаженные действия экономических законов, то редистрибьютист
видит крушение своей высшей ценности -- государственного
хозяйства и готов на все ради его восстановления, сохранения и
упрочения. Находясь в тяжелейших условиях современной России,
экономист будет стремиться к тому, чтобы развивать и углублять
понятие социального государства, вводя в него новое
социально-экономическое содержание, соответствующее сложившимся
социокультурным условиям. Он будет призывать не к монополизации
экономики государством, а к формированию условий для свободы
экономической деятельности каждого человека и способствовать
созданию правового пространства, в котором не государство, а
общество, наконец, станет экономическим субъектом. На этом пути у
нас почти нет опыта -- придется собирать по крупицам (см., к
примеру, анализ М.Вебером демократии в России после Первой
русской революции // Русский исторический журнал. 1998. N 1).
Однако только этот путь дает перспективу выхода России из тупика.
Призывы к экономической диктатуре, наоборот, неизбежно ведут к ее
гарантированной гибели.
31.01.99 г.
стр.
|
