АКАДЕМИЯ И БОМБА
Е.Власова, специально для "НВС".
Первая советская атомная бомба, испытанная 29-го августа 1949-го
года на Семипалатинском полигоне -- это удивительная страница
нашей истории. Ранее закрытая для средств массовой информации,
теперь она сильно искажена различными вариациями, заслонившими, к
сожалению, ее суть. А суть эта состоит в том, что советский
народ, вся страна сразу после победы в самой кровопролитной в
своей истории войне совершили еще один подвиг. Ценой огромных
усилий и лишений было выковано первое звено ядерного щита СССР, и
этот щит сохранял мир в течение более 50-лет на всей планете,
оберегая ее от пожара Третьей мировой. Одна из глав в истории
создания РДС-1 -- так называлась наша первая бомба, --
несомненно, должна рассказать об участии учреждений
академического профиля в Урановом проекте. Оно было более чем
просто значительным. Можно сказать -- определяющим.
НАЧАЛО
Советский урановый проект был принят к реализации в период с
сентября 1942-го по февраль 1943-го. Тогда И.Сталиным было
подписано распоряжение Государственного комитета обороны "Об
организации работ по урану", а затем -- по использованию атомной
энергии в военных целях. Последним документом в Москве создавался
специальный научный центр, который должен был руководить этими
работами. Это была Лаборатория N 2 (Лаборатория измерительных
приборов) АН СССР, или сокращенно ЛИПАН. Такой неожиданный по
сегодняшним меркам шаг (шел самый напряженный период Великой
отчественной войны, отмеченный знаменитым приказом "Ни шагу
назад") руководство нашей страны предприняло после получения и
тщательного анализа данных разведки по состоянию атомной проблемы
за рубежом. Важно отметить, что еще 12 июля 1940-го года о
необходимости разворачивания работ по урану писали в своих
письмах в Правительство СССР академики В.Вернадский, А.Ферсман,
В.Хлопин. Их молодые коллеги И.Курчатов, Л.Русинов, Г.Флеров,
Ю.Харитон 29 августа того же года
направили в Президиум АН СССР письмо "Об использовании энергии
урана в цепной реакции". В указанных документах излагалась
конкретная программа работ по урану в различных областях науки и
производства. Эти предложения базировались на уже имеющемся
багаже научных исследований, позволявших практически не отставать
от зарубежных коллег. Действительно, к началу Великой
Отечественной войны советская ядерная физика имела в своем активе
достижения, серьезные по любым мировым меркам. Начиная с 1921
года в стране шли активные исследования в области радиохимии. В
ноябре этого года в Петрограде были образованы три института:
-- рентгенологический и радиологический под руководством
профессора М.Неменова;
-- ставший вскоре знаменитым ленинградский Физико-технический
(рентгенологический), во главе которого встал А.Иоффе;
-- и Радиевый институт, возглавляемый В.Вернадским.
На собрании, посвященном открытию новых научных учреждений,
Владимир Иванович Вернадский сказал: "Мы подходим к великому
перевороту в жизни человечества, с которым не может сравниться
все им раньше пережитое. Недалеко время, когда человек получит в
свои руки атомную энергию, такой источник, который даст ему
возможность строить свою жизнь как он захочет. Это может
случиться в ближайшие годы, может случиться через столетие. Но
ясно, что это должно быть. Сумеет ли человек воспользоваться этой
силой, направив ее на добро, а не на самоуничтожение? Дорос ли он
до умения использовать ту силу, которую неизбежно должна дать ему
наука? Ученые не должны закрывать глаза на возможные последствия
научной работы, научного прогресса. Они должны себя чувствовать
ответственными за последствия их открытий. Они должны связать
свою работу с лучшей организацией всего человечества". Российские
ученые после революции верили в возможность этой лучшей
организации. И они с энтузиазмом трудились над решением мировых
научных проблем. Еще 1-го декабря 1921 В.Хлопин и М.Пасвик
получили первый препарат радия из руд тюямуюнских месторождений в
Туркестане. А с 1927-го года добыча радиоактивных элементов
началась и на другом среднеазиатском руднике -- Табошар. Разведка
и разработка урановых месторождений расширялась и
активизировалась. Потребность страны в урановых рудах нарастала.
В стране создавались новые институты физического профиля, которые
сразу подключались к решению вопросов ядерной физики. Институт
химической физики открылся в 1931-м году в Ленинграде, его
возглавил молодой Н.Семенов, будущий академик и Нобелевский
лауреат. Еще раньше, в 1928-м, начали работу Сибирский
физико-технический в Томске, Уральский институт физики металлов
-- в Свердловске и Украинский физико-технический институт в
Харькове. Его сотрудники в 1931-м году успешно повторили
эксперимент Дж.Кокрофта и Э.Уолстона по трасмутации ядер лития.
Под руководством академика А.Иоффе, директора
Физико-технического института в Ленинграде, успешно работали
группы талантливых молодых ученых -- исследовали модели ядра,
выдвигали гипотезы его строения и поведения элементарных частиц,
разрабатывали теории сложных явлений, в том числе и цепных
ядерных реакций, проводили уникальные эксперименты. Занимались
даже внеземной тематикой, значительно опередив своих зарубежных
коллег. Работы выдающихся советских ученых Мандельштама,
Леонтовича, Курчатова, Френкеля, Черенкова и Вавилова, Тамма и
Франка, многих других убедительно показывали: по уровню
исследований в теоретической ядерной физике СССР не отстает от
европейских стран, лидеров довоенного научного мира. По ряду
направлений мы даже опережали их! Да и на практике отставание
было очень незначительным. За рубежом тяжелую воду впервые
получили в 1933-м, в СССР -- на год позже. В 1939-м были сделаны
первые шаги по ее промышленному производству. А циклотрон,
запущенный в Радиевом институте (РИАН, Ленинград) в 1937-м,
оказался первым в Европе. Начиная с 1933-го года, регулярно
проводились Всесоюзные конференции по ядерной физике, на них
приглашались и зарубежные специалисты. Активные дискусии,
совместные обсуждения результатов научного поиска, его
направлений позволяли советским ученым реально оценивать
состояние исследований в других странах. Уже в 1940-м нашим
ученым стало ясно: в Англии, Соединенных Штатах и Германии
лихорадочно ведутся работы по проблеме внутриатомной энергии и на
них выделяются крупные средства. Академики Вернадский, Ферсман,
Хлопин полагали, что "уже сейчас назрело время, чтобы
Правительство, учитывая важность вопроса о техническом
использовании внутриатомной энергии, приняло ряд мер, которые
обеспечили бы Советскому Союзу возможность не отстать в
разработке от зарубежных стран". И молодые физики -- Курчатов,
Флеров, Русинов, Харитон -- тоже готовы были вместе с другими
активно включиться в работу по урановому проекту. 29 августа
1940-го они предложили Президиуму АН СССР развернутую программу
исследований по урану. Через месяц программа была утверждена,
начаты целенаправленные поиски новых урановых месторождений. 22
июня 1941 года эти планы были надолго отложены. Но их основа --
успешное развитие советской физики в довоенные годы -- была
первым вкладом ученых в решение атомной проблемы.
НОВЫЕ ЗАДАЧИ
Во время войны большинство советских ученых работали, как и вся
страна, под лозунгом "Все для фронта, все для победы", решая
различные задачи оборонного характера. Однако после выхода
упомянутых выше правительственных документов 1942--43 гг.,
положивших начало реализации Уранового проекта, многие специлисты
были переориентированы на новые исследования. Руководство ими
осуществлялось в Лаборатории N 2, или ЛИПАНе. Лабораторию
возглавил И.В. Курчатов, а вошли в нее сначала одиннадцать
сотрудников ЛФТИ, эвакуированного тогда в Казань. В 1944-м
Лаборатории были переданы законсервированные площади Института
экспериментальной медицины. По состоянию на 25.04.44 в ЛИПАНе
было 74 сотрудника. Несколько раньше образовался филиал
Лаборатории в Ленинграде, занимавшийся проблемой диффузионного
обогащения урана-235. Филиалом руководил И.Кикоин. После
американских бомбардировок Хиросимы и Нагасаки (6 и 9 августа
1945-го) работа Лаборатории N 2 резко активизировалась.
Образованные 20 августа 1945-го Первое главное управление (ПГУ,
впоследствии знаменитиый Минсредмаш) и Спецкомитет при
Правительстве СССР стали кураторами Уранового проекта. Их
возглавили соответственно Б.Ванников, бывший нарком
боеприпасов, и Л.Берия. Гигантские организационные возможности
позволили ПГУ и Спецкомитету привлечь колоссальные людские и
материальные ресурсы к решению проблем ядерного оружия. Эти
проблемы в начале 1946-го года были сформулированы в Лаборатории
N 2 как Программа N 1. Программа включала общую характеристику
объемов и содержания научно-исследовательских работ. Были
предусмотрены разработки в области ядерной физики, геологии,
металлургии урана, технологии разделения изотопов и получения
плутония. В конце 1945-го в самой Лаборатории началось
строительство опытного ядерного реактора Ф-1, первого в Европе и
Азии. Он был запущен 25 декабря 1946-го. Промышленные ядерные
реакторы (их созданием руководил Н.Доллежаль, впоследствии
академик АН СССР) возводились в крайне тяжелых условиях на Урале
начиная с декабря 1945-го. Объем работ по Урановому проекту
растет, к нему привлекаются все новые и новые сотрудники и
организации. Решено организовать филиал Лаборатории N 2 с тем,
чтобы вынести особо секретные и опасные взрывные работы за
пределы Москвы. Так в апреле 1946-го года был организован первый
ядерный центр страны, известный под названием Арзамас-16. Его
задачей являлось создание первого опытного образца советской
атомной бомбы РДС-1. Это сокращение, означавшее "реактивный
двигатель специальный", сотрудники КБ-11 расшифровали как "Россия
делает сама". И делали достаточно успешно. Но не менее важным
было решение другой проблемы -- получения ядерных материалов,
которые пошли бы на изготовление заряда для РДС-1.
НАЧИНКА ДЛЯ ЯДЕРНОГО ПИРОГА
Одним из основных направлений в создании ядерных материалов для
РДС-1 была работа по переработке урановых руд. Решающую роль
здесь сыграли РИАН -- Ленинградский государственный радиевый
институт АН СССР -- и Гиредмет, головной институт промышленности
редких металлов. Первые работы по добыче и переработке урановых
руд были организованы в РИАНе в 1921-м году В.Вернадским, В.Хлопиным
и А.Ферсманом. Однако в воспоминаниях академика А.Яншина указано,
что еще в 1918-м году Совнаркомом были выделены
средства на изучение радиоактивных материалов и организацию
олытного завода по извлечению радия из урановой руды. Этот завод
-- Березниковский радиевый -- строился на реке Каме в Пермской
области и здесь после 1922-го года под руководством В.Хлопина
и А.Ферсмана было организовано первое выделение радия из
отечественных урановых руд. Как писал позднее В.Хлопин,
"период развития радиевого дела в России с 1918-го по 1923-й
годы, ознаменовавшийся вначале определенно наметившимся
раздроблением работ, связанных с изучением радия и явлений
радиоактивности, и распределением их между рядом учреждений,
закончился вновь объединением их под эгидой Российской академии
наук". РИАН начиная с 1923-го года стал, согласно постановлению
Совета труда и обороны, главным хранителем радиевой руды и самого
радия. На этот институт возлагалось научное руководство добычей и
учетом радия, а также его хранением. Для справки: в 1918-м году в
распоряжении ВСНХ было не менее 2.4 г радия-металла ( в 1913-м
году во всей Западной Европе было получено 2.126 г
радия-металла). Гиредмет -- Геологический институт редких
металлов -- был образован в 1931-м (возглавила его В.Глебова),
и хотя не являлся академическим учреждением, его сотрудники,
занимавшиеся ураном, получили классическую подготовку в
институтах АН и за границей. Так, З.Ершова, первая заведующая
Лаборатории N 1 Гиредмета, где и были сосредоточены урановые
проблемы, в 30-х годах стажировалась под руководством академика
В.Хлопина и И.Башилова, известного геолога и химика, а
также в 1937-м -- в лаборатории Марии Кюри во Франции. Очень
быстро лаборатории, тематически связанные с Урановым проектом,
были выделены из Гиредмета и объединены, вместе с одним из
оборонных заводов, в новый отраслевой институт под названием
НИИ-9. Это произошло 3 января 1945-го года. Поставленные перед
НИИ-9 задачи -- от разработки методов геологоразведки урана до
получения технологии выделения плутония из урановых блоков --
решались в тесном контакте с РИАНом. Его директор академик В.Хлопин
досконально изучал все документы, относящиеся к
техническим заданиям для НИИ-9, прежде чем дать заключение по
ним. В 1945--46-гг. РИАН выпускает первый научно-технический
отчет по способу переработки облученного в ядерном реакторе урана
и выделения из него плутония. Эта работа стала на долгие годы
"настольной книгой" для тех, кто работал в области радиохимии,
прежде всего для сотрудников НИИ-9. Среди авторов отчета в первую
очередь необходимо упомянуть Б.Никитина, Б.Никольского,
А.Ратнера, А.Гринберга, И.Старика, К.Петржака, В.Вдовенко и
В.Гребенщикову. Коллектив работал под руководством
В.Хлопина. Именно этот труд и подготовленный на его основе
доклад В.Хлопина, сделанный им 26 мая 1946-го года на
Научно-техническом совете ПГУ, позволил летом 1946-го развернуть
на Южном Урале строительство первого в стране радиохимического
завода.
Созданием одной из главных установок НИИ-9, так называемой
специальной установки N 5 для радиохимических работ, так же как и
дальнейшими работами на ней, руководил заместитель В.Хлопина,
член-корреспондент АН СССР Б.Никитин. Другой известный ученый,
член-корреспондент АН СССР Н.Изгарышев, крупнейший специалист
в области электрохимии и коррозии, был одним из первых научных
сотрудников, принятых в НИИ-9. 27-го ноября 1947-го года в НИИ-9
был создан специальный отдел "В", занимающийся проблемой
получения металлического плутония и деталей из него и из
урана-235 для первой ядерной бомбы. Руководителем отдела стал
академик А.Бочвар, его заместителями -- чл.-корр. Б.Никитин
и академик И.Черняев. Результат их работы, часто сопряженной с
героическими усилиями, известен. 8 августа 1949-го года
плутониевый заряд прибыл с Урала, из комбината N 817 (ныне г.
Озерск), литерным поездом в КБ-11. А через три недели, 29
августа, был "главным действующим лицом" на испытании РДС-1.
ХИМИКИ, ФИЗИКИ, МАТЕМАТИКИ
|
|
Академик Ю.Харитон у макета советской
атомной бомбы РДС-1
|
Наличие радия в РИАН позволяло проводить исследования ядерных
реакций, прежде всего ученым самого Радиевого института, а также
их коллегам из ЛФТИ. А после открытия в 1932-м нейтрона (Дж.Чедвиком)
РИАН стал единственным в стране изготовителем
нейтронных источников. В том же году в РИАНе был заложен первый в
Европе циклотрон. Создание в этом институте экспериментальной
базы инициировало возникновение в 1932 году в ЛФТИ группы по
исследованию атомного ядра. В нее вошли И.Курчатов, Д.Скобельцын,
Д.Иваненко, П.Богдасевич и другие молодые
физики. Начальником группы стал А.Ф. Иоффе, научными
руководителями -- Г.Гамов и Л.Мысовский. Несколько ранее, в
1931-м году, из состава ЛФТИ выделился в самостоятельное научное
учреждение отдел физико-химических исследований, которым
руководил Н.Семенов. В 1927-м году он открыл новый тип
химических процессов -- разветвленные ядерные реакции. Их теорию
Н.Семенов сформулировал в 1930--1934 гг., за что в 1956-м году
был удостоен Нобелевской премии (совместно с С.Н. Хиншелвудом).
Основными работами нового института -- он назывался Институт
химической физики и вначале относился к Наркомату нефтяной
промышленности, а в 1939-м был передан АН СССР, -- были
исследования по химической кинетике, теории горения и взрывов. В
составе сотрудников работали Ю.Харитон и Я.Зельдович,
которые в 1939-м году провели расчет цепной реакции деления урана
(с получением оценки критической массы; как впоследствии
вспоминал Ю.Б., из-за отсутствия надежных экспериментальных
данных "удалось" ошибиться примерно в пять раз, но порядок
величины был определен точно).
Но вот образован филиал Лаборатории N 2, КБ-11, а впоследствии
знаменитый Арзамас-16 -- это, напомним, произошло в 1946-м году.
Два сотрудника ИХФ -- Ю.Харитон, заведующий лабораторией
взрывчатых веществ, и К.Щелкин, заведующий лабораторией
турбулентного горения, -- были переведены на новый Объект и
уехали из Москвы. Ю.Б. стал научным руководителем КБ-11, К.И. его
первым заместителем. Уехали из ИХФ на Объект также А.Беляев и
А.Апин. Многие другие сотрудники Института, особенно его
теоретического отдела, выполняли задания по работе над первой
ядерной бомбой РДС-1, оставаясь в столице. Среди них были Я.Зельдович,
Д.Франк-Каменецкий, Н.Дмитриев, А. и О.Лейпунские.
В 1948-м некоторые теоретики из ИХФ -- Зельдович,
Франк-Каменецкий, Дмитриев и ряд других ученых -- также переехали
в Арзамас-16, поскольку напряженность работ по РДС-1 росла. К
этому времени стала ясна необходимость проведения огромного
количества расчетов. Они выполнялись специализированными отделами
различных математических институтов страны. В первую очередь -- в
Математическом институте им. Стеклова АН СССР (группа под
руководством М.В. Келдыша). Над расчетными задачами работали
группы математиков и вычислителей, которые возглавляли А.Тихонов и
К.Семендяев. Привлекались и ученые из Ленинграда
(группа Л.В. Канторовича). Проводил ряд расчетов для РДС-1 и Л.Ландау,
заведующий теоретическим отделом Института физических
проблем АН СССР (с 1934-го по 1946-й ИФП возглавлял П.Капица,
затем в течение почти десяти лет -- А.Александров, будущий
Президент Академии наук). Следует напомнить, что "техникой" для
выполнения этих сверхсложных расчетов служили тогда даже не
электромеханические машинки типа "Мерседес" (оснащение ими
произошло уже позже), а обычные бухгалтерские арифмометры... Но
все задания КБ-11 были выполнены.
ПОЛИГОН
Если за подготовку к испытаниям РДС-1 с самого начала отвечали
сотрудники КБ-11, то основную нагрузку по подготовке полигона
первым принял на себя ИХФ АН СССР. Институт химфизики в апреле
1946-го получил правительственное задание на проведение огромного
комплекса научно-исследовательских и экспериментальных работ. Их
результатом должны были явиться методики и аппаратура для
изучения быстропротекающих процессов, происходящих при ядерном
взрыве, и поражающих факторов взрыва. Чтобы решить эти сложные и
совершенно новые задачи, в ИХФ был создан специальный сектор под
руководством М.Садовского. который стал затем научным
руководителем полигона. Как вспоминал Михаил Александрович,
академик АН СССР с 1968-го, эта работа начиналась практически с
нуля. "Все разговоры о том, что какие-то сведения о ядерном
взрыве были добыты у американцев, являются абсолютной чепухой.
Ничего, кроме газетных статей, в которых попадались сведения о
том, какие поражающие факторы наблюдались в Хиросиме и Нагасаки,
у нас не было... Не было у нас ни осциллографов, ни луп времени,
ни разработанных ионизационных измерителей, пригодных для работы
в полевых условиях... Николай Николаевич Семенов взял на себя
главное -- разработку методики изучения взрыва. Он привлек к
решению этой задачи не только весь коллектив ученых ИХФ, но
крупнейших специалистов из других НИИ, в том числе и военных
академий..." Уже летом 1946-го академик Н.Семенов представил в
Первое Главное Управление отчет о проделанной работе. По итогам
отчета, а затем по техническим заданиям ИХФ специальный проектный
институт Первого главного управления, ГСПИ-11, приступил к
проектированию полигона. 21 апреля 1947-го года началось его
строительство. Возводился полигон инженерными войсками
Вооруженных сил СССР. В работах, которые обошлись в сумму около
180 млн рублей и были завершены за два года, принимали участие 15
тысяч военных строителей. Первый советский ядерный полигон,
который в то время официально назывался учебным полигоном N 2
Министерства обороны, был уникальным технологическим сооружением.
Он представлял собой сложную разветвленную структуру со всеми
элементами жизнеобеспечения, развернутой научно-исследовательской
базой, большим количеством зданий и сооружений на различных
площадках, в том числе и под землей (так называемое "метро").
Центральной частью полигона было опытное поле, на котором и
должно было происходить первое ядерное испытание СССР. Для этого
в центре опытного поля была возведена стальная башня высотой 37 м
(на нее и была поднята для подрыва РДС-1), а рядом -- сборочная
мастерская, в которой производилась окончательная сборка заряда
перед самым испытанием. По всему полигону на различных
расстояниях от стальной башни располагались установки (приборные
башни) для измерения параметров протекающих процессов, самые
разнообразные постройки и сооружения, многочисленные образцы
военной и гражданской техники, а также подопытные животные. На
всех этих объектах предстояло испытать действие атомного взрыва.
В течение июля--августа 1949-го года на Полигоне N 2 происходили
интенсивные "репетиции" основного, или боевого, опыта -- так
называли испытание РДС-1 его участники. Было самым тщательным
образом проверено все, что можно было испытать без вложения в
"изделие" нашего первого ядерного заряда (для таких испытаний на
полигон привезли по нескольку комплектов необходимого
оборудования). Действия каждого участника испытаний, все операции
были отлажены до мельчайших деталей. Интересно, что люди, понимая
огромную ответственность стоящей перед ними задачи, вместе с тем
чувствовали себя очень спокойно. Работали слаженно, четко, но в
дружелюбной, окрашенной юмором обстановке. Один из самых
"главных" людей на полигоне, К.Щелкин, писал в отчете,
составленном после испытаний, что всем казалось, будто готовится
очередная репетиция. Несмотря на напряженный график работ,
находили время поохотиться, порыбачить (для этого приходилось
отъезжать от полигона на значительные расстояния, но всегда
успевали вернуться вовремя), сыграть в волейбол. Самыми азартными
были две команды -- военных и КБ-11. Вот и вечером 28-го августа
они снова сражались за каждый мяч на самодельной площадке.
Киноооператоры из Москвы снимали очень красивый закат. А
пасмурным утром, в 7.00 29-го августа 1949-го года казахстанская
степь озарилась ярчайшим светом. Эта вспышка означала -- первое
советское ядерное устройство сработало. Испытание завершилось
полным успехом. Ядерной монополии Соединенных Штатов, грозящей
миру с 1945-го года, был положен конец.
ИССЛЕДОВАНИЯ ШИРЯТСЯ
А в это время научно-исследовательские работы по проблемам
ядерной физики уже широко развернулись в институтах Академии
наук. Еще 9-го апреля 1946-го года, одновременно с созданием
КБ-11, был образован и Научно-технический совет Первого Главного
Управления. В его состав входили крупнейшие организаторы науки и
производства. "Атомный нарком" -- так называли Б.Ванникова,
начальника ПГУ, -- возглавлял НТС, его заместителями были М.Первухин и
И.Курчатов, членами Совета -- А.Иоффе, В.Хлопин, А.Алиханов, Н.Семенов,
Д.Скобельцын, Ю.Харитон, А.Лейпунский, Б.Поздняков. Этим компетентным
специалистам приходилось рассматривать все больше проблем в
области фундаментальных и прикладных исследований, которые должны
были решаться в институтах Академии наук. В связи с увеличением
объема работ Президент Академии наук С.Вавилов уже 22 апреля
1946-го пишет записку в Спецкомитет при ПГУ (напомним, что его
возглавлял Берия): "Проблема использования энергии ядерных
реакций не должна изучаться изолированно -- для этих работ должны
быть привлечены многие разделы естествознания и техники.
Необходимо в 1946 г. дополнительно привлечь к исследованиям по
этой проблеме 15 институтов Академии наук.". В записке академика
Вавилова были указаны направления этих исследований -- изучение
сверхвысоких температур и давлений, плотностей и яркости, влияние
излучений на химические реакции и живые организмы. Координацию
этих работ, которые должны были иметь несекретный характер, С.Вавилов
предлагал возложить на Академию наук. После некоторого,
довольно короткого периода споров (в связи с особой секретностью
работ по ядерной тематике в стране) и согласований 16 декабря
1946 года было подписано постановление Совета министров СССР "О
развитии НИР по изучению атомного ядра и использованию ядерной
энергии в технике, химии, медицине и биологии". Исследования
получали и соответствующую материальную и кадровую поддержку. Что
касается участия советских ученых в работах над ядерным оружием,
оно продолжалось в достаточно широких масштабах . Как известно, в
создании первой в мире термоядерной бомбы РДС-6 принимал участие
сотрудник Физического института АН СССР, член-корреспондент
Академии И.Тамм и его аспирант А.Сахаров. В 1953-м, после
успешного испытания РДС-6 на Семипалатинском полигоне, и ученик,
и учитель стали академиками. (Звание академика тогда же было
присвоено и Ю.Харитону). В 1958-м И.Тамму совместно с П.Черенковым и
И.Франком была присуждена Нобелевская премия за
теоретическое объяснение эффекта Черенкова-Вавилова. А с 1953-го
по 1955-й год в КБ-11 в должности заместителя научного
руководителя, работал Михаил Алексеевич Лаврентьев, через два
года приступивший к созданию Сибирского отделения Академии наук
СССР.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
В настоящее время в Российском федеральном ядерном центре --
ВНИИЭФ, когда-то носившем скромное имя КБ-11, работает около 18
тыс. человек. В подавляющем большинстве это специалисты
высочайшего класса. Есть среди них и действительные члены
Академии наук России. И хотя в нашем центре сравнительно немного
людей с учеными степенями (такая уж традиция сложилась еще в
КБ-11 -- не защищаться), сегодня ВНИИЭФ представляет собой
уникальный научно-производственный комплекс широкого
физико-технического профиля в сочетании с самым мощным в России
вычислительным центром. Такое интеллектуальное и материальное (в
виде не имеющих мировых аналогов установок и высокотехнологичных
производств) богатство -- результат героического труда поколений
советских людей, личного примера и предвидения руководителей
атомной отрасли СССР. Среди них значительное место и роль по
праву принадлежит сотрудникам Академии наук нашей страны.
Арзамас-16
При работе над статьей использованы следующие источники:
Советский атомный проект, "Нижний Новгород -- Арзамас-16", 1995.
Создание первой советской ядерной бомбы, "Энергоатомиздат",
Москва, 1995.
Атомная отрасль России, ИздАТ, 1998.
стр.
|
