С ДУМОЙ О РОССИИ
Владимир Леонтьев.
Не посетив ни разу свою Сибирь, от прорыва славного Ермака
Московскому государству принадлежащую, Петр Великий от верных
людей достаточно много знал о бесчинствах и неблаговидных делах,
творимых в отдаленной земле "льдов, снегов и мрака" его
администрацией и военно-служилым контингентом.
Раз в Сенате он даже -- всердцах -- обронил, что было бы гораздо
легче, если б знал, сколь долго честным всякий, поставленный его
рукой, у дела пробыть может, дабы не мешкая сменить поспешил, не
дав родиться преступлению. Слово царя зоркого никогда не
расходилось с делом и, так как просторы сибирские давно уже
принадлежали России, -- новый закон государев действовал здесь со
всей прямотой и неукоснительностью.
Однако, там же, -- далеко на востоке, -- простирался иной
континент, и Петр Великий, как человек, умом и сердцем видящий
много далее желанной цели, считал за лучшее немного погодить с
начинающими обретать воплощение внутрисибирскими делами и
замыслами и теперь же, не откладывая ни на час, заняться тем, что
не преуспев, можно потерять навсегда. А именно, -- посредством
"изрядно" подготовленных экспедиций -- морских и сухопутных -- к
востоку от России находящиеся острова и материк найти, описать и
обследовать и, по возможности, с российскими территориями,
миновав большие воды, купно и по праву воссоединить, через то еще
более на суше и море укрепившись!
Лишь в настоящее время оценены, -- хотя предстоит еще и многое
разузнать, -- всепоглащающий интерес и самая живая, неослабная до
последних минут жизни, деятельность императора в дальнейших
многовековых делах и планах освоения русскими северо-восточного
побережья Азии и уходящих от нее, с отклонением к юго-востоку,
пространств.
Парадоксально, -- но неоспоримый факт, -- что даже и в начале
XVIII века об участках суши между Азией и Америкой было мало что
известно.
Не знали, в сущности, соединяется ли один один материк с другим,
и если соединяется, то где?! И что из себя представляют островные
и полуостровные части в водах, в случае разделения Азии и
Америки? Остров ли, внушительная по размерам Япония (сколь можно
было слышать), или она примыкает непосредственно к Азии?!
В высшей степени здесь примечательно то, что в России уже в XVII
в. Сахалин был знаем землепроходцами как остров.
Русские мореплаватели хорошо изучили, и весьма рано, гряды
Алеутских и Курильских островов и проходы между ними, как исходит
достоверно из документов, причем немало даже по данным
неизвестных до последнего времени первоосвоителей, неоднократно
(как следует из отписок) плававших, огибая Чукотский Нос и следуя
далее, вдоль Охотского побережья, к заветному югу. Примечательно,
что они отчетливо представляли себе, как выглядит Япония в своих
главных островных частях.
Еще задолго до петровского времени составленные чертежи, схемы,
лоции, с исчерпывающей достоверностью являют и доказывают, с
какой непостижимо удивительной точностью русские моряки, служилые
люди, казаки и промышленники фиксировали трудно поддающиеся
съемке островные и прибрежные участки северо-восточного и
юго-восточного побережья Азии на служебных картах.
В настоящий день считавшиеся утерянными бесценные эти
свидетельства и сведения, собранные воедино, неопровержимо и
воочию доказывают, что полярные мореходы Руси, ее исследователи в
познании и изучении приполярных морских и океанских путей, всего
Северо-Восточного побережья, неизменно далеко превзошли своих
западных соседей. Ведь только по восстающей из глубины веков
отечественной исторической географии возможно воспроизвести --
оживить широчайшую картину смелых действий огромного числа
выходцев из мест Русского Поморья в стране бескрайних снегов,
лютого холода и мрака. Следует заключить, что и значительные,
бесспорно мужественнейшие прорывы далеко в северные воды
голландцев и англичан, португальцев и французов, шведов, датчан и
испанцев, выглядят на русском поморско-исследовательском фоне не
так уж значительно, а во многом и даже призрачно.
В то же время есть прямые свидетельства о существовании связей
Руси с Америкой, добытые посредством все той же морской науки,
таящиеся непосредственно в глубинах документов отечественной
истории. Петр, чаявший видеть новую Россию непременно при
обладании ею могучим морским и океанским флотом, наистрожайше
велел учить, где "токмо сие возможно", способных молодых дворян,
в числе разных "художеств" и наук о приращении богатств и столь
любимому им мореплаванию. В 1697 году по именному указу для
обучения "на полный круг" морскому делу были посланы в Ост-Индию
князь Иван Шаховской, Федор Леонтьев и Александр Нестеров, а в
Вест-Индию, т.е. в Америку, -- князь Тимофей Шаховской.
Не забывая благоразумный давний совет первого в своей юности
наставника и верного друга Франца Лефорта, "быть сдержанну за
стенами" (рубежами) отечества, ибо там "нередко, где хочешь
встретить друга, встречаешь врага", царь, помня собственный,
начальный, и не во всем, как он сам считал лучший опыт, велел
посланцам иметь особую осторожность в разных ситуациях, а
"наипаче" же быть зорким ко всему, что во всяких разных местах
встретится, "особливо во вниманием" отнестись к старинным, верной
рукой брошенным на бумагу, доселе не встреченным, рисовальным
чертежам, морским лоциям и картосхемам, в первую очередь, к морям
и землям "нашим" имеющим отношение.
Чуткий сердцем и проницательно ясный умом Петр сознавал, что
пролив между материками существует. И, уже безусловно, давая себе
отчет, понимал, что все огромное, многовековое, русским
розмыслом, с великими трудами и жертвами проделанное, --
необходимо с поспешностью и должным достоинством закрепить за
отечеством.
Вне всякого сомнения, -- он был знаком с чертежом-картой Евразии,
составленной искусным Баттистой Аньезе и, по всей вероятности с
другим, не менее редким и ценным картографическим трудом,
изготовленным известнейшим в Европе фламандским географом
Герардом Меркатором. На последней в четком виде, без
соотносимости с материковыми частями (их выступами) имел место
пролив, названный автором Анианским.
Но соответствовало ли это реальной действительности, о которой
столь красноречиво, с обилием разного рода деталей, подчас
диаметрально отличающихся друг от друга, доносят отписки и
"скаски" промышленников? Это заставляло настойчиво и
безотлагательно спешить со снаряжением и отправлением специальных
экспедиций к берегам Северной Америки, т.е. именно к месту
предполагаемого пролива. Вероятно, можно поверить известному
своей скромностью и немногословием А.К.Нартову, правдивому во
всем, что касается личности Петра и вдуматься в то последнее, им
выказанное 274 года назад о государстве: "... Я вспомнил на днях
то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, т.е.
о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию. В сей морской
карте проложенный путь, называемый Аниян, назначен не напрасно. В
последнем путешествии моем, в разговорах слышал я от ученых
людей, что такое обретение возможно. Оградя отечество
безопасностью от неприятеля, надлежит находить славу государству
через искусство и науки. Не будем ли мы в исследовании такого
пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно
покушались обыскивать берегов американских".
Обязав подчиненных дать свои предложения, а специалистов --
проекты необычайного предприятия Петр, спустя уже
непродолжительное время, собственноручно вручил генерал-адмиралу
полностью им разработанную, краткую, но охватывающую все, в
главных чертах, инструкцию. Конечный вывод этого труда настолько
лаконичен и глубок по профессиональному судоводительскому и
изыскательскому содержанию, что достоин того, чтобы привести
здесь его полностью.
"1725 года, февраля 5,
Инструкция, высочайше данная флота капитану Берингу. -- Об
открытии соединения Азии с Америкой.
1) Надлежит на Камчатке, или в другом там месте, сделать один или
два бота с палубами.
2) На оных ботах возле земли, которая идет на норд, и по чаянию
(пониже оной конца не знают) кажется, что та земля часть Америки.
3) И для того искать, где оная сошлась с Америкою, и чтоб доехать
до какого города Европейских владений; или ежели увидят какой
корабль европейской, проведать от него, как оной кюст (т.е. берег
-- В.Л.) называют и взять на письме, а самим побывать на берегу,
и взять подлинную ведомость, и, поставя на карту, приезжать
сюды".
Выступая от лица крупнейшей державы на мировой арене, Петр, по
большей части, открыто проводил в жизнь свои политические
намерения, а в данном, величайшей важности для России деле --
территориально-географическом познании доселе неизвестных частей
мира, он чувствовал и, -- как умнейший человек, -- предвидел, что
дело открытия и приобретения новых земель разными государствами
есть только вопрос быстротекущего времени и вопрос этот открытый,
-- победит тот, кто раньше других вступит на вновь приисканную
твердь.
Петр Великий знал затаенные и сокровенные желания русские и
неколебимо верил в конечную способность России и ее людей --
сделать для страны все только собственными силами. Еще в юности и
молодости, начиная с потешных походов, упорного хождения под
Азов, строительства в небывалых нуждах и через мучения речного, а
потом морского флота, он самолично, с великим счастьем в душе
убедился в этом.
И вот что примечательно. По имеющему неоспоримую достоверность
свидетельству бывалого военного моряка Свена Вакселя, кстати
самого по происхождению иностранца, старшего офицера на корабле
начальствующего великой Сибирско-Тихооеканской экспедицией Витуса
Беринга, еще в 1716 году, во время пребывания Петра во Франции,
тамошняя королевская академия любезно испрашивала у царя и Сената
разрешение на беспрепятственный пропуск в Россию нескольких
членов этого представительного учреждения с особой целью: 1)
определить расстояние между Азией и Америкой; 2) выяснить все,
что можно, о происхождении коренного населения Америки.
Велись долгие переговоры, и все же поездка не состоялась; как
будто Петр сам на это официально носящее международный характер
предприятие не согласился, заявив со всей твердостью и прямотой,
что подобное возможно осуществить Русским государством, в лице
его собственной науки.
Но, возвратимся к великой Сибирско-Тихоокеанской экспедиции.
Врожденное чувство справедливости продиктовало Петру и здесь
(помимо решения задач природно-географического обследования
неизвестных островов и полуостровов) проявить высокую заботу и
попечение о "человечецах незнаемых".
Будучи наслышан о неслыханно жестком отношении испанцев, англичан
и других, иных "пионеров" к туземным жителям, он требовал
неукоснительного исполнения инструкций и обязал офицеров
российских кораблей, назначенных плыть к берегам Америки, "быть
открыто любезну" при каждой встрече с обитателями "иных берегов"
и "мест" и во все, без исключения, входя, описывать, что "токмо
возможно узреть", заведя для того особые журналы. "Наипаче же и
наипервейше", о тамошних нравах, обычаях; любви к детям и
близким, причастности к наукам и иному знанию, а также ко всему
прочему, что изобличает красоту, силу и ум.
Капитан-командор Витус Беринг (на которого пал выбор),
испытанный, смелый моряк, о коем никто из находящихся рядом,
начиная с Алексея Чирикова, Свена Вакселя и Дмитрия Овцына, за
всю многолетнюю, бок о бок, службу на флоте, так и не подозревал,
что их суровый наставник крайне раним и обидчив, -- казалось
самой судьбой был поставлен для такого испытания. Почти бессменно
стоя на шканцах, он вглядывался воспаленными от постоянной
бессонницы глазами в сумеречный туман, мало-помалу, как бы
неохотно, открывающий тайны новой широты, и искал контуры
заветного материка, могущего мгновенно появиться справа или слева
по борту.
До самых последних минут жизни он верил как в свою давнюю мечту,
так и в удачу.
Верили в это и все те немногие, бывшие с ним и те, кто позже, кто
раньше, разделившие либо в пучине, либо на тверди его
удивительную судьбу, уникальную одиссею "очарованного странника",
порожденного в суровое лихолетье маленькой, но гордой своей
героической историей Данией.
И в самых тяжелейших обстоятельствах, он до конца, во всем,
следовал, бесценной для российской памяти, инструкции Петра и,
как человек истинно благородный, сумел выполнить и последние
собственные пожелания ее великого вручателя.
Первое: чтобы судно русское во всем своем облике "в достоинстве"
лучшего корабля, любого флота, пребывало всюду и всегда.
Второе: все в краях, до се неизвестных, увиденное, найденное и
обследованное, "особливо же новое, неведомое людям нашим"
"сведующим", связывать, сколь можно верно, с естественным
генеалогическим, либо историческим отношением "сего монстра или
предмета" к России.
Это ли не первейший и верный подход в развитии наук
отечественных!
Хотя, в данной части Тихого океана, на главной ветви Великого
северного морского пути, -- где все четыре времени года не
отцветает "роза" ветров, -- Беринга и его людей встретили самые
мучительные, даже для моряков, испытания. Безвестные, одинокие
могилы на непрерывном пути следования русских
героев-исследователей есть самое верное свидетельство исполнения
долга перед Родиной-Россией, а в реальности этого -- уже
предсмертного и последнего приказа Петра, царя далеко не обычного
из всех венценосцев московских, вечного труженика и неутомимого
искателя "едино истины", всегда и во всем.
г. Новосибирск.
стр.
|
