КАЗАКИ
В.Леонтьев.
г. Новосибирск.
Мы по горочкам летали,
Наподобье саранчи,
Из берданочков стреляли
Все донские казаки
(Из казачьей песни)
Как-то в одном из исторических трудов, освещающих почти
неизвестные современному читателю события великого сибирского
освоения XVI-XVII вв., задержал внимание на довольно ярком
описании обычного для того бурного времени события, как
енисейский казачий атаман Василий Алексеев, став во главе
казачьего круга, осадил засевшего там в остроге воеводу: "Атаман
по всем правилам военного искусства с развернутым знаменем и
пушками приступил к осаде крепости".
Странно, подумалось, казак никогда не был бы казаком, если
сражался бы с многочисленными своими неприятелями "по всем
правилам военного искусства". Однако точность данного выражения
подтверждалась примечанием на этой же странице — Миллер Г.Ф.
История Сибири - М.-Л., — Т.2. — С. 15-16. Что ж, в сибирской
историографии лицо не только известное, но и весьма почитаемое. О
Миллере в настоящее время пишутся обширные исследования, а это
кое-что значит! И, конечно, само по себе выражение и афористично,
и построено классически, но... вот внутренний смысл его вызывает
определенное сомнение.
Как это ни странно, древний след казаков отыскался еще в
добатыевские времена. Хотя старые и новые биографы и летописцы
прославленного, прекрасного, несколько трагического (в своей
временами через край бьющей полнокровной жизни) казачества
многократно и по разным поводам подчеркивают, что работа по
изысканию его глубинноисторического прошлого, — начал, образа
жизни, способов ведения войны, дипломатических переговоров весьма
и весьма затруднительна; очень много не поддается разгадке. Это
неоднократно отмечал в спорах и беседах с восторженным
почитателем староказачества Владимиром Гиляровским (создателем,
безусловно, ценнейшего труда "Москва и москвичи") знаток и
исследователь истории, обрядов и песен казачества профессор
Д.И.Эварницкий. Сложна, однако, и противоречива многовековая
казачья подорожная!
Да вот и самая простая вещь. Пожалуй, мало кто знает, что среди
казачьих войск юга Российского государства имелось специально
выделенное черноморское казачество. Казалось бы зачем и откуда
такое наименование? Есть донское, кубанское, не так уж и далеко
- уральское (яицкое). Вплотную к Кавказу терско-гребенское. Но
нет, есть отдельно черноморское и все тут! И совершенно верно в
своей "Тамани" М.Ю.Лермонтов приводит буднично-прозаичный облик
часового, именно черноморского казака на своей службе, так
простодушно проворонившего вещи, деньги и бумаги Г.А.Печорина.
Символично, видимо, что древнейшая история и происхождение
казачества неясна и туманна в своих чертах как бескрайние
ковыльные степи, некогда принявшие в свои беспокойные кущи
легендарных казачьих предков и давшие невиданный расцвет всему
гордому и горячему в особой, известной всему миру стойкости,
казачьему роду.
Для московского же государства все связанное с этими новыми
обитателями степей, южных "украйн" началось обычно и просто, как
вообще все явления человеческой памятной и непонятной жизни.
Сначала известные стратилаты-ратоборцы Плещеев, Хворостинин,
затем воеводы южного порубежья — Басманов, Салтыков, а еще
раньше дьяк Висковатый, пространно, с обилием данных доложили
царю (с глазу на глаз) о победных действиях казаков против
крымцев и поляков. Тот не обратил на это особого внимания, приняв
сказанное за досужий вымысел, как это нередко и бывало. Однако
были наряжены специальные люди разузнать обо всем как следует, до
мельчайших подробностей. Но в конце концов все подтвердилось как
нельзя лучшим образом. Это поставило с отрочества искусного в
ратной науке и опытного в военных делах Ивана Васильевича в
прямое недоумение. Как, коим образом, думалось царю,
собранное "с бору, с сосенки" войско могло не только одолеть, но
и разбить на голову блестящие, заслужившие общеевропейскую славу
польские войска! Ну ладно с татарами, там бывает по разному, а
ведь поляков не могли иногда одолеть и лучшие московские военные
силы. Однако, постепенно, со временем, выяснилось, что это совсем
не наспех собранные по какому-то наитию рати, а совершенно новый
тип и вид армии, более действенной и результативной, чем
"вершники" боярских вотчинных ополчений, дворянская конница и,
даже, поздняя стрелецкая пехота.
По некоторым глухим данным, царь все время пытался выведать
особенности военного ремесла казаков. Неоднократно ласково
и приветливо беседовал он с атаманами. Но, разумеется, хитрые,
себе на уме, батьки-атаманы отвечали односложно, каждый свое,
но единый смысл в непостижимой тайне так и не выявился.
Гораздо позже, возможно, Иван Кольцо, представитель
высокого дворянского сословия при знаменитом приеме его "с
товарищи", а может быть кто-то и другой, также носитель старых
сабельных рубцов и негромкой казачьей славы, через "окольничих"
дали все же понять, что никакого особого секрета в казачьем
искусстве воевать нет, а есть только огромный суровый
человеческий опыт, соседствующий рядом с бесшабашной удалью и
поразительным умением владеть любым видом оружия.
Бессмертный Гоголь в своем ярком повествовании, а также в
исторических экскурсах с исчерпывающей точностью определил, что
украинский или русский юноша, нередко и обыкновеный калмычонок,
попадая в самые ранние годы на широкие плавни и бескрайние
пространства Дикого поля, преображался. Здесь,
предоставленный в полную меру самому себе и природе, в самых
настоящих боевых условиях, он учился всему "впригляд", а затем на
деле рубить, пилить, ковать, обтесывать камень и дерево, ткать
холст, шить платье на себя и вязать "верви", снаряжать челн или
даже корабль. По словам Гоголя, не было такого ремесла или
искусства, которое бы хоть в какой-то мере не знал казак;
построить дом (курень), отлить звонкий колокол, сделать и
оснастить телегу, дать выучку дикому коню и подковать его,
наварить пива и приготовить здоровую сытную пищу, исправить к бою
любое, будь то холодное или огнестрельное оружие,
сделать люльку для ребенка. И положить с почестями в сырую
землю своего погибшего товарища, изготовив ему домовину,
прочитать святую молитву. Все понемногу знал казак!
Но вот кто только знал, сколько безвестно пало в разное время, в
разных сражениях, во всяких украйнах бескрайнего Дикого поля этих
самых казаков. До того, как "белокаменная златоглавая" Москва
узнала о победных их сражениях со степняками и поляками. Нет
никакого сомнения, что опыт был горький и трудный, но свой
казачий, выстраданный!
Сложилось и бытовало весьма долго в казачьей среде выражение
"смечать сакму". Сакма — это след после скота и лошадей,
остающийся на мягкой дороге, в болотине, на водопое, на пастбище
и т.д. Немного предыстории. Как правило, бежавшие из Руси в Дикое
поле, облюбовывали место, где близко протекала чистая вода и
были тучные земли под пахоту и пастбища;
обустраивались, сходясь в один курень по нескольку десятков, и
не имея притеснений и тяжести оброков и
барщины, быстро осваиваясь, богатели.
Дикие кочевники иногда врасплох нападали на эти полувоенные,
полуцыганские поселения, разоряли посевы, угоняли скот,
напоследок сжигая все, что можно. Но быстрые, расторопные и
находчивые поселенцы, уже в сущности настоящие казаки,
незамедлительно нашли выход. Прежде всего ставили в незаметное
место сторожевого, в отъезжих работах старались держаться как
можно ближе к селению, имея всегда наготове нескольких заводных
лошадей и готовое к бою оружие.
Татары по древней привычке уходили к себе наиболее коротким
путем. Казаки это знали и сильной сводной группой выходили на
перехват. Здесь держали совет; самые старые и опытные слезали с
коней, внимательно осматривали следы и определяли, куда свернули
степняки. Можно присовокупить, что они с исчерпывающей точностью,
"сметив сакму", всегда могли сказать, сколько прошло татар, на
сколько партий они разделились, если такое происходило, куда кто
свернул и сколько чего везет.
Живя рядом с чуждыми, иногда мирными,
а чаще всего враждебными народами, казаки вольно или невольно
стали перенимать их нравы, обычаи и способы жизни, однако в той
разумной и строгой мере, насколько она была полезна для русских и
не затрагивала ни в коей мере их веры. Родились и устойчиво
бытовали такие понятия как "набег", "в угон за татарами" (была
даже у казачат такая игра).
Совершенно по принципу татарских вторжений-набегов проводились и
казацкие набеги — "за зипунами", "за дуваном".
Знатные послы (традиционно наследные, по боковой линии, князья)
- мурзы и беки из Крыма и Бахчисарая, а нередко и представители
самого султана многодневно добивались аудиенции у царя, чтобы
высказать свои территориальные и материальные обиды за разбой и
хозяйничанье русских, потребовать возмещения за причиненный
ущерб, как они выражались "твоими холопами, казаками".
Хитроумные дьяки Посольского приказа, в свою очередь, всячески
"наводили тень на плетень", жарко доказывая, что указанные люди
никак не являются подданными великого московского государя, а
подчиняются и состоят на службе у польского короля, от которого
все и исходит. Так и приходилось послам, по большей части,
отъезжать ни с чем.
Постепенно русские цари воочию убедились в высокой надежности,
мобильности, универсальной пригодности и, главное, стойкости
казацкого войска и, надо сказать, дипломатично не
вмешивались в его внутренние дела — "боже упаси"! Не
новоустраивали, не упорядочивали, не реорганизовывали до времени,
хорошо понимая всю несостоятельность такого предприятия. Что же
касается денег, провианта, пороха, холодного и огнестрельного
оружия, включая и пушки, — все это направлялось казакам весьма
исправо и под сильной охраной.
Примерно с середины XV в. (пребывая, как это и исходит из
вышесказанного, иррегулярным войском) казаки по существу влились
в состав ратных сил Русского государства, оставаясь верным
оплотом порубежья до все изменившей революции 1917 г.
И последнее. Как констатирует авторитетный, хотя и во многом
пристрастный исследователь многовековой жизни казачества
А.А.Гордеев, в русской истории так и не разрешен вопрос
происхождения казаков и до сих пор не установлено происхождение
слова казак. (А.А.Гордеев. Золотая Орда и зарождение казачества.
М., 1991. — С.13).
Нам представляется, что корневое и функционально-этимологическое
значение слова казак прямо соотносимо со словами казаться,
показаться, показ. Таковая близость, действительно, обусловлена и
чисто исторически! Ведь задолго до того, как поляки, крымцы
(турки), татары и даже непосредственно ратные силы самой Москвы
столкнулись с дотоле неизвестными, явно негосударственными
образованиями, хотя бы и в виде предтечи Запорожской Сечи —
беглецов на Хортице, а также и других укромных мест Нижнего
Поднепровья и Поднестровья, существование казачьих вольниц уже
имело место. Но сознание своей малочисленности и нежелание выдать
постоянное местопребывание, принуждало раннее казачество, не
сближаясь, более наблюдать своих сильных соседей, постоянно держа
их в поле зрения и, в случае явной опасности, мгновенно и
бесследно скрываться в бескрайних кущах ковылей Дикого поля, т.е.
показываться и уходить до времени в неизвестность.
В определенной степени это и есть ответ на вопрос, почему
московские государи и их стратилаты (полководцы) так поздно
узнали о могучей новой силе, защищавшей не только порубежные
территории, но и, в конечном счете, всю русскую землю во всем ее
меняющемся историческом облике.
Итак — "показался и исчез"?! И только в истории, словно на
степной траве навеки остался чуть заметный след, чудом сохранивший
неукротимую казачью волю.
стр.
|
