ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ НАУКИ
В СТРАНАХ ИСЛАМА
Александр Сиротин,
радио "Liberty"
Иудеи, христиане и мусульмане — все участвовали в расцвете
науки, искусства, медицины и философии, который продолжался в
течение 500 лет и охватывал пространство от Испании до Персии.
Своего пика это золотое время достигло в X–XI веках, когда
Восток подарил миру трех великих мыслителей — Альхазена,
Мухаммеда аль-Бируни и Авиценну.
Ученые считают, что здешняя наука имела в Средние века столь
привилегированное положение по целому ряду причин. В чем-то
привлекательность науки носила мистический характер: это был еще
один путь познания единства Божественного творения —
центрального постулата Ислама. "Каждый изучающий анатомию укрепит
свою веру в единство и всемогущество Создателя", — эти слова
приписывают анатому и философу XIII века Аверроэсу.
Еще одна причина в том, что ислам — одна из немногих религий в
человеческой истории, считающих научные процессы составной частью
религиозного ритуала. Так пишет в своей книге, вышедшей в 1993-м
году "Астрономия на службе ислама" Дэвид Кинг, историк науки,
профессор Франкфуртского университета имени Гете. Арабы, говорит
он, обладали обширными знаниями о звездах и ориентировались по
ним в своих длительных походах через пустыню. Предписание, чтобы
мусульманин молился лицом к Мекке, потребовало знаний о размерах
и форме Земли. Лучшие астрономические умы мусульманского мира,
пишет Дэвид Кинг, бились над созданием таблиц и диаграмм, по
которым можно легко определить направление к исламским святыням
из любой точки мусульманского мира. Со временем достижения ученых
вышли далеко за рамки нужд погонщиков верблюдов, молящихся в
бескрайней пустыне лицом к Мекке.
Астрономы Самаркандской обсерватории, которая была основана
примерно в 1420-м году правителем Самарканда Улугбеком, измеряли
положение звезд с точностью до долей градуса, утверждает
профессор Эль-Баз. Исламские астрономы достигли своего зенита, во
всяком случае, с точки зрения Запада, в XIII и XIV веках, когда
Туси и его последователи преодолели рамки учения Птолемея,
которым мир руководствовался целое тысячелетие.
Коперник, который в 1530-м году опроверг Птолемеево
геоцентрическое представление о Вселенной, выдвинув
гелиоцентрическую теорию о планетах, вращающихся вокруг Солнца,
вначале высказывал идеи, близкие к идеям мусульманских
астрономов. И это натолкнуло некоторых историков науки на мысль о
ранее неизвестной связи между Коперником и исламскими
астрономами, хотя ни работы Шатира, ни работы Туси никогда не
были переведены на латинский язык, и потому вряд ли были известны
на Западе.
Профессор Гарвардского университета, астроном и историк
астрономии Оуэн Гингерич считает, что Коперник мог прийти к
гелиоцентризму независимо от кого-либо, но сама идея критики
теории Птолемея и пересмотра его модели Вселенной как бы витала в
воздухе и в этом смысле была унаследована Западом от исламского
мира. Несмотря на предупреждения исламских астрономов о пороках
Птолемеевой теории, сами эти ученые были еще далеки от ее полного
ниспровержения: отказ от общепринятой тогда модели означал
революцию в философии и в космологии. "В каком-то смысле условия
для революционного пересмотра системы мира созрели", — говорит
профессор университета Оклахомы Раджеп. "Но Востоку не нужна была
гелиоцентрическая модель Вселенной, — считает профессор Кинг из
Франкфурта. — С точки зрения мусульманских догм не имело
значения, что вращается вокруг чего: Земля вокруг Солнца или
Солнце вокруг Земли".
"С X по XIII век европейцы, особенно в Испании, переводили работы
арабских мыслителей на иврит и латинский так быстро, как только
могли", — пишет профессор Кинг. Результатом стало возрождение
науки, что, в конце концов, трансформировало западную
цивилизацию.
Почему же восточная наука, так успешно двигавшаяся вперед,
остановилась, а затем отстала от западной? "Никто не смог
убедительно ответить на этот вопрос", — считает профессор Сабра
из Гарварда. Среди различных версий есть, например, такая:
исламская империя начала терять влияние начиная с XIII века под
ударами крестоносцев с Запада и монголов с Востока. Христиане
отбили у мусульман Испанию вместе с великолепными библиотеками
Кордовы и Толедо, с собраниями арабской литературы по астрономии,
философии и другим наукам. В результате исламские научные центры
и центры обучения молодежи стали утрачивать связь друг с другом и
с Западом, прекратился научный обмен мнениями и иссякла
финансовая поддержка науки.
На Западе наука сама окупала себя новой технологией вроде
парового двигателя и привлекала денежные средства из
промышленности. Но на Востоке наука оставалась зависимой от
благоволения и любознательности султанов и халифов. Позднее
Оттоманской империи, которая в XVI веке присоединила к себе
арабские земли, нужны были не мыслители-энциклопедисты, а
строители и воины. Поэтому финансовая поддержка науки пошла на
убыль. Таково мнение профессора Бостонского университета
Эль-База.
Как бы то ни было, в результате столкновения в XIX веке Востока с
колониальными устремлениями Запада Восток оказался в унизительном
положении и вынужден был начать осваивать западную науку и
технику из экономических и военных соображений. Реформаторы,
сторонники модернизации восточной системы образования, начали
борьбу за европеизацию преподавания достижений западной науки.
Они считали, что поскольку Запад заимствовал научные достижения
мусульманского мира, мусульманам не зазорно заимствовать плоды
достижений западной науки. Это движение принесло хорошие
результаты. "В отдельных странах, например, в Малайзии, Иордании
и Пакистане, научные программы были относительно
модернизированы", — считает профессор Бакар из Джорджтаунского
университета. А профессор Сабра добавляет, что даже в наиболее
консервативном мусульманском государстве — Саудовской Аравии —
научные предметы ведутся на английском языке.
И все же развитие науки сегодня сильно отстает в мусульманском
мире. Это признает Первез Худбхои, пакистанский физик, профессор
университета в Исламабаде, автор работ о взаимоотношениях науки и
ислама. По результатам проведенного им опроса, которые
опубликованы в 1991-м году в его книге "Ислам и наука,
религиозная ортодоксия и борьба за рационализм", мусульмане слабо
представлены в мировой науке, их там менее одного процента, хотя
по численности мусульмане составляют почти 1/5 населения планеты.
В одном только Израиле ученых вдвое больше, чем во всех
мусульманских странах вместе взятых.
Среди социологических и экономических факторов, способствующих
отставанию мусульманских стран в науке, ученые указывают на
отсутствие среднего класса и на бездумную зубрежку Корана.
"Уверенность в том, что все знания можно почерпнуть из Корана,
тормозит научный прогресс, — считает Первез Худбхои. — Эта
уверенность разрушительна для мусульманского мира, если мы хотим
создать мыслящего человека, способного анализировать, спрашивать,
сомневаться и создавать". А мусульманин Бруно Гуидерони,
астрофизик из Национального центра научных исследований в Париже,
говорит, что "фундаменталисты восстают против науки только
потому, что она в их глазах "западная".
Другие ученые считают, что консервативная часть мусульманства
шизофренически стремится пользоваться современной технологией, не
разделяя научных взглядов, если они каким-то образом могут
поставить под сомнение религиозные постулаты.
Одна из реакций на вторжение западной науки — попытка ее
исламизации, при которой наука должна признать Коран истоком
научных знаний. По словам профессора Худбхои, исламисты
подвергают критике концепцию причины и следствия. Так, например,
в инструкции преподавателям и студентам пакистанского Института
политических знаний было рекомендовано не связывать физические
следствия с их причинами. Еще пример: для ислама неприемлемо
просто утверждать, что соединение водорода и кислорода дает воду.
Исламисты предлагают выражаться так: "Если соединить водород и
кислород вместе, то по воле Аллаха получится вода".
Даже отвергающие фундаментализм мусульмане сомневаются в
необходимости следовать в науке за Западом. Этот путь, по их
мнению, ведет к разрушению традиционных духовных ценностей и
насаждает отчуждение и меркантилизм. Большинство активно
работающих ученых уверены, что наука не имеет этнической,
религиозной и какой-либо иной окраски. Профессор Худбхои в своей
книге рассказывает, как его коллеги, профессора Салам и Стивен
Вайнберг, работающие сейчас в Техасском университете, а также
Шелдон Глашоу из Гарварда, поделили Нобелевскую премию за
открытие того, что электромагнетизм и так называемые слабые
ядерные взаимодействия являются разными проявлениями одной и той
же силы. Профессора Салам и Вайнберг разработали эту теорию
независимо друг от друга, хотя Вайнберг — атеист, а Салам —
мусульманин, цитирующий Коран и соблюдающий все предписания
ислама.
"Наука интернациональна, — говорит профессор Эль-Баз. — Нет
такого понятия как исламская наука. Наука — это как огромное
здание, как пирамида. Каждый вкладывает в строительство свой
кирпичик, в котором ничего нет от религии. И не имеет значения,
кто какому Богу молится, молится ли вообще и какого цвета кожа у
того, кто вложил свой кирпичик".
стр.
|
