ПЕРВЫЙ НАТУРАЛИСТ СИБИРИ
Одним из первых, кто открыл ботанические богатства Сибири, был
немец Иоган-Георг Гмелин, член Российской академии наук
участник Великой северной экспедиции 1733-1742 гг.
Результатом этого беспримерного путешествия стало написание
пятитомного труда "Флора Сибири", подробно представляющего 1178
растений с приложением 300 чертежей.
А.Куприянов
д.б.н., директор Кузбасского ботанического сада
В 1725 году 16-летний Иоган закончил Тюбингинский университет.
По совету отца, профессора университета, и друга семьи, ученого
Г.Бюльфингера, И.Гмелин летом 1727 года отправился в Россию
пытать счастья в этой далекой стране.
С рекомендательным письмом и кучей природных окаменелостей,
которые были переданы в Петербургскую Академию, он прибыл в
столицу России. Гмелин приехал за
свой счет, не просил жалованья. Пока решался вопрос об его
утверждении профессором, он получал на расходы по 10 рублей в
месяц.
Этот год был знаменателен для Петербургской академии. За два
месяца до Гмелина в Санкт-Петербург по рекомендации Даниила
Бернули, которому самому было 25 лет, прибывает
девятнадцатилетний Леонард Эйлер. В том же году в Академию прибыл
недоучившийся студент Герард-Фридрих Миллер, которому исполнилось
22 года. Впоследствии он станет старшим товарищем Гмелину в
многотрудном путешествии по Сибири. Еще до приезда Гмелина по
предложению Президента Академии Л.Блюментроста на профессорские
должности рекомендовали Эйлера, Гмелина, Крафта, Миллера. Случай
беспрецедентный для науки всех времен. Старшему — Крафту — было
26 лет.
Первые три года жизни в России И.Гмелин посвятил работе в
Кунсткамере и кабинете натуральной истории. Он составил каталог
минералов. Приступил к составлению каталога древних окаменелостей
вместе с академиком Аманом. (Но эту работу он не окончил, а
заканчивал ее в 1741 году Михайло Ломоносов.)
В январе 1732 года Гмелин избирается членом Академии в звании
профессора химии и натуральной истории.
А в июне 1732 года Академия получает Указ "Ея императорского
величества самодержицы", в котором предписывалось Академии с
капитан-командором Берингом послать профессора и двух студентов
для научных изысканий. Первым кандидатом на вакантное место был,
бесспорно, Гмелин.
Так получилось, что вместо одного профессора, как требовал
своенравный Беринг, образовалась Великая северная экспедиция,
едва ли не главная экспедиция XVIII века. 8 августа 1733 года
научный отряд в составе академиков И.Гмелина, Г.Миллера, Л. де ля
Кройера, шести студентов (в их числе был будущий первый русский
академик С.Крашенинников), двух художников, двух охотников, двух
минералогов, двенадцати солдат выехал из Петербурга в неизвестную
Сибирь.
Согласно указа Сената за ними сохранялось место, жалование,
дополнительно выдавались средства "командировочные". Средства
частью получались из Канцелярии, а частично из Сибирской
губернии. Для каждого академика полагался портной, столяр,
рисовальщик, чучельщик.
3 марта, не спеша, они прибыли в Тобольск. Именно здесь были
собраны прежде незнаемые растения и обнаружены новые для науки
животные.
19 мая 1734 года академики направились вверх по Иртышу, 27 мая
они были в Ишиме, 27 июня достигли Омска, затем еще вверх по
Иртышу, повторяя путь Ермака. Равнины Западной Сибири с
безбрежными ковыльными степями сменились сначала небольшими
увалами, а потом и горами. Достигнув станицы Усть-Каменогорской,
посетили Колыванские заводы. А потом прямиком через невысокие
горы — в Кузнецк, куда прибыли 17 сентября. Для молодых людей
(Гмелину было в то время 24, а Миллеру 29 лет) дорога была в
радость. Миллер так пишет об этом путешествии: "Мы подлино зашли
в наполненный цветами ветроград, где по большей части растут
незнаемые травы; в зверинец, где мы самых редких азиатских зверей
в великом множестве перед собою видели; в кабинет древних
языческих кладбищ и там хранящихся разных достопамятных
монументов. Словом, мы находились в такой стране, где прежде нас
никто не бывал, который бы об этих местах известие сообщить мог.
А сей повод к произведению новых испытаний и изобретений в науке
служил нам не инако как с крайней приятностью".
Зима 1734-1735 гг. была суровой, и путешествие значительно
усложнилось. 5 января 1735 года в Енисейске Гмелин зафиксировал
самую низкую известную в то время науке температуру 120 градусов
ниже нуля по Фаренгейту. Очевидно с его легкой руки Сибирь на три
столетия стала страной холода.
Десять долгих лет продолжалось путешествие Гмелина. Его маршрут
можно представить по зимовкам: 1735 — Томск, Селенгинск; 1736 —
Иркутск, Верхоленск; 1737 — Якутск; 1738 — Киренск, Иркутск;
1739 — Енисейск; 1740 — Красноярск; 1741 — Томск; 1742 —
Тобольск, Туринск. Это беспримерное путешествие было научным
подвигом. Несмотря на то, что часть материала погибла в пожаре в
г.Якутске, что Гмелин так и не добрался до Океана, собранные
материалы были, очевидно, самыми объемными по количеству и
качеству собранного. Гмелин вернулся в Санкт-Петербург 16 февраля
1743 года.
По приезду в Академию оказалось, что его место профессора химии и
минералогии уже занято: его преемником стал Михайло Ломоносов.
В контракте с Академией оговаривалось право Гмелина на годичный
отпуск, которым он тут же и решил воспользоваться.
Ломоносов и Миллер в июле 1747 года подписали поручительство за
Гмелина, и тот уехал в Германию (на год, как все полагали), взяв
с собою материалы, собранные в экспедиции, чтобы продолжить
работу над своим фундаментальным трудом "Флора Сибири, или
История сибирских растений".
Однако по истечении отпуска Гмелин в Россию не вернулся, а
написал президенту Академии К.Разумовскому письмо, в котором
сообщил, что остается в Германии, что назначен профессором
ботаники Тюбингенского университета. С Ломоносова и Миллера
начали удерживать половину их жалованья как с поручителей за
Гмелина. К тому же Ломоносов задолжал Академии (так же, как и
Миллер) сумму, которой поручился за Гмелина при его отъезде. Она
составляла 357 рублей 50 копеек.
Ломоносов был ошеломлен невозвращением Гмелина как ученый, просто
как человек. 1 октября 1748 года он берется за перо, чтобы
высказать Гмелину все, что думает по поводу случившегося:
"Я воистину не перестаю удивляться тому, как Вы без всякого стыда
и совести нарушили Ваши обещания, контракт и клятву и забыли не
только благорасположенность, которой Вы пользовались в России, но
и, не заботясь о своих собственных интересах, чести и славе и ни
в малейшей степени о себе, Вы пришли к мысли об отказе от
возвращения в Россию...
Ваш! очень обиженный друг и слуга Михаила Ломоносов".
Несмотря на резкий характер ломоносовского письма, Гмелин не
изменил своего дружеского отношения к великому русскому ученому,
ибо понимал, что того беспокоили не только деньги, в коих
Ломоносов всегда и сильно нуждался, но и престиж Академии, членом
которой Гмелин состоял.
Почему Гмелин так стремился из России? Косвенные причины связаны
с действительностью российской жизни. В глубинке каждый начальник
"и царь и бог". Он мог давать деньги для экспедиции, а мог и не
давать. Время в Сибири текло медленно, а неустроенность быта и
произвол воевод — постоянный. Любая жалоба в Петербург и обратно
путешествовала в лучшем случае полгода. Были и другие трудности.
Татищев прислал Гмелину одного ссыльного, умеющего делать
плавильные горшки, в которых нуждался Гмелин для плавки руд. Но
ему не было отпущено никакого содержания и платить приходилось
Гмелину из своего кармана. Гмелин пишет в письме барону Корфу:
"...мы в страхе от всех ссыльных не ради их злоумышленности, а
потому что у них укоренился обычай кричать при всяком случае
"слово и дело". Если подобное случилось с кем-либо из наших
спутников, то мы принуждены были его лишиться на некоторое время,
отчего нашим делам могла быть великая помеха". Суть этого
заключалось в том, что и кричащего "слово и дело" и против кого
воздвигнуто обвинение должны были быть отправлены в Москву для
разбирательства, а это не менее года. Эта неприязнь у Гмелина
осталась навсегда. В дальнейшем, в предисловии к первому тому
"Флоры Сибири" он добросовестно описал неприглядные стороны
российской жизни: пьянство, разврат, мздоимство, беззаконие.
В 1754 году резко ухудшается его здоровье. Он успевает закончить
третий том "Флоры Сибири", который будет опубликован только через
тринадцать лет под редакцией его племянника и адьюнкта Академии
Кельрейтера. Гмелин скончался 20 мая 1755 года. Его гербарий
вдова передала в Российскую академию наук и получила за него 600
рублей. Четвертый том вышел из печати в 1769 году, вслед за
третьим. Пятый том в XVIII веке остался неизданным.
В 1754 году К.Линней становится членом Петербургской академии
наук. Он уже опубликовал к этому времени свои ботанические
философские труды "Философия ботаники" и "Виды растений". Именно
эти произведения произвели переворот в систематике растительного
мира. С этого времени начался новый отсчет времени в ботанике.
Гмелин за ним не успевал.
Несмотря на идейные расхождения К.Линней и И.Гмелин находились в
постоянной переписке и в каждом письме заверяли друг друга в
дружбе и уважении. В одном из писем 1744 года Линней писал
Гмелину, что тот открыл столько растений, сколько другие ботаники
открыли их вместе взятые. Известно 16 писем Линнея к Гмелину.
Текст этих писем показывает, что Линней очень ценил ботанические
знания Гмелина: "Долго читал этой ночью твое сибирское
путешествие, никто больше не достоин в ботанике, чем ты,
проведший среди варваров десять лет из-за флоры".
Академик Рупрехт на годичном собрании Академии дает такую
характеристику трудов Иогана-Георга Гмелина: "Это поистине
классическое творение заключает в себе 1178 растений с
приложением 300 чертежей... В его "Flora Sibirica" мы видим
первые шаткие попытки описания растительности Сибири, основанной
на обширной наглядности: граница обыкновенных европейских
растений отодвинута до Енисея и уже подмечено сходство азиатских
и американских пород..."
стр.
|
