ЖЕЛЕЗА В РОССИИ ХВАТИТ ЛЕТ НА ТРИСТА.
НО МОЖЕТ НЕ СТАТЬ ГЕОЛОГОВ
В современном мире минерально-сырьевые проблемы из национальных и
региональных превратились в глобальные. Успешная стратегия
вхождения страны в мировую экономику не может быть разработана
без точного знания реального состояния и перспектив развития
своего хозяйства, учета повседневной конъюнктуры и определяющих
тенденций на мировом рынке. Поэтому далеко не случайно
фундаментальная монография "Железорудная база России", где эти
вопросы подвергнуты всестороннему анализу, удостоена высшей
награды — Государственной премии РФ в области науки и техники.
С одним из лауреатов, заведующим отделом СНИИГГиМС кандидатом
геолого-минералогических наук Эрнестом КАССАНДРОВЫМ сегодня
беседует корреспондент "НВС".
— "Железорудная база России" — труд, масштаб которого
впечатляет даже неспециалиста. Это был некий государственный
заказ?
— В определенной степени. В те годы, когда эта работа начиналась
(1992-1994), наш главный редактор В.П. Орлов был министром —
возглавлял Комитет по геологии и использованию недр (так,
по-моему, это тогда называлось), и инициатива исходила именно
оттуда. Для специалистов необходимость обобщающего исследования
была очевидна. Первая сводная работа по железорудной базе СССР
под редакцией акад. И. П. Бардина была издана еще в 1957 году. С
тех пор произошли колоссальные изменения: на месте СССР —
пятнадцать независимых государств, вместо советской плановой
экономики, замкнутой и самодостаточной — рыночные реалии... Все
это нуждалось в осмыслении.
— Мы традиционно привыкли гордиться богатствами своих недр — со
школьных лет воспитывались в убеждении, что у нас есть все и
больше всех.
— Так оно и было до недавнего времени. Советский Союз имел очень
надежную минерально-сырьевую базу, которая обеспечивала страну
практически всеми видами полезных ископаемых. Однако распад СССР
создал принципиально иную обстановку: экономические связи между
бывшими союзными республиками оказались нарушенными, что сразу
повлекло за собой массу проблем, в том числе и в отраслях
добывающих и перерабатывающих. Если говорить о черной
металлургии — Россия в одночасье осталась без легирующих добавок. А от них
зависит и металлоемкость продукции, и прочность, и
износоустойчивость... Весь хром оказался в Казахстане, марганец на
Украине, в Грузии, Казахстане. Этих руд в России раньше особенно и
не искали: к чему, если есть Никополь, есть Чиатура... Сегодня ни
одно из государств СНГ, в том числе и Россия, не располагает
всеми необходимыми для жизнеобеспечения и развития полезными
ископаемыми, причем по отдельным видам они попали в зависимость
не только друг от друга, но и от стран так называемого "дальнего
зарубежья".
— Кто же сегодня делает погоду на мировом рынке?
Самые крупные экспортеры железорудного сырья — это Бразилия и
Австралия. Причем их руды практически не
нуждаются в обогащении, залегают неглубоко от поверхности земли
и добываются открытым способом. Крупнейшие месторождения
находятся у самого океанского побережья — в Австралии руду
засыпают в сухогрузы чуть ли не бульдозерами прямо из карьера...
Издержки производства намного ниже, чем у нас, поэтому тягаться с
ними сложно.
— Да, если учесть наши расстояния...
— Дальнепривозная руда — бич нашей металлургии. Дело в том, что
обычно сначала проектируют и строят завод, а уже потом ищут под
него рудные месторождения. Например, в Кузбассе есть два
гиганта — Кузнецкий (КМК) и Западно-Сибирский (ЗСМК) металлургические
комбинаты. Полный передел железорудного сырья в Сибири
осуществляют только они. Так вот, при строительстве их
привязывали в первую очередь к коксующимся углям. Железную руду
долгое время возили с Урала. Теперь уральские месторождения
истощены, и металлургия Урала сама покрывает дефицит за счет
поставок из Казахстана (там это не очень далеко — 500 км). А
Запсиб сегодня работает на рудах Коршуновского месторождения в
Иркутской области (за 1850 км), Соколовско-Сарбайского
месторождения в Казахстане (1915 км) и даже Курской магнитной
аномалии (КМА) — 4250 км! Поэтому мы ставили своей целью
предложить по возможности оптимальную схему обеспечения
действующих металлургических предприятий железорудным сырьем за
счет освоения близкорасположенных резервных месторождений.
— А как обстоят дела с качеством сырья?
— За те четыре десятилетия, которые нами анализируются,
структура разведанных запасов по типам руд кардинально
изменилась. Можно сказать, что в горно-рудном производстве
произошла техническая революция. Достигнуты большие успехи в
обогащении бедных по содержанию железа руд, главным образом
железистых кварцитов. Пусть содержание железа в добытой руде в
целом понизилось, но качество товарных руд благодаря новым
технологиям обогащения выросло. Кроме того, у нас есть огромные
запасы магнетитовых кварцитов (в первую очередь КМА), из которых
в результате глубокого обогащения получают концентрат с
содержанием железа 65-68%. А вообще лучшая железная руда в
мире — в Швеции, месторождение Кирунавара.
— Так за счет чего же мы тогда можем конкурировать на мировом
рынке, и можем ли вообще?
— Пока только за счет очень низкой оплаты труда. В развитых
странах доля заработной платы в себестоимости тонны чугуна (в
черной металлургии все затраты просчитываются именно так)
достигает 80%, а в России — не более 20%. Одна тонна
разведанной руды в советское время стоила 2-3 копейки. В этом
горько признаваться: пока нашим козырем является только дешевая
рабочая сила! Но в перспективе приоритеты должны быть отданы
технологиям глубокой переработки комплексных руд. Есть железные
руды с высоким содержанием апатитов, не уступающих по качеству хибинским,
есть кобальтово-железные руды... Разве разумно брать только
железо, отправляя попутное ценнейшее минеральное сырье в хвосты?
И такие технологии уже предложены.
— Сегодня ученые-геологи бьют тревогу по поводу хищнической
эксплуатации недр частным капиталом. Наша газета не далее чем в
прошлом номере привела обширную подборку мнений. Пишут в основном
об углеводородном сырье. А что происходит с железорудной базой?
— В России действует система продажи лицензий на разработку
полезных ископаемых, которую никак нельзя назвать эффективной.
Иногда лицензии попадают в совершенно случайные руки. Был даже
случай, когда сибирское месторождение захотели купить люди,
приехавшие из Африки.
— Что же товарищи негры собирались делать с нашим сибирским
месторождением?
— Ничего не собирались делать. Продать, когда наступит
подходящая рыночная конъюнктура. По новому закону такой
возможности нет. Если разработка месторождения не ведется,
лицензия автоматически аннулируется. Но мы сейчас говорим о
воспроизводстве разведанных запасов. Так вот, условия,
предписанные лицензиями по геолого-разведочным работам,
выполняются далеко не всегда и не в полном объеме. В результате
сырьевая база металлургии сократилась — по отдельным шахтам и
карьерам разведанных запасов осталось не более, чем на 10 лет.
— Неужели так мало? Но ведь в вашей книге описываются
месторождения и целые железорудные провинции с колоссальным
потенциалом!
— Дело в том, что в целом для России действительно разведаны
огромные запасы богатых и легкообогатимых железных руд, но
распределены они неравномерно — в основном в пределах Курской
магнитной аномалии и Северо-Запада страны. На Урале и в Западной
Сибири их катастрофически не хватает. Изменить ситуацию в
Западной Сибири можно за счет строительства рудников на
подготовленных объектах и поисков новых месторождений. Если будет
кому искать.
— ???
— Приток молодых сил в геологию практически прекратился. Раньше
геология была профессией престижной, и государство много делало
для поддержания этого престижа. Помните, какие романтичные фильмы
снимали, песни сочиняли: "Держись, геолог, крепись геолог!..". И
материально поддерживали. Молодой человек, приходя в геологию,
знал, что его ждет почет и уважение, некоторый материальный
достаток и очень интересная работа. Теперь все иначе: выпускник
ВУЗа приходит на тысячерублевую зарплату, и когда вокруг так
много соблазнов, его выбор предугадать не сложно.
— А могут ли вообще геологи, "люди государевы" по определению,
найти свою нишу в рыночных условиях?
— Отчего же нет? Научная экспертиза, например. Кстати, до
революции это было весьма распространено в России. Покупает,
допустим, купчина золотой прииск, и ему позарез нужно знать, куда
он вкладывает деньги и не берет ли кота в мешке. Владимир
Иванович Обручев так работал, и на вырученные средства жил,
путешествовал, писал... А по большому счету, конечно, геология —
дело государственное!
— Мрачноватая у нас получается картина. Но, может быть, есть и
положительные симптомы? По крайней мере, если государство
присуждает своим геологам высшую премию, оно, наверное,
собирается повернуться к ним лицом, и это может вызывать
определенный оптимизм?
— Только этим оптимизмом и держимся!
Подготовил Юрий Плотников.
стр.
|
