КОМАНДА МОЛОДОСТИ НАШЕЙ...
Ровно 46 лет назад было принято постановление о создании
Сибирского отделения Академии наук СССР. К тому времени я уже 1,5
месяца работал младшим научным сотрудником в Горно-геологическом
институте Западно-Сибирского филиала АН СССР в Новосибирске, куда
был направлен по распределению посла окончания с отличием
геологоразведочного факультета Томского политехнического
института. Еще, будучи студентом-дипломником, в 1956 году я
слышал от заведующего лабораторией ГГИ Геннадия Львовича
Поспелова, что в Центральном комитете, якобы по инициативе
секретаря ЦК КПСС академика П.Н.Поспелова обсуждалась идея о
создании Академии наук РСФСР (во всех республиках СССР давно уже
были свои академии, кроме России) и размещении руководства этой
Академии в Новосибирске.
...Через несколько месяцев, выходя из ГГИ, на Мичурина, 23, где
работал с коллекциями, я неожиданно чуть не налетел в узких
входных дверях на двух солидного вида мужчин. Это были
М.А.Лаврентьев и С.А.Христианович, приехавшие на рекогносцировку.
В середине 1957 года Горно-геологический институт разделился на
два самостоятельных — Горного дела (директор — член-корр.
Н.Чинакал) и Геологии (и.о. директора — В.Кляровский). Институт
геологии уже в то время был многопрофильным и должен был целиком
войти в создаваемый членом-корреспондентом АН А.А.Трофимуком
Институт геологии и геофизики. С 1 апреля 1958 года мы уже
официально вошли в состав этого нового института. В течение
1957-1958 гг. я был комсомольским секретарем института и
заместителем секретаря (производственный сектор) комитета ВЛКСМ
Западно-Сибирского филиала.
Первыми крупными общественными мероприятиями комсомольцев ЗСФАН,
в организации которых автор вместе с самыми первыми приехавшими
молодыми специалистами СО АН принял наиболее активное участие,
были: новогодний бал-маскарад в ночь на 31 декабря 1957 года в
конференц-зале филиала, где через четыре месяца состоялось первое
Общее собрание членов СО АН; конференция молодых ученых,
впоследствии проходившая систематически, более организованно, с
премиальным фондом, с ведущими учеными в составе жюри и
публикациями отмеченных работ; организация неаполитанского
струнного оркестра, просуществовавшего до 1962 года).
В начале 1959 года было принято решение о создании единой
комсомольской организации Сибирского отделения АН при Советском
районе, объединявшей молодежь всех академических институтов,
размещенных в городе и в Академгородке. В актовом зале Областной
партийной школы прошла первая выборная комсомольская конференция
СО АН. Председательствовать на ней комсомольцы поручили мне. В
завершение был избран представительный комитет ВЛКСМ Сибирского
отделения, секретарем тоже избрали меня. Надо отдать должное, в
руководстве общественными организациями СО АН было сразу же
заложено твердое правило: все первые лица являются научными
сотрудниками, а их заместители — освобожденными работниками.
Считалось, что таким образом общественная работа будет более
отвечать нуждам науки и меньше будет разной "мышиной возни".
У нас сразу же сложились хорошие деловые отношения с только что
избранным секретарем парткома СО АН Г.С.Мигиренко, первым
заместителем председателя Отделения академиком
С.А.Христиановичем, в обязанности которого входила связь с
молодежью, и зампредседателя профкома А.И.Щербаковым. То, что
второй человек в руководстве СО АН курировал молодежь, было очень
символично. Это свидетельствовало о том, какое большое значение
наш Президиум придавал научной молодежи, которая составляла почти
70% от общего числа сотрудников.
С самого начала наши комсомольцы показали свой бойцовской
характер. Они напоминали мне "гремучую смесь" — в целом эта был
отобранный контингент из числа лучших молодых представителей
различных университетских и институтских школ страны разных
специальностей. Почти каждый из них имел активную жизненную
позицию, занимался общественной деятельностью в вузе, имел
спортивные разряды, уже являлся незаурядной личностью и горел
желанием работать. Но были и большие проблемы с жильем —
согласитесь, что торговый зал гастронома, где поставлено 80
кроватей — общежитие для молодых специалистов далеко не
идеальное. Еще хуже обстояло дело с рабочими площадями и
аппаратурой...
В первую очередь на себе это ощутило высокое комсомольское
начальство. Выступивший на нашей конференции первый секретарь ГК
ВЛКСМ Авдеев сразу же попал под удар уничтожающей критики. Сейчас
сложно восстановить в памяти, о чем он говорил, да это и
невозможно было запомнить, так как там ничего, кроме патетики не
было, к тому же коряво изложенной. Может быть, уставшие после
смены рабочие завода или строители просто выслушали бы ее и
оставили без внимания. Но не наша аудитория, привыкшая к умным
выступлениям...
Сей комсомольский чиновник (по-иному назвать его нельзя) счел
себя обиженным и оскорбленным и пожаловался выше. Через несколько
дней меня, как председательствующего на конференции и как
избранного секретаря комитета комсомола, вместе с освобожденным
заместителями В.Юлдашевым и С.Розовой вызвали на бюро Обкома
комсомола снимать "стружку". Как это мы позволили собравшимся
комсомольцам такую критику комсомольского авторитета!? Особенно
буйствовал замполит по комсомолу Западно-Сибирского военного
округа. Пришлось, обратившись к Уставу ВЛКСМ, заранее взятому
мной, спросить у членов бюро — какие же нарушения по этому
уставу нам инкриминируются, с каких пор запрещена критика?
Комсомольская дисциплина — это не тождество военной и выступать
перед нашей публикой надо по-умному, а оскорблений не было.
Пришлось напомнить, что в нашей стране это первая крупная
комсомольская организация, в которой 80% имеет высшее
образование, остальные — среднетехническое. И к этому вам,
комсомольским лидерам, придется привыкать! Странно до сих пор,
что я ушел с бюро без выговора. Но в дальнейшем высокое
комсомольское начальство на наши конференции не приходило и
какой-либо симпатии организации не высказывало.
Летом 1959 г. я с семьей переехал в Академгородок — в верхней
зоне тогда было сдано в эксплуатацию всего два жилых трехэтажных
дома напротив современного рынка и гаражей. Не позже 6-ти утра —
подъем, в 7 — отправление служебных автобусов от Гидродинамики в
город — на Советскую, 18. Бердское шоссе тогда перестраивали и
значительно расширяли, так что ездить приходилось больше всего по
разбитым обочинам, и поездка в переполненных маленьких автобусах
занимала около двух часов в один конец. Не припомню случая, чтобы
в автобусах мужчины сидели, а женщины стояли (как и то, чтобы во
дворах или в лесу валялся бытовой мусор). Вечером в 18 и 20
часов — в обратный путь.
Первое детское учреждение (ясли-сад) открыли месяца через три в
обычной квартире соседнего третьего дома. А до этого некоторые
вынуждены были объединяться семьями по уходу за детьми. Раз в
четыре дня каждый из родителей брал работу домой и оставался там
со своим и соседским малышом, по возможности пытаясь и
поработать. Мы, например, скооперировались с семьей Архиповых и
нянчились по очереди с двумя полуторагодовалыми девочками, пока
не открылись первые ясли.
Кстати, все общественные мероприятия в Советском райкоме в ранние
годы, включая заседания бюро РК, собрания, проходили только
вечером, в нерабочее время. Рабочее было для работы. Чтобы в
дневное время я мог заниматься своей основной научной
деятельностью в городке, строители оформили мне в еще строящемся
корпусе Института геологии и геофизики кабинет. Иначе из города я
постоянно бы опаздывал на 2 часа на все заседания бюро РК и
общественные мероприятия городка. В течение полугода я был
единственным сотрудником ИГиГ, имевшим в своем распоряжении здесь
свои апартаменты. Правда, достичь их можно было, перепрыгивая
через кучи строительного мусора.
Объединение при Советском райкоме двух таких комсомольских
гигантов, как СО АН и Сибакадемстрой, тоже вначале проходило не
совсем гладко. Меня кооптировали в 1959 г. в состав бюро
Советского РК ВЛКСМ (1-ый секретарь — М.Покутний, 2-ой —
В.Симонов). При подготовке к объединительной конференции поздним
зимним вечером состоялся пленум райкома. В двухмодульной комнате,
забитой уставшими после работы строителями в робах, обсуждался
проект решения предстоящей конференции. Остановлюсь лишь на одном
его пункте, вызвавшем особую дискуссию между представителем науки
(я там был один) и строителями.
В проекте решения стояла фраза; "Превратим Академгородок в место
отдыха жителей города Новосибирска". К почти всеобщему
недовольству строителей-членов пленума, я выступил очень резко
против такого пункта. Чем меньше будет в городке праздно
шатающихся, тем лучше будет работаться. Государство выделило
огромные средства и людские резервы на строительство НИИ и жилья
не для отдыха на лоне природы, а затем, чтобы быстрее получить
научные разработки и внедрить их в народное хозяйство, в
противном случае оно предпочло бы строительство здесь санаторных
корпусов. С большим скрипом именно эта позиция вошла в проект
решения.
Достаточно напряженно прошла и наша объединительная конференция в
единственном к тому времени вместительном зале — ДК
"Приморский". Автобусы привезли всех делегатов из города и
городка к ГЭС. По огороженным настилам, зимой, в глубокой темноте
перешли через плотину и добрались до Дома культуры ГЭС-строя.
Именно здесь прошло первое знакомство научной молодежи СО АН со
строителями и было оно настороженно подозрительным. Это вполне
понятно. Первые хотели как можно скорее получить для работы
лабораторные корпуса и разместить в них поступающую аппаратуру,
иметь сколько-нибудь сносное жилье в городке. Вторые
присматривались к первым — многое хотят и быстро, сносного жилья
даже "гегемон" не имеет, а строить для интеллигентных сверстников
надо почему-то в первую очередь...
Неудачное и незаслуженно резкое выступление Ю.Немировского (ИГ) в
адрес строителей сразу же вызвало их бурную негативную реакцию.
Благо, находясь в президиуме конференции, я тотчас выступил с
замечанием, что это личная точка зрения выступающего, а не
комсомольцев Отделения, сняв тем самым на время возникший было
конфликт. В перерыве мы втроем с Е.Биченковым и В.Истоминым (ИГ),
прижав Ю.Немировского в угол, в резкой форме потребовали, чтобы
он, выступив снова, дипломатично смягчил свое выступление. Что он
и сделал, но все им сказанное мало чем отличалось от первого.
Хотя опять мне сразу же пришлось остудить страсти в зале, но они
не очень уменьшились. Потому что секретарь ВЛКСМ "Сибакадемстроя"
Марат Лещук, не отличавшийся мудростью, выражаясь фигурально,
"стал размахивать шашкой и рвать на груди тельняшку": наехали,
дескать, здесь разные и еще что-то требуют — да мы вас сейчас
сметем здесь... Пришлось его осаждать вынужденно вежливо, что
здесь не ринг, а угроз мы не боимся. Напряженность наших
взаимоотношений заметно снял секретарь райкома партии
М.П.Чемоданов.
При обсуждении состава делегации района на областную конференцию
опять происходит противостояние. Дополнительно к обсужденному
списку нами была выдвинута кандидатура комсомольского секретаря
ИНХ В.Помыткина. Но это было уже выше "спущенного" обкомом
лимита, который дается строго пропорционально числу комсомольцев
района. Кто-то из наших подсчитал, что среди строителей делегатов
на областную конференцию больше, чем ученых, хотя численность
комсомольцев СО АН выше и увидел в этом дискриминацию. Строители
включить эту кандидатуру не соглашались, наши — настаивали.
Пришлось слукавить и попросить самоотвод из состава делегации на
конференцию, объяснив это возможным отсутствием в связи с
предстоящей служебной командировкой, а вместо меня включить в
бюллетень для тайного голосования В.Помыткина, дав ему очень
лестную характеристику. Если я вернусь из командировки вовремя,
то на конференцию пройду по гостевому приглашению. Последний
инцидент был исчерпан, хотя на следующий день мне попало от
секретаря парткома Г.С.Мигиренко: на такой конференции, как
секретарь крупной организации, я должен был иметь право решающего
голоса, а не совещательного. На конференции был избран новый
пленум и бюро Советского райкома уже с участием комсомольцев СО
АН. Секретарями РК были избраны Б.Дерябин, В.Симонов, членом бюро
от Сибирского отделения — автор зтих строк.
Но вскоре холодность наших взаимоотношений со строителями стала
исчезать. Более тесным стало общение с ними: частые выступления
ведущих и молодых ученых в обеденные перерывы на стройплощадках,
вечерами — в общежитиях Юнгородка, совместные воскресники, курсы
по подготовке строителей для поступления в НГУ, организация
консультативной помощи вечерникам и заочникам и другое позволили
растопить лед недоверия.
Следует отметить, что комсомол СО АН был зачинателем многих
добрых дел, и в ряде случаев своеобразным "законодателем мод" в
комсомольской жизни. Мы были инициаторами создания советов
молодых ученых при институтах и горкомах комсомола, проведения
молодежных научных конференций на высоком уровне. Это
распространилось по всей стране. Учитывая очень высокий процент
научной молодежи, мы обратили внимание руководства Академии на
целесообразность иметь в ученых советах представителей молодых
ученых. И это вошло в практику почти всех ученых советов
исследовательских институтов страны. Через городской совет
молодых ученых, который возглавил Г.Острый, мы стали первыми
налаживать связь с производственными организациями города. Через
несколько лет это вылилось в организацию НПО "Факел" при райкоме
комсомола.
Учитывая, что территориально молодежь Отделения разобщена, мы
выступили инициаторами создания ротапринтной молодежной
стенгазеты "Наука и молодежь". Два номера такой газеты успели
выпустить в конце 1959 года. Помню, на заседании парткома
академик С.Л.Соболев настаивал на срочном создании многотиражки
СО АН и констатировал с долей возмущения, что комсомол начал
выпускать свою многотиражку. В итоге подготовленный третий номер
в печать у нас не вышел, но вскоре стала выходить газета "За
науку в Сибири".
Комсомольская организация СО АН росла очень быстро и в 1960 году
уже заметно превысила 2000 человек. Вырос и Академгородок, но
здесь еще практически не было мест проведения досуга. Комитет
ВЛКСМ обратился в Президиум и партком с настоятельной просьбой
сделать из конференц-зала только что построенного корпуса
Института геологии вечерний кинотеатр. Мы этого добились, хотя
пришлось "пободаться" с администрацией института и пожарной
инспекцией. И несколько лет это была единственная точка
коллективного вечернего досуга, и тропинка к заднему двору
Института геологии, где была касса и сам вход в кинотеатр (сейчас
там вход в Геологический музей), была самой протоптанной в
Академгородке. Принимая на комсомольский учет, мы интересовались
и спортивными увлечениями молодежи. Кстати, осенью 1959 года была
организована первая легкоатлетическая спартакиада СО АН на
городском ипподроме. Мы выступили с предложением о создании
спортивного клуба СО АН, и он был создан. В 1961-ом году нами был
организован первый большой смотр-конкурс художественной
самодеятельности Сибирского отделения в конференц-зале ИГиГ.
Многие из выступавших тогда на сцене — ныне члены Академии и
доктора наук.
С пуском в эксплуатацию нового Бердского шоссе встал вопрос о
налаживании постоянно действующего автомобильного сообщения между
центром города и Академгородком. Руководство СО АН заверили, что
это транспортное сообщение будет хорошо налажено при стоимости
билета 50 коп. Насколько мне стало известно, свое принципиальное
согласие на это М.А.Лаврентьев дал. К сожалению, он не подумал,
каким бременем это ляжет на бюджет молодежи. Я переговорил по
отдельности с тремя институтскими комсомольскими секретарями,
договорившись, что тема разговора останется между нами и в случае
чего они подтвердят, что это уже "слышали где-то", и пошел на
опасный разговор с Г.С.Мигиренко и С.А.Христиановичем.
Ссылаясь на якобы услышанные разговоры среди молодежи, заявил,
что при таких ценах на проезд комсомольцы могут на работу просто
не выйти. На их возмущенные вопросы "Как это понимать?" я
ответил, что 30 рублей в месяц — это треть зарплаты (большинство
получало 90-105 руб.) и для большинства молодежи расходовать
такие суммы на транспорт, чтобы добираться до работы, неподъемно.
Зарплату платить больше вы не можете, надо резко снизить
запланированную стоимость билетов. Академгородок не случайно
первоначально ввели в городскую черту, чтобы цены на проезд в
центр были городскими. Либо разрешите работу на дому, ночевать на
работе, приблизить место работы к жилью или увольняться —
голодный специалист работать все равно не сможет продуктивно. Я
был доволен, что билеты сделали по 24 копейки — разговор не
прошел даром.
Самые неприятные воспоминания касаются дела комсомольца, хорошего
и честного человека, очень способного ученого, кандидата наук
Олега Бреусова (ИНХ). Суть состояла в том, что во время
институтского митинга в поддержку политики Н.С.Хрущева по
Западному Берлину (1960) он выступил с недоверием к этой
политике. По его мнению, Западный Берлин не стоит третьей мировой
войны. Через несколько дней после этого я как раз вернулся из
геологической экспедиции и мой освобожденный заместитель
В.Юлдашев рассказал о случившемся. Первая моя реакция была — не
раздувать и "спускать все на тормозах". Но, оказалось, что
случившееся уже вовсю раздуто. Об этом стало известно в Обкоме и
даже в ЦК КПСС. Реакция была очень негативна. Так, например,
инструктор ЦК Дикарев, курировавший Сибирское отделение,
возмущенный таким фактом несознательности, говорил, что "мы не
остановимся даже перед ликвидацией института, где есть такие
сотрудники"... На заседании парткома я попросил, чтобы с этим
разобрались сами комсомольцы. Со мной согласились.
К данному мероприятию комитет ВЛКСМ СО АН готовился основательно.
Я заранее имел приватные беседы с Олегом — "автором" нашумевшего
дела, членами комитета ИНХ и его секретарем. Всем им рассказал
канву предстоящего обсуждения — что мы очень осудим
необдуманность и несвоевременность выступления О.Бреусова,
недостаточную его политическую грамотность и осведомленность в
международной проблематике, сильно покритикуем партийную и
комсомольскую организации за то, что не прозвучала
противоположная точка зрения и т.д. Может быть, сегодня многим
это покажется смешным, но нам тогда было не до смеха. Мы должны
были создать эффект исключительной серьезности обсуждения,
вынести минимально возможные для такого случая меры наказания,
взять часть вины на себя, наметить меры их исправления и многое
другое. Но главное было — постараться за словесами "спустить
случившееся на тормозах", не дать возможности сильно отыграться
на провинившемся и коллективе института. По общему мнению, все
прошло на должном уровне — на обсуждении присутствовал весь
партком, члены Президиума Отделения, заведующие отделами обкома
КПСС и даже инструктор ЦК. Уходя, они отметили, что дело
закрывается.
Мы вздохнули с облегчением. Но на следующий день собрание
комсомольцев ИНХ, не пригласив никого из комитета ВЛКСМ СО АН,
принимает решение о недоверии ему. Это привело к тому, что мы
старались всячески предупредить — к административным санкциям со
стороны дирекции института.
Станислав Николаев,
старший научный сотрудник ОИГГиМ СО РАН,
бывший секретарь комитета ВЛКСМ СО АН (1959-1961 гг.),
член бюро
Советского РК ВЛКСМ (1959-1962 гг.).
стр. 7
|
