Памяти Учителя и Мамы
2 февраля 2004 года Алле Михайловне Безобразовой исполнилось 88
лет, а ночью 23 февраля навсегда остановилось сердце, гревшее ее
учеников в Академгородке — от академика до студента.
Мы, убеленные сединами люди, рыдали, потеряв породнившую нас всех
нашу общую маму. Мы и до сих пор не можем понять, как это не
будет звучать ее вопрос: — «Куда вы пропали, как поживаете, что
нового?», не будет ее заливистого смеха, согревающего нашу душу
и отгоняющего разные тяжкие мысли.
Алла Михайловна прожила очень яркую и очень трудную жизнь. По
происхождению дворянка старинного рода Безобразовых, она родилась
в Саратовской губернии в подвале фамильного дома, отнятого у
семьи революцией. Никогда об этом не жалела, смеясь: —
«Ха, кем бы я была в деревенском захолустье?». Проза жизни в коммуналках
Москвы, Ленинграда и новосибирского Академгородка никак не
отразилась на ее светлом мироощущении. Она сознательно не хотела
жить по-иному, без обще-жития, повседневного человеческого
общения в любых формах. Но особенно любила чаепития по-русски, с
самоваром, чашками-блюдцами в синий цвет, неспешными беседами на
любые темы.
Чтила и знала как русскую культуру и историю, так и английскую,
ее живой ум одинаково блистательно мыслил и фантазировал на двух
языках.
Только за рубежом по комплиментам — «Кто вас учил, передайте
спасибо!» — мы узнавали, что Алла Михайловна научила нас
элитному диалекту англичан, которые в 30-х годах прошлого века
учили ее в Ленинграде «вживую». Она, носитель исконной русской
культуры, своими переживаниями по поводу того, что дворянские
звания стали денежным приобретением новых русских, что на русский
престол (ныне более миф, чем реальность) претендуют не те
Романовы, своим увлечением русской музыкой пробудила в нас
интерес к многообразию русской жизни за пределами привычных
научных и околонаучных проблем.
Православная, она стеснялась незнания церковных ритуалов и
впитывала эти знания с интересом, не прибегая к внешнему
проявлению своей веры. Алла Михайловна всей своей жизнью
следовала основным божьим заповедям любви к ближнему, нестяжанию,
почитанию родителей, завидовала, разве что, богатству духа, но не
вещизму.
Обладая редким даром заинтересованно выслушивать собеседника,
умела раззадорить спорами на любую тему. Искры сыпались из ее
задорных глаз, резкие фразы летели из улыбчивых уст, не
преступающих однако границ дружбы даже в пылу споров.
Сознательно беспартийная, она сочувствовала коммунистам, любила
«Российскую газету» и сокрушалась, что попираются
общечеловеческие ценности. От Безобразовой, живого участника и
комментатора истории начала двадцатого века, мы узнали, что в
30-х годах ее, работника библиотеки в Ленинграде, заставили
собственноручно сжигать собрание сочинений Ленина «в твердой
коричневой обложке». А в сибирской провинции 50-х мы еще учились
по этому изданию без сталинских купюр и не догадывались о
редкостной удаче чтения оригинальных текстов вождя революции.
Генеалогическое дерево Безобразовых восстановил ученик-нахимовец.
Алла Михайловна по историческому праву была признана дворянкой
номер один в Новосибирске, чем и гордилась.
Потеряв в первые дни блокады Ленинграда в
ополчении мужа-художника,
она мужественно работала медсестрой, увезла из
осажденного города детишек, берегла и учила их в эвакуации,
стала второй мамой нескольким поколениям нахимовцев, до сих пор
присылающих поздравления… Наша учительница была всегда созвучна
проблемам общественной жизни Отечества и, будучи истинным
патриотом, прежде думала о Родине, а потом о себе.
После сентября 1960 года Алла Михайловна незаметно стала второй
мамой на долгие годы и нам, первым студентам Новосибирского
госуниверситета. Ее требовательность к знанию английского языка и
четкости мышления «прежде на русском, потом уж на английском»
смягчалась вкусными домашними пирожками. Впоследствии мы
увлеченно играли в ее комнате на уроках английского в карты с
детскими картинками блюд, нарядов и прочего, пели развеселые
песни за пирогами и рюмочкой по поводу многочисленных русских и
английских праздников. Еще в 70-е, в долгие сибирские зимы, мы
начинали на ее уроках встречать рождество по-католически, а
завершали по-православному.
Алла Михайловна заставляла и приучала нас не только слушать, но и
вдумчиво слышать слово, прежде чем озвучивать мысли по-русски или
по-английски. Она уже тогда строго редактировала наши первые
робкие попытки писать статьи и излагать доклады на английском,
тренировала и оттачивала наше произношение по телефону.
Она придавала блеск и красоту всему, к чему прикасалась, вызывала
естественное желание во многом подражать ей и внутренне, и
внешне. Наше восхищение ее красотой, искрящимся женским
темпераментом и изысканностью нарядов, которые она шила и вязала
сама, с годами не угасло.
До своих последних дней она поддерживала всех нас как умела, не
выпячивая свои невзгоды. Мы улыбались и шутили, любили и любим
друг друга, благодаря ее таланту педагога. Затейливыми
безделушками своих вечно занятых делом рук она баловала нас
многие годы, даже тогда, когда была прикована тяжелейшим недугом
к постели.
Переломы и многолетняя изнуряющая болезнь надломили ее тело, но
не душу. Мы склоняли голову перед ее нечеловеческим мужеством
преодоления боли с улыбкой на устах. До последних дней ее дух был
удивительно крепок, ум абсолютно ясен, взор живо блестел и звал к
обоюдоострому и приятному общению.
Поздравляя нас по поводу Дня защитников Отечества, к которым
причисляла и себя, она пригласила всех готовиться к празднованию
Дня женщин как всегда, у себя. Но цветы мы понесли к ней в дом
прежде, в день обрушившегося на нас сиротства. У ее могилы в
солнечный зимний день, такой же теплый, каким было ее сердце, мы
поклялись сохранить в себе ее дух оптимизма и душевности. Мечтаем
о наших встречах в день ее Ангела, которые помогли бы остаться с
непреходящими ценностями интеллигенции — шестидесятников,
уходящих вместе с нашими Учителями из жизни и духовной ауры
Академгородка. Мы теперь по крупицам собираем старые городковские
фотографии и в них стараемся сохранить нашу память для будущих
поколений Городка… Вот только понадобится ли она?
Нынешней молодости не до нас, у них трудные времена нового
столетия, надо суметь быть востребованными новым временем и, как
всегда, быть впереди планеты всей (этот девиз Городка актуален и
теперь).
Мы спокойны — наша Алла Михайловна, согретая заботой и
вниманием, не тяготилась своей старостью, и радовалась, что не
могла видеть нынешней холодной прозы жизни за пределами своей
квартиры…
Прощай, наша духовная старенькая мама в оренбургском пуховом
платке, и оставайся в нашей душе, нашей памяти. Помоги нам быть
душевной опорой нашим выросшим детям, подрастающим внукам и
правнукам, помоги стоять на слабеющих ногах до последнего вздоха.
Твои ученики.
стр. 7
|
