АКАДЕМИЯ НАУК —
НАДЕЖДА РОССИИ НА БУДУЩЕЕ
Над Академией наук нависла угроза превращения в министерство или,
практически, ее ликвидация. С разных сторон, в том числе и от
представителей власти, возникают предложения, суть которых
сводится к стремлению лишить Академию права самоуправления и
возможности регулировать свой бюджет. Авторы этих предложений
ссылаются на отсутствие Академий наук в развитых странах, где
фундаментальная наука в основном развивается в университетах, и
на то, что Академия не вписывается в рыночную систему организации
народного хозяйства, являясь архаическим пережитком
государственного социализма.
В. Накоряков,
академик
Прежде чем опрометчиво принимать любые решения по Академии,
следует ответить на вопрос: «Нужна ли России фундаментальная
наука?».
Вопрос не тривиальный. Совсем недавно во время либеральной
анархии неоднократно звучали заявления, что Россия не может
позволить себе тратить деньги на «удовлетворение любопытства
ученых». Но самой губительной ошибкой России будет сдача позиций
именно в области образования, науки и культуры.
Мы уже живем в обществе знаний, основной потенциал развития
которого — проникновение в тайны природы и материи. Буквально за
последние десятилетия мир коренным образом изменился, благодаря
применению фундаментальной математики в информационных системах,
генетике, водородной энергетике. Успешно развиваются те компании
и государства, которые делают ставку на новые открытия в области
фундаментальных знаний. В цепочке добавленной стоимости в
глобальной мировой экономике основную роль стали играть отрасли,
где генерируется новый продукт или радикально меняется
технология. Повышение производительности труда уже не является
главной целью компании. Снижение себестоимости достигается
переносом производства в слаборазвитые и развивающиеся страны,
которые обречены на постоянное отставание, так как «мозги»
остаются в метрополиях. Ноу-хау и лицензии в обороте развитых
стран составляют цифры в десятки и более процентов.
Страна без фундаментальной науки, с ориентацией на привлечение
инвестиций, при отсутствии соответствующей
научно-интеллектуальной базы, «мозгов», в будущем обречена на
полную зависимость от стран с высоким интеллектуальным
потенциалом.
Состояние российской науки характеризует то, что основная
фундаментальная наука сосредоточена в Академии. Даже если все
общество решит, что надо делать акцент на развитие
фундаментальной науки в вузах, на реализацию новой концепции
потребуются десятилетия. Академия наук, безусловно, должна быть
сохранена.
Другая особенность состояния науки в России заключается в том,
что при ликвидации министерств была разрушена сеть мощных
прикладных НИИ. Россия могла гордиться такими выдающимися
коллективами, как Государственный институт прикладной химии
(ГИПХ), Всесоюзный институт легких сплавов (ВИЛС), Центральный
котлотурбинный институт (ЦКТИ), ВНИИ «Криогенмаш» — и это только
те, с которыми мне приходилось работать. Таких коллективов в
России было несколько сотен, не говоря уже об оборонных НИИ.
Образовавшиеся вместо министерств акционерные общества и
компании, как правило, не заинтересованы в стратегическом будущем
и больше говорят, чем развивают прикладную науку. Этим они
радикально отличаются от зарубежных фирм, где громадные деньги
тратятся не только на прикладную, но и на фундаментальную науку.
Я знаю это по личному опыту работы с такими фирмами, как:
Hewlett-Packard, Air Products, General Motors.
Интеллектуальный потенциал в «обществе знаний» значит больше, чем
золотой запас или стабилизационный фонд Центробанка.
При Сибирском отделении в свое время был создан пояс внедрения из
десятка КБ, институтов, принадлежащих различным министерствам и
ведомствам. Такую систему передачи достижений академических
институтов в области физики, биологии, химии и других наук в
промышленность предложил великий М. А. Лаврентьев.
Однако межведомственные барьеры «Академия — министерства»
оказались сильнее, чем предполагал Михаил Алексеевич.
Министерства загружали организации своими работами сегодняшнего
дня, тем не менее, в те годы были реализованы новые технологии:
сварка взрывом, гидроимпульсные технологии, информационные и
управляющие системы, технологии получения искусственных минералов
и драгоценных камней. В последующем часть этих КБ была
присоединена к Академии наук. Сейчас они снова «уходят» из
СО РАН.
За последние десять лет в СО РАН была сделана масса попыток
организации технопарков, зон внедрения, инкубаторов,
инновационных центров, центров трансфера технологий. Глубоко
убежден, что причина неудач в том, что при переходе разработки из
академического института к новому хозяину теряется контроль и
заинтересованность авторов идеи в практической реализации. По
своей психологии автор разработки считает ее законченной при
получении первых лабораторных результатов и пуска
демонстрационной установки.
Однако рыночная система требует анализа спроса, организации
маркетинга, понимания реальной привлекательности продукта. Для
разработки такого продукта требуется время и деньги. Отсутствие
необходимых денежных ресурсов — главная причина неудачных
попыток реализации разработок вообще и в Сибирском отделении в
частности.
На один рубль, вложенный при создании опытной экспериментальной
установки, требуется не менее двадцати рублей для создания малой
серии и апробации аппарата на рынке. Только тесное взаимодействие
института, ученого, инноватора, инновационной фирмы с банками
может обеспечить успех в достижении конечного результата. Это
«азы» инновационной деятельности.
Второй необходимой частью успеха является внезапность появления
нового продукта или технологии — только это обеспечивает быструю
окупаемость всего процесса. Конфиденциальность — необходимое
условие такой деятельности: ведь мы рассказываем идеологию
задолго до выхода на рынок. После разрушения системы планового
обновления производства эта ноша легла на Академию наук.
Для выживания Академии и оправдания своего существования
необходимо аргументированное подтверждение возрастающего вклада
результатов Академии в мировой поток фундаментальных знаний,
реальное появление на мировом рынке российского продукта, идея
которого возникла в Академии наук. Сама Академия не может и не
должна заниматься практической инновационной деятельностью. Наша
задача в умении заинтересовать рынок и действовать на рынке по
всем возможным каналам — через малые фирмы и институты,
корпорации и так далее с соблюдением и защитой прав академических
институтов и авторов разработки.
Проблемы у Академии есть: мизерное финансирование, крайне высокий
средний возраст, недостаточное участие в мировом обороте знаний.
Средний возраст докторов наук в Сибирском отделении — около 50
лет. Средний возраст сотрудников — более 45 лет. За последние
годы несколько возросло число аспирантов, но в значительной мере
это связано со стремлением уйти от военной службы или с целью
найти работу за пределами России. Научное оборудование
материально и морально устарело на 15-20 лет. Практически не
издаются монографии, переводы монографий с иностранных языков,
недостаточен объем поступающей периодической литературы. Все
меньше и меньше наших ученых входят в состав редколлегий
международных журналов, оргкомитетов международных конференций.
Две Нобелевские премии нашим физикам — Жоресу Алфёрову и Виталию
Гинзбургу — воодушевили всю Академию наук. Возникла надежда, что
прекратятся нападки на Академию и попытки ее разрушить. Однако
этого не произошло. Французские ученые, защищая науку, совсем
недавно выступили с коллективным протестом против политики
экономии на науке и культуре. В России недавно такую попытку
через прессу сделала группа ученых, в составе которой был и В.
Гинзбург. К сожалению, руководство Академии мирится с тем, что
зарплата доктора наук ниже средней зарплаты по стране. Слышали бы
они, что говорят эти самые доктора наук про свое руководство.
Руководство же рассуждает так: «наука — это страсть и для ее
удовлетворения нужно идти на жертвы» или (второй вариант
ответа) — «раз не увольняются, то значит, где-то прирабатывают».
Конечно, прирабатывают в двух, трех и более местах, — что после
этого остается фундаментальной науке?
Материальное положение ученых — коренной вопрос будущего России
и не обращать внимания на это — преступно!
Академия наук берет на себя функции прикладных институтов. Ее
сотрудники пытаются совмещать разные сферы
деятельности — исследовательскую и инновационную. Внутри академических
институтов происходит разделение лабораторий и групп на «богатые»
и «бедные».
Раздробление на независимые группы, финансируемые из разных
источников (бюджета, контрактов, хоздоговорных работ, различного
рода фондов), деформирует профиль исследования и уменьшает роль
научного руководства института в академических структурах. Такое
разнообразное финансирование естественно для организаций
фундаментальной науки в университетах, разделенных на множество
независимых кафедр разного профиля: физики, химии, биологии.
Общий поток знаний при этом формируется в результате мощного
обмена информацией на конференциях, семинарах, выставках, в
интернете и посредством бесчисленного количества журналов.
До 1967 года в Академии наук было только бюджетное
финансирование. Реализовывался свободный поиск по определенным
направлениям науки, и российская теплофизика была лидером мировой
фундаментальной науки. Фундаментальные исследования в области
теплофизики были сосредоточены в четырех институтах: Институт
высоких температур (Москва), Институт тепломассообмена (Минск),
институты теплофизики в Новосибирске и Екатеринбурге. Такая
структура соответствовала монопольной структуре организации
промышленности через министерства.
Реорганизация Академии наук наверняка необходима. Но она должна
проводиться аккуратно, без резких изменений, эволюционным путем.
Считаю, что, во-первых, необходимо отказаться от внедрения в
Академию наук программно-целевого подхода, так как ученый должен
сам найти «узкое место» в понимании явления и «атаковать» его со
всей страстью первооткрывателя. Только так можно «родить» новое.
Во-вторых. Прямая инновационная деятельность должна быть отделена
от фундаментальной и сосредоточена либо в инженерной академии или
подобной ей, либо в соответствующих инновационных центрах.
В-третьих. Крайне желательно ведущим вузам, готовящим кадры для
науки, как, например, Новосибирский госуниверситет, Московский
физико-технических институт и аналогичные им, входить в Академию
наук.
В-четвертых. Необходимо увеличение утерянного бюджетного
финансирования Академии за счет сокращения количества ее
сотрудников и увеличения абсолютного количества выделяемых
ресурсов.
В-пятых. Безусловно, Академия наук должна быть самоуправляемой
структурой с выборами президента, президиума и директоров
институтов. Постановка Академии в зависимость от Министерства
науки и Министерства финансов окончательно погубит перспективы
развития фундаментальной науки.
В-шестых. За последние годы в Академии наук сильно увеличилось
«чиновничье начало». Основные принципы Академии 60-х годов: на
семинарах все равны, академик-директор и просто академик
одинаковы — уже не соблюдаются. Фундаментальная наука должна
быть свободна для творческих проявлений, и роль «чиновничьего
начала» должна быть минимальна. Основным критерием оценки
работающего в Академии наук должна быть не позиция в
иерархической структуре, а его рейтинг как ученого — так было в
60-е годы.
Я совсем не утверждаю, что в Академии должны быть прекращены
попытки инновационной деятельности, но убежден, что при
проявлении первых признаков возможной практической реализации
принципиально новой идеи, ею должны заниматься другие люди и
другие структуры. Редко в одной личности совмещаются талант
исследователя и талант инноватора. В разных странах при
изощренной и многообразной системе рыночных взаимоотношений
проблема решается в процессе бесконечных контактов двух сфер
деятельности. В России такая система только начинает развиваться
за счет создания малых наукоемких предприятий, кафедр
инновационной направленности. И Академия должна способствовать
этому процессу, а не пытаться подчинить его своему влиянию.
Несколько слов о выборах в члены Академии наук.
Не секрет, что основная часть этого процесса происходит при
выделении вакансий. В основном они выделяются под заранее
намеченных людей весьма узкой специальности. Громадные
преимущества на выборах имеют директора академических институтов,
в то же время ученые из вузов имеют чрезвычайно мало шансов.
Недавно проведенная в Академии реорганизация свелась к сокращению
количества отделений с 18 до 9, при этом новые большие отделения
состоят из нескольких секций.
Я являюсь членом Академии уже 25 лет и со всей ответственностью
могу сказать, что активность работы академиков резко снизилась. В
моем Отделении энергетики непрерывно проводились семинары,
дискуссии, обсуждения. Членами Отделения были министры, и
деятельность Академии в области энергетики определяла развитие
энергетики страны. Сейчас основные решения в области энергетики
принимаются с минимальным участием Академии наук. По существу
секция начинает функционировать только в момент выборов.
При приходе каждого нового руководителя на пост министра науки
сразу что-то реформировалось. При Булгаке мы «аккредитовались» и
укрупнялись. При Дондукове двигали молодежь. При Клебанове
усиливали внедренческую часть и ждали реорганизации Академии.
Давайте оставим Академию наук в покое, сохраним ее автономность.
Поставим цель — сокращение численности при сохранении бюджетных
средств. Дадим возможность ученым свободно реализовать свой
творческий потенциал. Увеличим государственную поддержку. И
страна сохранит и усилит свой интеллектуальный ресурс для рывка в
будущее.
С другой стороны, властные структуры Академии должны отказаться
от вечного советского принципа: «Я начальник — ты никто, ты
начальник — я никто». Обычно вместо «никто» используется другое
слово. Необходим переход к принципу: «Все хорошие ученые равны в
независимости от должности и звания».
Все ученые РАН должны осознать опасность ситуации и объединиться,
понимая свою ответственность за будущее России.
г. Новосибирск
стр. 12
| 
