ТРЕХМЕРНЫЙ МИР
На симпозиуме, посвященном итогам Международного года гор,
большой интерес ученых вызвало сообщение о перспективной системе
горного природопользования, внедряющейся в Республике Алтай.
Виталий Бочкарев
Появление на этой территории эколого-хозяйственных комплексов
связано с именем Василия Орлова — директора Горно-Алтайского
ботанического сада, кандидата биологических наук. Что
представляют собой эти комплексы, зачем нужны и что дают?
— Горы — это совершенно особый мир, который нельзя
рассматривать с позиции жителя равнин, — убежден Василий
Павлович. — Занимая около пятой части земной поверхности, горные
системы содержат такие ресурсы, которых больше нигде нет — например,
минеральное сырье, полезные ископаемые. Зачастую только
в горах находятся очаги редкой растительности и животных. Многие
особенности гор связаны с тем, что они трехмерны: кроме широты и
долготы, здесь существует еще и фактор высотности.
 |
|
Если ехать вверх от Маймы по Чуйскому тракту, то березовые рощи и
пышные луга постепенно сменятся сосновыми борами, потом пойдут
таежные участки, на Семинском перевале во всей красе предстанут
кедры. Травы здесь уже низкорослые, не образуют сплошного ковра,
встречается лиственница. А на перевале Чике-Таман это дерево,
чудесным образом приспособленное к суровым условиям высокогорья,
станет главной деталью окружающего пейзажа. За Кураем, в
высокогорных полупустынных степях даже лиственницу встретишь
крайне редко. На склонах Белухи и других вершин, у кромки белков,
растительная жизнь представлена всего-навсего мхами и
лишайниками. Большим разнообразием отличается горная фауна.
Пожалуй, важнейшей особенностью гор является хрупкость и
уязвимость природы. В горах она хотя и разнообразна, но больше,
чем на равнинах, страдает от почвенной эрозии, оползней,
тектонических воздействий, влияния человеческой деятельности и
т.д. Все эти факторы приводят к быстрой потере генетического
разнообразия. Ситуация усугубляется тем, что в горах трудно
восстанавливаются биологические виды — растительность и животный
мир. Скажем, в предгорьях Алтая ива за один сезон может давать
метровые побеги, а на плато Укок прирастает всего на 1-2 см. В
результате всех этих обстоятельств ресурсы большинства горных
стран не только многообразны, но и ограничены.
— Это значит, что человеку, живущему в горах, труднее обеспечить
себя средствами для существования?
— Именно так. С глубокой древности добыча средств существования
в горах была связана с особыми трудностями. У людей на
интуитивном уровне формировалось бережное отношение к тем
скромным благам, которые можно было получить для своего
существования.
В то же время в наиболее благоприятных областях планеты
формировалось потребительское отношение к среде обитания, к
природе. Этот подход, увы, был перенесен и на горные системы. В
результате, в Горном Алтае лет пятнадцать назад была вырублена
едва ли не вся доступная черневая тайга. Исконные
таежники-тубалары лишились традиционных промыслов и, стало быть,
источников существования. К тому же времени из-за непомерно
разросшегося в колхозах и совхозах поголовья скота произошла
деградация высокогорных пастбищ, и вчерашние скотоводы начали
покидать места традиционного проживания. А неуправляемый, «дикий»
туризм приобрел характер стихийного бедствия.
Для высокогорных районов Республики Алтай характерна бедность
населения, малая продолжительность жизни, большая миграция. В
конечном счете все зависит от низкого уровня развития экономики,
вызывающего сезонную занятость и безработицу.
Но будем справедливы: в последние десятилетия к голосу населения
гор начинают прислушиваться. Предпринимаются шаги для выявления
наибольшей уязвимости горных экосистем, ставятся задачи улучшения
жизни местного населения. Такое требование убедительно прозвучало
в 13 главе «Повестки дня на XXI век», принятой всемирным
экологическим форумом в Рио-де-Жанейро (1992). Во вводной части
этой главы (нередко называемой «Горной повесткой») говорится о
том, что горы являются одной из крупнейших экосистем, и в то же
время они неразрывно связаны с выживанием глобальной экосистемы.
Можно привести примеры перемен, которые произошли после Рио. Но
специфика российских горных регионов такова, что здесь вообще
почти не было реакции на предложения мирового сообщества — проведено
только несколько конференций и семинаров научной
общественности. Комиссия по устойчивому развитию ООН поддержала
некоторые неправительственные организации, демонстрирующие
очевидность горных проблем.
— О горах и горных проблемах теперь, по крайней мере, больше
говорят и пишут. Предпринимаются и кое-какие действия.
— Это так. Плохо лишь то, что все это делается опять-таки с
позиций обитателей равнин, представителей «центра», политиков или
чиновников природоохраны. Они вдруг озаботились сохранением
эндемичных растений и животных, но как-то забыли о существовании
«эндемичных» людей. Сразу пять объектов Республики Алтай
(Алтайский и Катунский заповедники, Телецкое озеро, гора Белуха,
зона покоя Укок) в 1998 году были включены в список Мирового
природного наследия ЮНЕСКО. Есть в Горном Алтае природные
памятники федерального, регионального и локального значения.
Вообще же особо охраняемые природные территории занимают у нас
вдвое большие площади, чем сельскохозяйственные угодья, 20 % всей
территории республики — при мировых нормах для региона в 10-12%.
Утверждается «мода» — вытеснять аборигенов из привычной среды
обитания, создавая заповедники и заказники.
Многим странам, как и России, пока далеко до осуществления
требований «Горной повестки» Рио.
— После Рио в обиход вошло выражение «устойчивое развитие». Как
его понимать применительно к горным территориям?
— Устойчивое развитие — это установление гармоничных отношений
человека с природой. Есть немало проектов такого развития горных
территорий. На международной конференции в Урумчи (КНР, 1998)
упоминалось три проекта для Алтайского горного экорегиона:
китайский, американский и комбинированный. Разрабатываются и
конкретные программы, но они не учитывают горной специфики,
конкретных нужд населения.
Одна из программ предлагает решать задачу сохранения
этно-культурной и природной среды обитания населения гор путем…
создания горных общин. Ключом их деятельности объявлен обмен
опытом: «визиты в общины, участие в тренингах, семинарах,
конференциях». Авторы проекта собираются учить людей сыроварению,
изготовлению изделий из войлока, лозоплетению и т.д., причем, «с
выдачей по окончанию учебы международных сертификатов». Сейчас
эти «неучи»-горцы варят сыр-курут и быштак, квасят кумыс,
производят войлочные изделия и много чего еще, но без
международных сертификатов. И только поэтому бедствуют, а среда
их обитания — деградирует… Авторы другого проекта предлагают
превратить горы Алтая «в планетарную эколого-образовательную
школу для народов мира, способных жить в согласии в
многокультурном мире».
— Зато такие проекты «тянут» на гранты!
— Если говорить начистоту, на получение грантов в каких-нибудь
зарубежных фондах те проекты и рассчитаны. Теперь таких фондов и
экспертов много. Они ежегодно бросают миллионы долларов на
сохранение дикой природы в горах. Но выглядит эта помощь довольно
своеобразно. Если абориген признает себя дикарем (не будет
предлагать то, в чем заинтересован кровно), значит, может
получить компьютер, телекамеру или спутниковую антенну…
Допускаю, что эти проекты имеют право на существование. Но парад
таких программ отвлекает внимание от главного, что должно быть
стержнем устойчивого развития горных систем. А стержнем является
создание эффективной модели, которая позволит охранять горную
природу, не изгоняя человека из мест традиционного обитания, и в
то же время вести хозяйственную деятельность, не нанося ущерба
природе.
В нищей Республике Алтай, получившей самостоятельность, был
«социальный заказ» на поиск моделей устойчивого развития. После
того, как ЮНЕСКО взяло под охрану важнейшие природные объекты,
такая потребность еще больше возросла.
Началом целенаправленного поиска баланса интересов природы и
человека можно считать 1998 год, когда в Республике Алтай был
принят закон «Об особо охраняемых природных территориях и
объектах». Закрепляя сложившуюся к тому времени ситуацию, закон
был направлен не на дальнейшее вытеснение населения из среды
обитания, а на ее сохранение. В законе впервые появилось понятие
природно-хозяйственного парка (ПХП). Тут и потребовалась модель,
которая сочетала бы интересы сельскохозяйственного производства и
природоохранной деятельности.
Сегодня ПХП представляет собой экологическую нишу для сельского
населения высокогорных районов. ПХП — это не особо охраняемая
природная территория в чистом виде, но и не хозяйственная
структура. Это участок местности, где проводится комплекс
мероприятий по сохранению и улучшению имеющихся экосистем, и в то же время осуществляется традиционное использование природных
ресурсов. В зависимости от направлений природопользования, типов
ПХП может быть несколько. Уже действуют модельные парки
сельскохозяйственного и этно-культурного профиля, отрабатывается
модель туристско-экскурсионного парка, обозначились перспективы
ПХП лесохозяйственного направления. При разработке модели
природно-хозяйственного парка не понадобилось «изобретать
велосипед», достаточно было понять традиции местного населения,
складывавшиеся веками, учесть сегодняшнюю ситуацию в горах и
использовать мировой опыт.
— О каких местных традициях идет речь?
— C древнейших времен территория Горного Алтая условно делилась
на владения родов (сеоков) «от такого-то хребта до такого». В
свою очередь, внутри этих владений территория подразделялась на
межгорные и речные долины и лога — семейные владения.
Принципы зонирования по водоразделам (по-алтайски «кобы»)
оказались приемлемыми для современного природно-хозяйственного
парка. Он создается в рамках одного или нескольких хозяйств (или
их подразделений) сельскохозяйственного профиля. Содержание
деятельности ПХП заключается не в развитии только
сельскохозяйственных отраслей, а в использовании всего, что
предоставляет природа. На его территории выделяются охраняемые и
используемые земли: заповедная зона, ландшафтная и
природно-культурная, ограниченного природопользования, активной
хозяйственной деятельности. В заповедной (обычно самой
возвышенной) части сосредоточено ядро биоразнообразия: редкие,
эндемичные, аборигенные (встречающиеся только в этой местности)
представители горной флоры и фауны. Доступ на эту территорию
человека сведен до минимума, тем более — не ведется
хозяйственная деятельность. Своего рода буферной зоной,
сдерживающей доступ в заповедные места, являются ландшафтные
участки, которые могут служить летними пастбищами для домашнего
скота. К этой же категории отнесены объекты природы и культуры,
представляющие особый духовный, научный, образовательный или
туристический интерес. В частности, это водопады, пещеры,
археологические объекты или объекты, составляющие культурное
наследие местных жителей. Посещение таких мест допускается лишь
при условии строгого контроля (экскурсии).
Живописные места с уникальными и интересными способами
природопользования выделены для проведения досуга и организации
массового туризма. Следующая зона — организованного
природопользования, где природные ресурсы могут оказаться под
угрозой при использовании в других целях. Здесь проверяются
приемы устойчивого и экологически приемлемого экономического
развития, внедряется система землепользования. Наконец, в составе
ПХП выделена зона активной хозяйственной деятельности, включающая
жилье, производственные помещения, коммуникации, переработку и
утилизацию сырья и т.д.
— Пока известны ПХП «Чуй-Оозы» и этно-природный парк «Уч-Энмек»,
которые действуют на территории Онгудайского района. Насколько
ценен их опыт?
— «Уч-Энмек» — парк, который специализируется не на
сельскохозяйственном производстве, а на использовании
этно-культурных ценностей коренного алтайского населения. Опыт
этот безусловно ценен. В границах ПХП стало возможно развитие
сельскохозяйственных отраслей. Созданы уникальные туристические
маршруты, где организовано сервисное обслуживание туристов.
Появились «хозяева» у редких растений и животных, памятников
природы, что позволило, не делая затрат, улучшить их охрану; эту
задачу лучше всяких егерей выполняет само население.
Инвентаризация флористических ресурсов способствовала увеличению
заготовок лекарственного сырья, причем, с соблюдением норм
изъятия.
Кроме рабочих мест, ПХП дали местному населению еще и
дополнительные источники доходов (за счет оказания платных услуг,
продажи продуктов питания, топлива, сувенирных изделий и т.п.).
Конечно, резкого обогащения не произошло, но у людей появились
средства, обеспечивающие достойную жизнь.
— А каковы перспективы?
— Уверен, что в республике будет создана разветвленная система
природно-хозяйственных парков как основы устойчивого развития
горной территории. В этом заинтересованы органы государственной
власти и муниципалитеты, появилась поддержка населения. Последнее
обстоятельство очень важно.
Сейчас, как и во времена Гоголя, в России господствуют
департаменты и ведомства. Может ли позволить лесное ведомство
какому-то аборигену разрушать границы «квартальной разбивки
лесного фонда»?! Поэтому, думаю, следует законодательно закрепить
за местными жителями все сельхозугодья, земли лесного и других
фондов. Надо, чтобы каждый крестьянин в горах знал, что на этой
земле будут жить его потомки, и что он хозяин этой земли, а не
временный пользователь.
Уже предпринимаются шаги для повторения горно-алтайского опыта в
Монголии, Алтайском и Красноярском краях. Идея ПХП вызвала
интерес участников форума по итогам Международного года гор
(Бишкек, 2005). Ее разделяют в Российском отделении WWF и других
международных экологических организациях.
Международный центр по интегральному развитию гор (ИСИМОД)
считает одним из важнейших условий устойчивого развития горных
стран поиск, пропаганду и копирование успешных случаев
экономически эффективного природопользования.
Природно-хозяйственные парки — как раз такой случай. Здесь может
быть создан международный учебный центр горного
природопользования. Базой его логично было бы определить
Горно-Алтайский ботанический сад, где осуществлялась разработка,
и природно-хозяйственный парк «Чуй-Оозы» — исполнитель
модельного проекта.
Фото В. Новикова
стр. 5
|
