ПОЧЕМУ ЕЩЕ ЖИВА РОССИЙСКАЯ НАУКА?
Е.Семенов,
председатель Российского гуманитарного
научного фонда.
В последнее десятилетие многие уважаемые ученые своим авторитетом
удостоверяли факт уже состоявшегося или предстоящего (через 2--3
года) краха российской науки. Но прошло уже девять постсоветских
лет, а наука в России, хотя и претерпевшая значительные
опустошения и разрушения, не погибла. И важно понять, за счет
чего она жива.
В первой половине 90-х годов основные надежды возлагались на
нарождающийся частный капитал, а также на международную помощь и
сотрудничество. Сейчас видно, что надежды на национальный частный
капитал оказались завышенными. Российский частный капитал шел в
основном на микроскопические, имитационные пожертвования на
науку, а не на масштабное использование результатов
научно-технической деятельности. Инновационный бизнес делал в эти
годы только свои первые шаги -- появились технопарки, заработал
Фонд содействия развитию малых форм предприятий в
научно-технической сфере. В перспективе значение инновационного
бизнеса для науки будет возрастать, но в прошедшее десятилетие
наука выжила, конечно, не за счет этого фактора. В области
международного научного сотрудничества примеров финансирования
научных работ в России очень много. Это и проекты, поддержанные
западными фондами (например, МНФ), и крупные международные
программы (например, работа Объединенного института ядерных
исследований в Дубне), и важные, особенно для отраслевой науки,
заказы западных фирм. Роль международного научного сотрудничества
не следует принижать, но все же не оно было основой существования
российской науки в предыдущее десятилетие. Так за счет чего же
тогда российская наука все же еще жива?
Полагаю, заметную роль сыграли два традиционных фактора. Прежде
всего, это упорная борьба руководства наиболее влиятельных
научных организаций страны за средства из государственного
бюджета. Часто этот фактор научным сообществом не замечается,
нередко говорится, что научное начальство ничего не делает для
сохранения науки. В действительности же этот фактор играет
существенную роль в сохранении науки в институциональном смысле,
т.е. в сохранении организационных форм науки.
Второй фактор -- это угасающий, но в 90-х годах все еще
существовавший, настрой части госчиновничества положительно
реагировать на обращения научного руководства. Все эти годы
государственный аппарат, в том числе и в его высших звеньях, был
насыщен выходцами из прежнего партхозактива, по инерции
считавшими, что наука государству для чего-то нужна. Этот ресурс
сейчас близок к исчерпанию, поскольку в последние годы из
государственного аппарата интенсивно вымывается старое
чиновничество, и госаппарат быстро наполняется прагматичными
людьми, а после кризиса 1998 г. -- и людьми откровенно
коммерческого склада, у которых, перефразируя В.Маяковского, к
науке "почтения нету".
Но и эти традиционные факторы не объясняют тайны живучести
российской науки. Самое главное здесь -- долготерпение огромного
числа ученых и самое настоящее подвижничество многих из них.
Именно этим, сугубо гуманитарным фактором, на мой взгляд,
объясняется, почему научная интеллигенция все эти годы
безвременья, когда часы истории для России остановились, пыталась
продолжать полевые и экспериментальные исследования, обсуждать их
результаты на научных форумах, писать статьи и книги. Научное
сообщество мужественно решилось не покидать храм науки в
лихолетье.
Приведу характерный пример. Новгородская археологическая
экспедиция, уже почти 40 лет работающая под руководством
выдающегося российского ученого В.Янина, составляет славу МГУ и
РАН. Но были периоды, когда и эти организации не оказывали ей
финансовой поддержки. А экспедиция даже в таких условиях не
прекратила свою работу ни на один полевой сезон. За счет чего она
сохранилась? За счет беспредельной преданности делу ее
руководителя и небольшого коллектива его сподвижников. Они не
могли бросить свои раскопы, свои коллекции и в целом свою работу.
Каждый год, буквально вопреки всему, им удавалось находить хоть
какие-то, порой случайные, средства на продолжение работы.
Был год, когда экспедиция работала на личные средства академика
В.Янина, вложившего в нее так кстати полученную им Демидовскую
премию. Это и есть обычное русское подвижничество, за счет
которого сейчас выживает отечественная наука. А был год, когда
В.Янин в телевизионном выступлении с горечью рассказал о
бедственном состоянии экспедиции и неожиданно получил финансовую
поддержку... из Совета Федерации РФ. Оказывается, другой
подвижник Е.Строев, как человек болеющий за Отечество, не мог
безразлично пройти мимо. Более регулярной, конечно, была
финансовая поддержка со стороны администрации Новгорода и со
стороны Российского гуманитарного научного фонда. Но выжила
экспедиция главным образом все-таки за счет стойкости и мужества
людей.
Все и тривиально, и трагично. Наука, как и все в нашей стране,
выживает за счет беспредельной эксплуатации моральных и
физических сил народа, в данном случае -- ученых. Ученые не
просто выживали индивидуально. Они спасали науку как сферу
деятельности: создавали научные общества, журналы, издательства.
По их инициативе при поддержке министра-реформатора Б.Салтыкова
Правительством России созданы, наконец, и государственные научные
фонды.
Каковы же перспективы науки? Может ли она и дальше жить за счет
этих ресурсов? Тревог здесь больше, чем надежд. Инновационный
бизнес еще очень слаб. Международное научное сотрудничество по
определению лишь дополнительный фактор. Авторитет традиционных
"научных элит" и в глазах власти, и в глазах ученых
катастрофически упал. Остаточное советское почтительное отношение
госчиновничества к науке рассеивается как дым. Подвижничество
стареющего поколения ученых не вдохновляет молодежь и вряд ли
станет мощной традицией.
Выход фактически один -- глубокая реформа науки, опирающаяся на
укорененную в России традицию государственничества. Наука в
России всегда была государственным делом. Она и впредь может
выжить в России только в этом качестве. Однако нужно осознавать,
что прежние формы поддержки науки государством ушли навсегда.
Ответственной части научного сообщества необходимо решительно
отказаться от привычной философии, в соответствии с которой наука
-- суть удовлетворение любопытства за государственный счет.
Необходима совершенно иная философия, о которой настойчиво
говорил в последние годы жизни академик В.Коптюг, когда призывал
ученых и организаторов науки обратиться прежде всего к
"реализационным проектам". В современной России они -- стратегия
выживания и развития прикладной, а в большой мере и
фундаментальной науки. Формы государственной поддержки и
организационные формы науки также должны измениться. Они уже не
могут быть ориентированы на степени, звания, и прочие проявления
научной сословности, культивировавшейся в феодальную и советскую
эпоху. Аристократической науки в России больше не может быть.
Науку творят не чины, а таланты. Принципы, лежащие в основе
организации науки, должны быть прагматичными. "Подсказкой" здесь
могут служить государственные научные фонды, деятельность которых
основана на адресной поддержке конкретных научных проектов и
программ, на конкурсном отборе этих проектов и программ
независимыми экспертами, а не госчиновниками или научной
бюрократией. Искренне верю, что на этом пути у российской науки
еще есть исторический шанс.
стр.
|
