ВЫБОР НА ВСЮ ЖИЗНЬ
7 августа исполняется 70 лет доктору физико-математических наук
Льву МАЗАЛОВУ, лауреату Государственной премии РФ, заведующему
отделом Института неорганической химии СО РАН.
Л. Юдина, «НВС»
Он из аборигенов Сибирского отделения. Выбор сделал единожды и на
всю жизнь: приехал без малого 50 лет назад из Ростова, после
окончания университета, начал работать в ИНХе, и по сей день там.
Юбилейная дата предъявляет определенные требования. Это
своеобразная веха на жизненном пути, когда следует, оглянувшись
на стремительно пролетевшие годы, критически оценить сделанное,
испытывая легкое сожаление по случаю превращения во все более
почтенного человека.
Следуя традиции, обратимся к некоторым из страниц научной
биографии Л. Мазалова, связанной с рентгеновской спектроскопией и
квантовой химией, с физическими методами исследования и природой
химической связи.
— О времени, когда начиналось Сибирское отделение и в Сибирь
ехали люди со всей страны, написано много, повторяться не буду, — рассказывает
Лев Николаевич. — Ростовский университет был
единственным вузом, который готовил специалистов по рентгеновской
спектроскопии. Здесь такие специалисты были нужны, нас
пригласили, мы приехали почти всем выпуском. Наверняка в другом
месте я бы не смог так плодотворно работать — все в
Академгородке способствовало творческому росту. Месяца за два до
того, как я защитил кандидатскую диссертацию в 1967 году, меня
назначили исполняющим обязанности заведующего лабораторией.
— Почему именно вас? Сумели проявить себя?
— Наверное, были замечены некоторые организаторские способности,
более выраженные, чем у других.
— И в чем конкретном они выражались?
— В заказе оборудования, в выбивании комнат, в умении быстро
поднять людей, чтобы разгрузить, перенести, быстро оказаться в
нужном месте. Пойти к директору Анатолию Васильевичу Николаеву и
что-то потребовать. Вспоминается такой эпизод. Я лично заказывал
прибор — японский микрозонд. И вдруг узнаем, что его забирает
Институт катализа. Я пришел туда и начал выяснять отношения с
академиком Боресковым. Сейчас мне это кажется неслыханной
дерзостью!
— И что же Георгий Константинович?
— Это был интеллигентнейший, воспитаннейший человек. Так
спокойно выслушал все обвинения, спросил, чем мы собираемся
заниматься на этом приборе.
— Прибор-то вернули?
— Конечно!
— Лев Николаевич, что удалось вам сделать в науке такого, что не
сделали другие?
— Из Ростовского университета я вынес отличное знание
классической рентгеновской спектроскопии, которой в основном
занимались физики твердого тела — на эту тему защитил
кандидатскую диссертацию. Но коли попал в ИНХ, следовало
ориентироваться на другие объекты. Химические комплексы — это не
сплавы, не металлы, не кристаллы. Они чрезвычайно нежные, часто
неустойчивые, могут быть жидкими.
Первые работы, которые пошли у нас по тематике института — экстракция,
экстрагенты. Всей необходимой техники для
исследования не было. Например, требовалось снимать соединение, в
котором атом палладия, атом углерода, атом кислорода, фосфор,
сера и т.д. Рентгеновская спектроскопия тех времен не справлялась
с такими задачами, хотя в принципе было ясно, что могла бы.
Мы взялись осваивать данную область. Сделали совершенно
уникальный комплекс аппаратуры — ультрамягкую рентгеновскую
спектроскопию, работающую с длинными волнами, более 100 ангстрем
(раньше длина волн была от одного до пяти, отчасти до десяти
ангстрем). Это позволило сразу расширить область применения
рентгеновской спектроскопии.
Вышли на целое семейство таких приборов, специально
предназначенных для химических исследований — газов, жидкостей,
веществ при разных температурах.
— Кто-нибудь из коллег — в стране, в мире решал подобные
задачи?
— Немцы занимались этими проблемами, шведы, американцы. Все шли
разными путями, как в науке и бывает. Нам удалось по ряду позиций
выйти в лидеры.
Приборы совершенствовались. Комплекс был освоен Опытным заводом
СО РАН, стал продаваться за рубеж. Многие сотрудники защитили по
этой теме диссертации.
— Как обстоят дела на данный момент?
— Да никак! Не те времена наступили. Раньше Опытный завод
специально разрабатывал технологии, чтобы делать наши приборы.
Сейчас это невозможно.
— Какой работой еще можете гордиться?
— В свое время шведский ученый Зибан, сын нобелевского лауреата,
построил рентген-электронный спектрометр. Фотоэффект в
рентгеновской области стал новым словом в науке. Сочетание
рентгеновских и рентген-электронных спектров давало уникальную
картину распределения электронов в молекуле.
Мы в Новосибирске построили один из первых в стране таких
приборов — электростатический. То есть, повторюсь — получили
уникальный комплекс аппаратуры для химических экспериментов. На
основании метода молекулярных орбит, который только-только входил
в теоретическую химию, создали теорию спектров.
Еще один этап. Когда наши ядерщики стали эксплуатировать свои
ВЭППы, там появилась интересная область и для нас. Синхротронное
излучение действует в широком диапазоне, в том числе и
рентгеновском. Из литературы я узнал, что немцы, используя свои
старые ускорители, начали применять мощное синхротронное
излучение вместо рентгеноскопии. Совершенно уникальная ситуация!
У нас в связи с ВЭППами тоже появилась оригинальная идея. Я
прорвался к директору ИЯФ академику Будкеру. Он очень
одобрительно отнесся к этому, сразу уловив, что в Сибирском
отделении есть люди, которые также хотят использовать
синхротронное излучение.
В общем, получилась красивая, оригинальная работа. Мы сделали
первые спектры, каких никто другой и сейчас получить не может.
— Более 10 лет вы были заместителем директора Института
неорганической химии. Как вам административная работа?
— Сейчас считаю — лучше бы занимался только наукой. Может быть,
что-то хорошее для института я сделал. Но скажу честно: быть
среди руководителей огромного коллектива — тяжелое бремя.
Невозможно оставаться хорошим для всех. Наверное, нужен особый
склад характера: столько проблем приходится решать одновременно.
Надо учесть, начались перестроечные времена, кошмарные дни для
науки. В общем, был счастлив, когда оставил пост заместителя и
все внимание сосредоточил на лаборатории, научной работе. Знаете,
очень важно, когда рядом с тобой — единомышленники, только тогда
возможно достичь успеха. Со мной в лаборатории работают именно
такие люди. Из нее вышло за эти годы 30 кандидатов, 6 докторов
наук.
— Начальник вы строгий?
— Строгий. Далеко не ангельского характера. Бываю зол, резковат.
Бываю слишком желчным. И разнос могу устроить при необходимости.
Но я незлопамятный.
— Легко ли сходитесь с людьми?
— Смотря с какими!
— А какие качества цените в тех, с кем работаете, какие
требования предъявляете?
— Умному, талантливому многое могу простить, и никогда его не
подчиню своим интересам. Мне глубоко симпатичен человек, который
оригинально мыслит, отстаивает свое мнение, в работе на халтурит.
И в то же время не считает, что ему все дозволено, видит свои
недостатки.
Наука — это вообще колоссальный труд. Каждодневный. И стоит
только дать послабление, рассчитывая на свои способности — как
ученый можешь не состояться. Примеров тому множество. В науке
нельзя останавливаться — нужно все время двигаться вперед,
образовываться, узнавая новое. Должен вырабатываться классический
алгоритм. И еще одно из главных условий — не снижать планку
требований к результатам труда исследователя. Истины эти
общеизвестные, Америк я не открываю, и, тем не менее, случается,
отходим мы от обязательных норм и правил.
Мне не очень нравится, что сейчас разрешили защиту диссертаций по
трудам, без диссертационной книжки. Работа должна быть
соответственным образом «обкатана», оценена коллегами, что
поднимает ее авторитет, статус, ценность, наконец. Но это лично
мое мнение.
— Где, на ваш взгляд, начинается формирование истинного
исследователя?
— Конечно же, в вузе! Может быть, я произнесу банальные вещи, но
образование играет колоссальное значение!Я закончил
провинциальный университет, но получил классические физические
знания. И мой учитель, известный физик-рентгенограф Михаил
Арнольдович Блохин много сделал для того, чтобы основные заповеди
исследователя мы запомнили навечно.
Мне кажется, в наших вузах, увлекшись другими идеалами, от
основной идеи частенько отступают. Хотя, в то же время, есть
вузы, где хорошо сочетается уважение к традиции и освоение новых
форм, тем, специальностей, которые требуются в современных
условиях.
— С чем (или кем) связываете надежды на то, что наука будет
укреплять свои позиции, радовать новыми именами и открытиями?
— С женщинами!
— ???
— Они наиболее трудолюбивые. Старательнее «грызут гранит науки»,
не пропускают занятий. Мужская половина в этом плане более
легкомысленна. Хотя понимаю, почему это отчасти происходит -они
ищут заработки. Может быть, для тех же женщин. Тем не менее,
приходят ко мне иной раз дипломники, и среди них немало тех, для
которых не наука важна, а «корочки». И не пойдут они в науку, не
обогатят ее. А ведь столько лет тянули, только время свое и чужое
потратили.
— Как относитесь к тем, кто желает покинуть пределы страны и
прилагает немало усилий, чтобы стремление реализовать?
— Отрицательно отношусь. Хотя, опять же, понимаю — бывают
ситуации… Из моей лаборатории тоже половина кандидатов наук
сейчас в Америке, Германии и т.д. Но там они, за малым
исключением, никак не проявились — их не видно и не слышно.
Здесь было гораздо больше возможностей для творческого роста, для
карьеры.
— Какое любимое занятие может отвлечь от научных проблем?
— Такого, чтобы могло отвлечь, не водится. Наука, наука и наука!
В ней столько областей! И одна интереснее другой!
— Вы ведь главный редактор «Журнала структурной химии»? Это
несколько иной род деятельности, требующий времени и определенных
усилий.
— Журнал — та же наука! Я вам так скажу: если есть выбор — посмотреть
нашумевший фильм, почитать модную книгу или вникнуть в
свежую научную статью, конечно же, предпочту последнее. Тем
более, что времени свободного почти нет. Много сил отнимает
преподавание в вузах. Потом, в лаборатории стажируются студенты.
Нынешним летом из нашей лаборатории вышло 12 дипломников, причем,
ни одной тройки они на защите не получили.
— Вижу — нравится вам заниматься с молодежью!
— Особенно, когда есть отдача!
— С юбилеем, Лев Николаевич! И пусть каждый очередной год будет
творческим и плодотворным.
стр. 5
| 
