НЕГРОМКАЯ ДАТА
В последнее время в нашей стране усилилась ностальгия по
советским временам. Многие представители не только старшего и
среднего поколений, но и современной молодежи задают вопрос:
почему достаточно гуманное и демократическое даже по
сегодняшним меркам общество потерпело катастрофу пятнадцать лет назад?
Один из ответов на этот вопрос можно найти в идейной коллизии,
имевшей место в Иркутске.
А. Борзенков,
доцент кафедры истории России НГУ
В конце «оттепели» и начале «застоя» в Сибири в среде вузовской и
научной молодежи наблюдался всплеск политизированной полемической
активности. На официальных и неофициальных диспутах и дискуссиях
молодые люди обсуждали актуальные для того времени вопросы. Сорок
лет назад, в декабре 1965 г. состоялся диспут в Иркутском
государственном университете (ИрГУ) на тему «Время и мы», в
котором получили отражение самые острые проблемы взаимоотношения
«отцов» и «детей», власти и молодежи.
Руководство историко-филологического факультета (ИФФ), где
учились антиконформистски настроенные инициаторы диспута, вначале
запретило это неординарное начинание. Многие студенты стали
высказывать недовольство, и через некоторое время партком
университета санкционировал дискуссию. Диспут был организован в
самой большой аудитории ИрГУ, которая с большим трудом вместила
всех желающих. Это были студенты и представители городской
либеральной интеллигенции. Докладчиком по рекомендации парткома
выступил зав. кафедрой журналистики М. Давидсон,
а оппонентом — студент-журналист Г. Хороших, имевший репутацию инакомыслящего
человека и хорошего полемиста.
Докладчик не смог найти поддержку собравшихся, ибо говорил
стандартные, прописные истины о том, что журналисты должны быть
боевыми сподвижниками партии, их важнейшей обязанностью является
отражение героизма советских людей и борьба с буржуазной
идеологией и моралью. Словно забыв, что он на диспуте, Давидсон
основную часть своего выступления превратил в своеобразную лекцию
об овладении студентами технологией журналистского мастерства.
Его юный оппонент завоевал симпатии пришедших на диспут уже
буквально первыми своими словами, когда призвал аудиторию: «Не
оглядывайтесь назад, быть может, за вами погоня!» Он предложил
превратить эти слова в девиз диспута.
Неформальный и неожиданный девиз диспута, предложенный
оппонентом, на присутствующих оказал сильное воздействие, придал
многим выступлениям исповедальное начало. Не вступая в опасную
дискуссию о свободе слова и творчества, о цензуре и спецфондах, о
свободе посещения занятий, студенты-журналисты говорили о
«зажиме», которому они подвергались на практике в районных
газетах, о том, что вынуждены были приукрашивать действительность
в своих публикациях, чтобы напечататься, что борьба за светлое
будущее ведется только на словах.
С неортодоксальных позиций выступил также студент В. Потапов,
один из инициаторов диспута, заявив, что комсомол утрачивает свой
авторитет. Многие комсомольцы не платят даже членские взносы, не
участвуют в общественной жизни и превращаются в обывателей.
Потапов говорил, что равнодушие к общественным идеалам несет
опасность социализму и обуржуазивает его природу. По его мнению,
причина этого кроется в последствиях культа личности, в
обюрокрачивании комсомольской жизни. К тому же он подверг критике
за лицемерие тех членов КПСС и преподавателей-обществоведов,
которые еще накануне снятия Н. Хрущева называли его «верным
ленинцем», а сразу после отстранения от власти принялись
критиковать бывшего советского лидера. Литературным героям В. Аксенова и А. Гладилина Потапов противопоставил новых Корчагиных
и Малышевых (В. Малышев — герой писателя
П. Ф. Нилина. — А.Б.), людей не слова, а дела.
В то же время среди участников дебатов встречались люди, склонные
к эпатажным поступкам. Например, студент П. Пиница во время
диспута под влиянием одного из выступлений, не попросив слова,
выскочил перед собравшимися, чтобы крикнуть: «У нас две партии.
Одна — КПСС, а другая — народ!» Несомненно, такой
экстравагантный поступок молодого человека дал противникам
диспута богатую почву для фантазирования по поводу его
антисоветской направленности.
В конце диспута выступил преподаватель кафедры журналистики
Л. Любимов. Он сказал, что согласен с теми, кто против лакировки
действительности, но также против тех, кто ничего вокруг не
видит, кроме черных пятен. Любимов заявил о том, что СССР добился
огромных успехов в экономике и в демократическом развитии. Для
доказательства своего тезиса о большом прогрессе в области
демократии он привел следующее утверждение: «Да еще лет 20 назад
нас бы отсюда не выпустили, а мы дискутируем на самые острые
темы».
В заключительном слове Хороших вступил в полемику с Любимовым,
сказав, что «если все наше достижение в демократическом развитии
через 50 лет после революции заключается в том, что мы можем
после диспута спокойно расходиться по домам, то это вовсе не
достижение, если учесть, сколько жертв было принесено, чтобы
пользоваться правом на свободу слова». Оппонент Давидсона также
сказал: «Через 20-25 лет наше поколение придет к власти, и от
того, какие идеалы мы исповедуем, каким принципам следуем, будут
зависеть не только наши личные судьбы, но и судьба нашего
Отечества».
На диспуте «Время и мы» проявилась проблема, с которой
столкнулись партийные и комсомольские лидеры, вузовские
руководители не только в Иркутске, но и в других сибирских
городах: коммунисты, преподаватели и представители старшего
поколения при проведении неординарных дискуссионных форумов
зачастую оказывались на их периферии. При обсуждении
персонального дела Хороших на заседании комитета комсомола ИрГУ
25 февраля 1966 г. член бюро ВЛКСМ ИФФ С. Антипина самокритично и
в то же время с горечью говорила: «Мы не воспитываем
комсомольцев, мы стали хозяйственниками, бумажниками. Каждый
настоящий студент должен думать, искать. Особенно журналист. Не
исключены ошибки. Мы должны говорить об этом. Мы должны, мы не
умеем думать. На диспутах каждый должен высказывать свои взгляды.
За это не надо бить. Преподаватели молчат на диспутах. Выходит,
виноваты мы в том, что думаем, ищем».
Идеологический резонанс от диспута был так значителен, что его
итоги рассматривали бюро Кировского РК КПСС и бюро Иркутского
обкома партии. Вопрос о последствиях состоявшейся дискуссии
обсуждался и в комиссии ЦК ВЛКСМ, находившейся в то время в
Иркутске. В целом, она достаточно непредвзято и благожелательно
отнеслась к героям диспута, пожелав им только быть более
корректными и выдержанными в таких идеологических мероприятиях.
Руководитель комиссии И. Ильинский (впоследствии известный ученый
по молодежной проблематике), судя по всему, учитывал особенности
молодежной психологии главных участников диспута. Ведь молодые
люди нередко руководствуются в своих поступках прежде всего
чувствами, мотивами самоутверждения и возрастной солидарности.
Поэтому он, очевидно, посчитал нецелесообразным создавать героям
диспута ореол мучеников. Спустя три десятилетия Хороших
самокритично признал, что, действительно, в молодости он был
несколько заносчив и самоуверен.
После отъезда комиссии ЦК ВЛКСМ инициаторы диспута вздохнули с
облегчением. Но местные власти, отличавшиеся большим
консерватизмом, отказались прислушаться к мнению московской
комиссии. В феврале 1966 г. Хороших и Пиница были исключены из
ИрГУ. Первому, в частности, в вину было поставлено то, что он
выступил на диспуте «с аполитичными (на самом деле понятие
„аполитичность“ использовалось руководителями вузов и идеологами
того времени как синоним высокой политизированности молодых
людей, как пример их вторжения в большую политику с ошибочных
позиций. — А.Б.) и демагогическими заявлениями в адрес
Советского правительства, КПСС».
Оценивая итоги диспута три десятилетия спустя, Хороших пришел к
выводу, что развитие советского общества было бы более
благоприятным, если бы власти не отталкивали ищущую часть
молодежи и использовали ее в деле преобразования страны.
История конфликтной ситуации вокруг студенческого диспута
показала, что многие представители властных органов из-за слабого
знания молодежной психологии давали неверную трактовку
общественно-политических и творческих исканий юношей и девушек
(обвиняя их во фронде или даже оппозиционной деятельности), в
основе которых лежала реакция отторжения «забронзовевших»
авторитетов в области политики, идеологии, литературы и
искусства. Недооценка или даже игнорирование общепоколенческих
интересов и устремлений молодежи, особенно ее интеллектуальной
страты, а также усиливающийся разрыв между словом и делом в
деятельности старшего поколения способствовали ослаблению
межпоколенческой солидарности нашего общества. Это, в конечном
счете, негативно сказалось на судьбе советской государственности
в «перестроечные» годы.
стр. 6
|
