ЖИЛ НЕКИЙ СТАРЕЦ НЕПРОСТОЙ
15 февраля произошло широко не афишируемое и, тем не менее,
знаменательное событие в жизни города Томска. В православный
праздник Сретения Господня на подступах к Академгородку, а ныне,
значит, и по соседству с особой экономической зоной, в предместье
с неофициальным названием Хромовка был торжественно открыт
памятник особо почитаемому православными томичами святому Федору
(Феодору) Томскому. Красивый памятный знак из красного и черного
гранита освятил архиепископ Томский и Асиновский Ростислав.
Виктор Нилов
Из всех, кто когда-либо проживал в Томске, пожалуй, именно этот
человек, более ведомый как старец Федор Кузьмич (Феодор Козьмич),
и связанная с ним загадочная легенда наиболее всего известны
миру. Причина славы кроется отчасти в том, что в томскую легенду
зачастую включаются непростые события вокруг неожиданной смерти
императора Александра I в Таганроге. О жизни, делах и тайне
томского старца писали Лев Толстой, Дмитрий Мережковский, Анри
Труайя. За публикацию толстовских «Записок» о старце был предан
суду и обвинен в «дерзостном неуважении верховной власти»
Владимир Короленко. Советская власть тоже всячески пыталась
предать забвению праведного старца, чье имя ко всему прочему
связывалось с царем. Однако совсем обойти его вниманием не
удавалось, и в памяти народа легенда сохранилась. О чем
свидетельствуют, к примеру, строчки поэта Давида Самойлова,
посвященные таинственным сведениям о старце:
«…А эти данные гласят
И в них загадка для потомства,
Что более ста лет назад
В одной заимке возле Томска
Жил некий старец непростой,
Феодором он прозывался.
Лев Николаевич Толстой
Весьма им интересовался.
О старце шел в народе слух…»
Эти стихотворные строчки взяты из
поэмы Самойлова «Струфиан», жанр которой во избежание
неприятностей автор обозначил как «недостоверная повесть».
Загадочное слово «струфиан» позаимствовано, в свою очередь, из
шифрованных записок самого старца от 1837 года. В чем их смысл,
можно только гадать, и этим, нужно сказать, в разное время не
один томский краевед с разным успехом занимался.
Чтобы читателю было понятней, зачем эта расширенная
корреспонденция пишется для «НВС», составим краткую хронику того,
как и почему томичи упрямо шли к установке памятника в Хромовке.
Красивая легенда
На волне демократизации рубежа 1980-1990-х, в местных
краеведческих кругах разгорелись драматические споры о старце,
его тайне и месте захоронения (хотя расположение могилы на
кладбище Алексиевского мужского монастыря особой тайны не
составляло). В «страстях по старцу» деятельно участвовала местная
пресса, получившая, наконец, возможность свободно писать на эту
тему. К единому мнению томские краеведы не пришли до сих пор и,
надо полагать, не придут уже никогда. Среди них есть отнюдь не
мистически настроенный, но на все сто процентов уверенный в
идентичности старца Федора Кузьмича императору Александру I, а
потому готовый в любой момент вступить в судебный спор с любым
критиком его собственного категорического мнения. Напротив,
томский историк и краевед Яков Яковлев в своей небольшой книжке
«Томск — город на реке», лучшем кратком очерке истории Томска,
без обиняков называет старца Федора Кузьмича «фигурой пустой и
потому раздутой до вселенских масштабов хитроумностью самого
героя, а еще более честолюбивыми устремлениями многих его
адептов». Яковлев, в общем-то, следует в русле мнения всегда
уважаемого в томских краеведческих кругах (хотя, было время, и
тайно) сибирского ученого Александра Адрианова, соратника
Григория Потанина и последнего редактора «Сибирской жизни»,
расстрелянного в двадцатом в томской ЧК. Александр Васильевич
высказался по поводу легенды о старце еще в 1912 году в своей
работе «Томская старина»: «…боюсь, что неумолимый закон
прогресса, разливающееся в широких массах народа просвещение
сделают свое дело и разрушат легенду». Но не тут-то было!
Есть в этой красивой легенде немало такого, что народ с ней,
несмотря ни на что, не расстается. Потому что его не может не
волновать фигура царя, ушедшего в народ и искупающего праведной
жизнью странника свои прегрешения. Не зря же о «красоте и
искренности» легенды говорил сам Лев Толстой. Великого писателя
глубоко волновал сюжет ухода из светской жизни, и он разрабатывал
его в «Отце Сергии», «Живом трупе», «После бала», ну и,
естественно, в неоконченных «Посмертных записках старца Федора
Кузьмича…»
Нынче большинству томских краеведов резкие негативные
высказывания по поводу «красивой легенды» не свойственны. Из
уважения, во-первых, к самому феномену живучести легенды в
народном сознании и ее тесному переплетению с действительностью,
а во-вторых — из-за причисления Федора Кузьмича в 1984 году к
собору сибирских святых. Для церкви на первом месте стоит
подвижническая жизнь праведного Федора Томского.
Заметим, что старинный Томск, с его драконами, жар-птицами и
ангелами на крышах, вкупе с перипетиями в подлинной и пробелами в
писаной истории, привил жителям неистребимую любовь к легендам и
мифам. До сих пор, к примеру, популярны во всех кругах общества
никак документально не подтверждаемые мифы о разбойном
происхождении капиталов томских королей конного извоза
Кухтериных, и о том, что для спасения извоза и своих доходов те
якобы не поскупились даже на крупную взятку, лишь бы железная
дорога обошла Томск стороной через далекое обское село
Кривощеково. При всей своей необычности сибирская часть биографии
Федора Кузьмича имеет довольно типичное для многих сибиряков
начало. Ведь старец принадлежит к многочисленному отряду «Иванов,
не помнящих родства». Известно, что в 1836 году он был задержан в
уральском городе Красноуфимске как бродяга, скрывающий свое
происхождение, наказан плетьми и выслан в Томскую губернию. Здесь
он работал на казенном винокуренном заводе на Чулыме и на золотых
приисках, жил также подаянием крестьян, уважение которых заслужил
праведным образом жизни, обучением крестьянских детей грамоте,
молитвенностью, увлекательными беседами на религиозные и
исторические темы, пророчествами, а также наставлениями по
исцелению. В 1858-м году старец переселился в Томск к купцу
Хромову по настоятельному приглашению последнего. Страстно
верующий Хромов построил для старца два небольших дома-кельи.
Одна из их находилась в купеческой усадьбе в центре города, а
вторая, летняя — на заимке Хромова возле Томска. То есть не
где-нибудь, а в Хромовке, неподалеку от реки Ушайки, примерно в
том самом месте, где и установлен нынче гранитный памятник. Жизнь
старца в Томске времен «золотой лихорадки» отличалась все той же
праведностью, являя собой наглядный пример равнодушия к богатству
и славе. Тайны своего истинного происхождения он так и не открыл,
хотя всем было ясно, что бродяга он явно непростой. Случалось,
что старые русские солдаты признавали в нем императора Александра I. Как это часто бывает на Руси, почитание старца усилилось
вскоре же после его смерти, последовавшей 20 января 1864 года (по
старому стилю), когда ему было около девяноста. Как писал
Адрианов, кружок почитателей Федора Кузьмича собирал и издавал о
нем материалы, «нанизывая и нужным образом освещая разные мелочи
из жизни старца». Обе кельи и могила на особо почитаемом кладбище
Алексиевского монастыря стали «местом поклонения и даже
некоторого паломничества» сибиряков, первостепенными
достопримечательностями города. Известно, что летом 1891 года
могилу старца посетил будущий царь Николай II. Спустя сорок лет
после смерти над склепом старца на монастырском кладбище была
установлена каменная часовня. В ней и кельях совершались
церковные службы, почитатели ставили вопрос о канонизации старца.
Как рассказал при нынешнем освящении памятника Федору Томскому в
Хромовке настоятель Алексиевского монастыря игумен Силуан, в
подвале загородной кельи вскоре после смерти старца неожиданно
забил целебный ключ.
Возрождение памяти
В бурную советскую пору часовня, как и все монастырское кладбище,
была разрушена, могила осквернена, обе кельи исчезли. В начале
1990-х еще не Православная церковь, а неутомимые томские краеведы
вместе с весьма активными тогда культурно-просветительскими
обществами, стали настаивать на восстановлении часовни-памятника
на могиле старца и памятного знака на месте его городской кельи
на пустом углу улиц Крылова и Фрунзе (бывших Монастырской и
Нечаевской). Хотя бы потому, что часовня и келья являлись в былые
времена важнейшими достопримечательностями города Томска.
Скульптор Леонтий Усов, один из учредителей журнала «Томская
старина», размышляя над тайной старца, изваял тогда его фигуру из
цельного бревна, и скульптура была установлена возле
Петропавловского собора, а позже в Алексиевском монастыре. В 1991
году место погребения старца на бывшем монастырском кладбище
посетил патриарх Алексий II. Его гидом на этом участке города
настоятель томских церквей Леонид Хараим доверил быть мне, и
потому свидетельствую о внимательном и почтительнейшем отношении
патриарха к памяти старца. Спустя 11 лет, при вторичном посещении
Алексиевского монастыря, Алексий II скажет о высокой святости
Федора Томского. В 92-м году последовало возрождение
Алексиевского монастыря. А в начале февраля 1993-го, в день
памяти старца, протоиерей Леонид впервые провел в монастырской
Казанской церкви, в ее восстановленной к тому времени алтарной
части, поминальную службу по Федору Томскому.
Летом того же года монастырь посетила великая княгиня Мария
Владимировна, глава императорского дома Романовых вместе с
матерью и сыном Георгием. Как утверждается в одной из вышедших к
400-летию Томска книг, княгиня якобы заявила, что Федор Кузьмич и
Александр I — одно и то же лицо. Визит великой княгини я хорошо
помню, а вот чтобы она такое говорила, — нет. Спросил у краеведа
и тогдашнего депутата горсовета Георгия Шахтарина, показывавшего
высокой гостье город, — так ли это? Оказалось, что княгиня всем
интересовалась, но ничего подобного не говорила. Выходит,
родилась еще одна легенда, которая и нашла себе укромное местечко
в книге, что так и называется — «Легенды и мифы Томска».
В конце 93-го при монастыре был создан общественный комитет
содействия восстановлению часовни над могилой Федора Кузьмича и
открыт специальный счет в банке для сбора пожертвований. Тем
самым томичи упорно возрождали память о старце и, пусть не сразу,
но со временем собрали необходимые средства. В феврале 94-го, в
связи с 130-летием со дня кончины легендарного старца, в
университетской Научной библиотеке была устроена книжная
выставка, что говорило о благоприятных переменах в духовной жизни
общества.
5 июля 1995 года, не без некоторого противодействия со стороны
всполошившихся вдруг надзирающих органов, состоялось событие,
ожидаемое почитателями старца целое столетие, а именно — обретение
его мощей церковью. Необходимость этого диктовалась еще и слухами
о состоявшемся их вывозе в Москву.
С раннего утра и до полуночи томские семинаристы вели раскоп
склепа Федора Кузьмича. Акцией руководили настоятель томских
церквей протоиерей Леонид, священник отец Тихон и профессор
университета Людмила Чиндина, археолог. Она случайно оказалась в
городе: вырвалась на денек-другой с полевой практики. Людмила
Александровна была в черном халате и легкомысленной светлой
панамке, без которой, впрочем, было не обойтись — весь день палило
нещадное солнце. По лестнице в склеп периодически спускался отец
Леонид. Семинаристы трудились под непрекращающийся речитатив
молитвы, и, вообще говоря, им нужно поставить памятник, потому что
работа шла в нише склепа, превращенного несколько десятилетий
тому назад временными хозяевами территории сначала в нужник, а
затем в мусорную яму. Один из семинаристов не сразу решился вести
раскоп вблизи гроба, посчитав себя недостойным. Черные одежды
протоиерея и профессора придавали особую духовность и значимость
событию. В ноль часов 55 минут из склепа наверх было бережно
поднято дно гроба, а сохранившиеся мощи старца семинаристы
бережно перенесли в Казанскую церковь Алексиевского монастыря.
Пишущий эти строки присутствовал при раскопе и имел возможность
убедиться в отсутствии гробовой крышки и черепа, а незадолго до
этого — появления радуги на чистом ясном небе. То ли череп
изъяли приезжавшие из Москвы исследователи (версия есть, но
четких подтверждений не находится), то ли мальчишки, искавшие в
могилах ценности (о чем также имеются свидетельства). Обретение
церковью мощей святого Федора Томского снимало с города позор
былого кощунственного отношения. В 1997-м над склепом старца была
восстановлена часовня, но его мощи хранятся теперь в стоящей по
соседству Казанской церкви в специальной раке, особо почитаемой
верующими.
Разные люди живут в Томске
В 2001 году в Хромовке на месте бывшей загородной кельи Федора
Кузьмича появилась временная деревянная часовенка-столбовка.
Взамен нее и был установлен гранитный памятник в честь святого
Федора Томского, покровителя томичей. Понятно, что среди томичей,
как и повсюду, встречаются люди разного толка. Кому-то дорога
история Томска, поклонение святыням, раздумья о прошлом и
настоящем, но немало и таких, кто ко всему этому равнодушен, а то
и, мягко говоря, непочтителен. И всё это, между прочим,
составляет благодатную почву для появления новых былей и
преданий. Одно из них связано с местонахождением загородной кельи
старца. Не далее как летом прошлого года в нескольких шагах от
часовенки-столбовки двое беспутных аборигенов утоляли свою
сильную жажду водкой и, как говорят, сквернословили. За что
жестоко поплатились: разверзлось небо, и беспутные аборигены
обуглились.
В заключение скажем по случаю о том, что обращение томичей к
своей истории проявляется, между прочим, и в таком непростом
вопросе, как переименование улиц. Дело в том, что уже к концу
сталинской эпохи более половины старых томских улиц были
переименованы. Хотя в последние полтора десятилетия не раз
поднимался вопрос о возвращении к дорогим сердцу подлинных
томичей старым названиям, в массовом порядке никакого обратного
переименования не случилось. Впрочем, на всё в Томске и денег бы
не хватило! И лишь на площадь Революции вернулось ее старое
название Новособорная. Несколько последних лет действовал
принятый в городской Думе мораторий на переименования, потому что
в результате бурных дебатов вопрос уперся в политику. Однако
время берет свое, и недавно топонимическая комиссия при мэрии
проголосовала за возвращение исторических названий двум старинным
улицам, поименованным, по древней русской традиции, по стоящим на
них церквям. Так что в скором времени Октябрьский взвоз опять
станет Воскресенским, а улица Войкова — Знаменской. Ну а что
касается Воскресенской горы, места рождения Томского города, то,
как ее ни пытались в течение семи десятков лет переименовать в
Октябрьскую, ничего у властей не вышло: народ звал ее во все
времена по-старому — Воскресенской. Как, впрочем,
и Хромовку — Хромовкой, как бы ту официально не именовали.
Немалое внимание,
уделяемое памятникам и названиям улиц со стороны самых разных
представителей власти и общества, является отражением серьезных
процессов самоидентификации и борьбы нового со старым. Мы все
чаще становимся свидетелями того, что игнорирование подобных
проблем может послужить причиной крайнего шовинизма. И те, кто
думает, что «пипл все схавает», глубоко заблуждаются. Отнюдь не
жаждут томичи становиться Иванами, не помнящими родства и того
нравственного подвига, что совершил им в назидание усердно
молившийся за них Федор Кузьмич.
Фото Владимира Бобрецова
стр. 8
|
