КТО ПОМОЖЕТ МОЛОДЕЖИ?
Государственная и корпоративная молодежная политика — тема круглого стола, прошедшего в редакции «НВС». Гостями редакции были Евгений Высоцкий, к.г.-м.н., председатель Совета научной молодежи (СНМ) СО РАН; Владимир Барахнин, к.ф.-м.н., заместитель председателя СНМ; Сергей Першуткин, к.филос.н., исполнительный директор некоммерческого партнерства преподавателей социальных наук, автор недавно вышедшей из печати монографии «Транзитный социум: молодежная политика и социализация», ведущий круглого стола.
Несколько слов об исследованиях, результатом которых стала книга. В монографии рассматриваются новые социальные роли российской молодежи, теоретические и исторические предпосылки разработки в нашей стране новой модели государственной молодежной политики. Работа выполнена на базе кафедры социологии и социальной политики Сибирской академии государственной службы при финансовой поддержке Федерального агентства по образованию и науке.
 |
|
С. Першуткин: Неутешительные выводы нашего исследования заключаются в том, что молодежная политика в нашем государстве в настоящее время является чрезвычайно размытой, слабоэффективной (если не сказать резче и сильнее). Молодежь оказывается невостребованной, и отсюда множество разных проблем. Политико-правовые механизмы для решения этих проблем не используются, поэтому многих людей, в том числе некоторых депутатов Госдумы, тянет на митинги. Осуждать и митинговать оказывается порой проще, чем привести в действие правовые рычаги, подготовить и принять законопроект. Проблема здесь даже не в том, что молодежная политика финансируется недостаточно, а в том, что отсутствует необходимое внимание к этим проблемам у первых лиц государства, руководителей субъектов Федерации, муниципальных образований. В качестве иллюстрации сошлюсь на тот факт, что Закон о молодежной политике, который был разработан в 1999 году и принят обеими палатами Федерального Собрания, до сих пор оказывается не подписанным Президентом России.
Сейчас вынесен на обсуждение проект государственной Стратегии молодежной политики, обсуждаются необходимые качества молодежи, а, точнее даже нормативы, хотя надо бы говорить не столько о самой молодежи (она такова, каково само наше общество), сколько о позиции общества и российского государства по молодежному вопросу, о механизме государственной молодежной политики. Другими словами, об оценке деятельности государства по созданию условий для самореализации, самоопределения молодежи с целью реализации ее инновационной роли.
Суммируя всю совокупность имеющихся проблем, можно было провести наш разговор под такими радикальными лозунгами: «Государство против молодежи» или «Молодежь против государства». Это, конечно, дискуссионная постановка вопроса, но для этого есть основания, взять хотя бы ситуацию в армии…
Е. Высоцкий: Я бы не стал излишне драматизировать ситуацию, а вместе с тем, нет достаточных оснований и приукрашивать ее. Первое, в чем я бы не согласился с Сергеем Николаевичем, так это с формулировкой — «молодежь против государства». Молодежь это тоже граждане России, его часть, и противопоставлять их, на мой взгляд, неправильно.
Что касается государства, то, мне кажется, что в последние несколько лет хоть в каком-то виде формируются его общие контуры, появился некий анализ того, в каком состоянии сейчас находится общество, и что хотели бы видеть.
О молодежной политике как таковой я лично говорить не готов. А вот что такое молодежная политика в области науки, и какой она должна быть, я имею какое-то представление.
 |
|
В. Барахнин: Говоря о молодежной политике, мы должны понимать, какую политику мы хотим осуществлять и какими средствами. Вопрос о том, какую политику мы хотим осуществлять, мне не ясен, как не ясен, я думаю, и всем, до самых верхов, ибо неоднократные попытки формулирования так называемой национальной идеи были успешно забыты. Сейчас у нас никакой национальной идеи нет. К сожалению, я не могу развить тезис Евгения Михайловича о том, что в последние годы появилась какая-то ясность, куда мы движемся. Лично у меня такой ясности нет. А как говорят китайцы: «Нет попутного ветра для того, кто не знает, куда плыть». Мы не знаем, куда нам плыть в своем государстве. Естественно, молодежь, как часть этого государства, также оставлена вне вектора какого-то развития. Каждый сам ставит задачи для себя. В лучшем случае это — обеспечить материальное благосостояние семьи, не вступая в противоречие с моралью и законом, в худшем — сами понимаете, выбор большой. Ведь все в обществе взаимосвязано. Вот, взять жилищную проблему: это что — чисто молодежная проблема? Когда два года назад сдавали дом в Бердске, мы видели, что даже доктора наук, имеющие немалые семейства, были рады купить это отнюдь не комфортабельное жилье в переделанной общаге. О какой молодежной политике идет речь? Нам еще долго не дождаться ее от властей.
С. Першуткин: Мы живем в переходном обществе, поэтому должен быть постоянный анализ ситуации и контроль за властью с помощью СМИ, науки, общественных организаций, постоянное внимание к правилам «игры», которые сегодня формируются. Когда будет ощущаться влияние гражданского общества и будут активно использоваться политико-правовые механизмы, тогда и меньше будет поводов выходить на митинги. Чтобы избежать силовой защиты интересов молодежи, эти правила должны бы в текущем режиме переводиться на язык политики, на язык законов. Лишь в этом случае можно будет требовать их выполнения и всерьез рассчитывать на изменения статуса и материального положения молодежи.
Сама по себе ситуация не изменится, даже под воздействием митингов. В этих условиях проблемы молодых ученых — это следствие более общих причин: во-первых, состояния российской науки, во-вторых, отношения в российском обществе к молодежи как большой социально-демографической группе. Соответственно, научная молодежь должна бы не столько говорить о своих узко ведомственных интересах и потребностях, сколько пытаться приподняться до осознания интересов всей российской молодежи, попытаться стать достойным и ответственным партнером государства. Отсюда — постановка вопроса о необходимости повышения роли молодежных организаций. В том числе, Советов научной молодежи. Почему общественно-политическая позиция молодых ученых, т.е. думающей части российской молодежи, почти не слышна?
Почему СНМ не воспользуется возможностями Департамента молодежной политики Министерства образования и науки РФ, чтобы донести до общества свое мнение по какому-либо жгучему вопросу? Это тема большого разговора.
Говоря о необходимом голосе молодых ученых мы выходим и на такой острый вопрос, как шансы опубликоваться в серьезных изданиях, по серьезному вопросу, а они, к сожалению, минимальны.
О чем сейчас сообщают даже солидные общероссийские издания? Если о молодежи, то о девиантах или фашистах, а инновационный потенциал молодежи, к сожалению, игнорируется или обозначается с помощью лозунгов. За всем этим видится не только инерционность мышления редакторов и журналистов, но и судя по всему, непонятная позиция главы Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям г-на Сеславинского. Если и впредь будет сохраняться его предвзятое отношение к медиа-проектам, раскрывающим государственную молодежную политику (в чем мне лично пришлось убедиться в конце прошлого года как руководителю поданного на всероссийский конкурс медиа-проекта «Незнакомая молодежь»), то молодежные голоса из регионов по-прежнему будут едва слышны в общероссийских СМИ.
Е. Высоцкий: Одно дело инновации, а другое дело — программы по воспитанию молодого поколения, от которого будет зависеть культура будущего общества. То ли молодежь будет с молотками по улицам ходить, то ли будет думать о том, как получить более качественное образование и хорошо выполнять свою работу.
Сейчас довольно много внимания обращается, но это по крайней мере, в рамках сформулированных национальных проектов (по здравоохранению и образованию «Здоровый образ жизни», «Здоровая семья», «Качественное образование»). Модель, которую хотелось бы видеть в рамках национальной политики для молодежи, без сомнения должна включать программу, соединяющую интересы детей и молодежи, ювенальную политику, поддержку в плане воспитания, образования, а когда речь идет о работающей молодежи, то нужен четко увязанный комплекс стимулов с ощутимыми поощрениями: тот, кто лучше работает, больше имеет и лучше живет.
Молодой ученый, у которого трое детей, не пойдет на баррикады, он просто уйдет из академического института на хорошо оплачиваемую работу. Что мы и видим сплошь и рядом в реальности.
С. Першуткин: Конечно, я не ставил вопрос так — идти на баррикады или нет, я говорю о мирном решении молодежных интересов — о лоббировании. Это, во-первых. А во-вторых, о расширении государственной поддержки молодежных организаций, о повышении их роли в формировании общественного мнения молодежи.
Лоббирование — это процесс не простой, здесь используются разные механизмы, как и в формировании общественного мнения. Преодоление аполитичности, понимание того, что к самым обездоленным относится не только старшее поколение, но и такая категория, как «молодая семья», и ждать, что чиновники сами вдруг прозреют и станут больше внимания уделять молодежи, в том числе и научной — это наивно. Надо задействовать политико-правовые рычаги в спокойном, каждодневном режиме.
В. Барахнин: Молодежь стала пассивной, а власти, видя эту пассивность, удовлетворят ее интересы в последнюю очередь. Они скорее удовлетворяют требования пенсионеров, которые чуть что, дают жесткий отпор властям, покушающимся на их права. Многие пенсионеры из поколения шестидесятников, а современная молодежь выросла в условиях перестройки, она аполитична и разобщена. Но это до поры до времени. Если ее действительно «достанет», то, как показывают события в Тбилиси и Киеве, а сейчас и во Франции, в Сорбонне, это будет крайне нежелательный вариант для всех, в том числе и для науки, которая может развиваться только в условиях стабильного общества.
Вывод — может он и пессимистический, но реалистический: все зависит от личности руководителя. В институте — прежде всего от директора, в Сибирском отделении — от председателя. Почему в СО РАН такая политика — потому что заинтересованность в молодежи так или иначе нынешний Президиум разделяет и понимает. Равно как и администрации Новосибирской области, Кемеровской и Томской областей. А есть регионы, где это проявляется в значительно меньшей степени. Опять-таки все зависит от личности руководителя. К сожалению, такова российская реальность. В масштабах страны все зависит от политической установки руководителя. Если у главы государства инновационно-динамические установки, как, допустим, были у Петра I, может быть, у Александра II или у советских руководителей в 1930-1950-е гг., то молодежь, как наиболее динамическая среда, оказывается востребованной.
Я думаю также, что лоббирование, о котором говорил Сергей Николаевич, при существующей политической системе в законных рамках невозможно. Более или менее законное лоббирование подразумевает обмен общественной благосклонности, голосов электората на удовлетворяющие их политические решения. Нынешняя политическая система такова, что от мнения электората власть зависит все меньше и меньше.
Е. Высоцкий: Поднимать общественное мнение, звать молодежь на борьбу? И что? Политическая власть за последнее время себя настолько дискредитировала, что у молодых людей нет ощущения уверенности в завтрашнем дне, они привыкают надеяться только на себя и быть готовыми к тому, что вчера их хлопнуло по одному месту, а завтра хлопнет по другому. Они даже не удивятся этому.
С. Першуткин: Действительно, молодежь разобщена, нет единства, нет сил, нет организаций достаточно активных, как раньше был комсомол. Кто будет разъяснять, кто будет сплачивать? Оценивать работу комсомола можно по-разному, но результаты-то были, комсомол был реальной силой в защите и реализации молодежных интересов.
В. Барахнин: Комсомол был по сути государственной организацией, Сергей Николаевич.
С. Першуткин: Я бы сказал, частью партийно-государственной машины. Поэтому сегодня речь идет не о копировании комсомола, а о том, что эта ниша должна быть заполнена. Нужно создавать молодежные структуры, соединять их работу с комитетами и отделами молодежной политики исполнительной власти и действовать сообща.
Е. Высоцкий: Я вижу нашу структуру — СНМ — как некий аналог не комсомола, а молодежного крыла профсоюза, потому что это — объединение на профессиональной основе.
Какими средствами будет осуществляться молодежная политика — тоже большой вопрос. Тому, что департамент молодежи работает в основном со школьниками, есть объяснение — у них очень мало денег и они могут делать только то, что требует минимальных затрат и обеспечивает престиж. Для решения проблем молодежи постарше у департамента нет ресурсов. Для этой категории есть только одна программа, по нынешним временам замечательная — жилищное кредитование научной молодежи. Но ее масштабы весьма ограничены, хотя, если посмотреть с другой стороны, далеко не вся научная молодежь в состоянии погасить жилищные кредиты. И, возможно, расширение масштабов программы в таких рамках привело бы к улучшению ситуации только в отдельных институтах. Программа жилищного кредитования должна иметь федеральный уровень.
В. Барахнин: Да, мы опять возвращаемся к федеральному уровню. Но федеральный уровень не имеет никаких обязательств перед научной, да и вообще перед молодежью. То, что формируется в последнее время на этом уровне — идея «энергетической империи». В эти рамки молодежная политика ложится очень плохо. Молодежи в будущем отводится только роль обслуживающего персонала.
С. Першуткин: Было бы интересно повернуть разговор в сторону советов научной молодежи. Какими полномочиями они обладают на уровне института? Как происходит диалог между СНМ и руководством института и Отделения?
Е. Высоцкий: Я бы отметил хорошие контакты СНМ и руководства СО РАН. Все наши предложения учитываются и используются. Молодежи по возможности оказывают финансовую поддержку в виде доплат, помогают в оплате снимаемого жилья и т.д. Это то, что «отрезают от себя», это добрая воля и железная рука руководства.
Кое-что предпринимается на уровне мэрии Новосибирска: создан координационный Совет поддержки молодых ученых, возглавляет его мэр, одним из замов являюсь я. Есть поддержка и Обладминистрации, тем более что вице-губернатор вышел из нашей среды, он всегда готов откликнуться, когда мы к нему обращаемся.
Что касается СМИ, то с местной прессой тоже не возникает проблем, нам никогда не отказывают в публикациях.
Но этого мало. Нужна федеральная программа поддержки науки и молодых ученых, а именно: налоговые льготы, отдельные строки финансирования, чтобы регионам и муниципалитетам не запрещали вкладывать деньги в науку и инновации или, хотя бы вкладывать их на возвратной основе, стимулировали бы использование административного ресурса перед промышленными предприятиями, которые имели бы какие-то льготы за использование научных разработок.
Положение СНМ зависит от профиля института, активности коллектива и дирекции, от того, сколько зарабатывает институт. Если институт неплохо зарабатывает благодаря грантам и контрактам, понятно, что администрация заинтересована в поддержке молодых сотрудников, которые не только являются «пехотой на переднем крае», активно работают по грантам, но и имеют достаточное количество публикаций и к 30-ти годам защищают диссертации. С другой стороны, коллектив института зарабатывает не так уж много денег, поэтому он должен решить, во что их вкладывать — или в основные средства, или в поддержку молодых ученых и коллектива вообще. Отдачи от такого вложения не стоит ждать быстро, поэтому некоторые институты взяли на вооружение «проточную» систему: молодые исследователи работают какое-то время, а когда у них терпение заканчивается, они уходят. Что нужно, чтобы молодежь не уходила из науки? Первое — нормальную зарплату, которая бы позволяла молодым ученым не искать другую работу для того, чтобы кормить детей и оплачивать жилье. Поскольку то повышение зарплаты, которое было продекларировано с перспективой до 2008 г., отодвинуто на несколько месяцев, доверие ученых к этой программе падает.
Ясно, что на всех денег не хватит никогда, поэтому желательно развивать систему стимулирования. Следует расширить количество квот по грантам для молодых ученых в системе государственных научных программ, тогда у молодых ученых появляется некоторая независимость от научного руководителя для того, чтобы вести собственную тему, публиковаться в научных журналах, подготовить диссертацию, и дальше, когда он переходит из льготной категории молодых ученых в обычную, у него уже есть квалификация и опыт.
Второе — жилье. Пока реально работающая программа — это программа ННЦ и обладминистрации по ипотечному кредитованию молодых ученых. Дешевле этих кредитов пока нет.
Как, например, можно было бы решить жилищную проблему на федеральном уровне? Работодатель дает жилищную ссуду, а сотрудник заключает контракт, по которому он должен отработать за эту квартиру сколько-то лет. Проблема в том, что такая жилищная ссуда может быть по закону выделена только из фонда развития, из фонда прибыли, который юридическое лицо формирует, уплатив налог на прибыль — 24 %, почти четверть. Когда институт «закрепляет» сотрудника федерального учреждения, давая ему ссуду на квартиру, человек работает на свою страну и приносит пользу здесь, а не где-то в другой стране. Почему бы не вывести из прибыли эту сумму? В масштабах государства это не так обременительно. Это никогда не будет иметь массового характера — институт не сможет бросить все деньги на жилищные ссуды, но самых лучших, талантливых ведущих сотрудников он мог бы поддержать.
С. Першуткин: Для того, чтобы произошли позитивные изменения, необходима активная позиция ученых, в т.ч. Совета научной молодежи СО РАН. Требуется постоянный диалог молодежи с властью. Одной из форм подобного диалога может выступать разработка и реализация государственной молодежной политики и участие науки в осмыслении этих процессов. Пользуясь случаем, хотелось бы обратиться к руководству Минобрнауки и Федерального агентства по образованию предусмотреть в рамках господдержки научных исследований особую номинацию «ювенология», чтобы важнейшие государственные решения по молодежной тематике опирались бы на солидные научные разработки.
Подготовила материалы «КС»
Валентина Садыкова, «НВС»
Фото Владимира Михайлова
стр. 4-5
|
