МОЛОДЕЖЬ, НАУКА, ТЕХНОПАРК
Тема строительства технопарка в новосибирском Академгородке была одной из самых актуальных на страницах нашего еженедельника в прошедшем году. Мы дали возможность высказаться и руководству проекта, и экологам, и предполагаемым резидентам, и представителям общественности. Недавно в редакции состоялся еще один разговор, касающийся технопарка. Его участники: Светлана Братющенко, м.н.с. Института экономики и организации промышленного производства, член Совета научной молодежи, Владимир Барахнин, к.ф.-м.н., заведующий лабораторией Института вычислительных технологий, зам. председателя СНМ СО РАН, Юрий Плотников, редактор «НВС».
В. Садыкова
Ю. Плотников: На страницах нашего еженедельника свое мнение по поводу строительства технопарка в новосибирском Академгородке уже высказали представители различных групп сообщества. Например, руководство ждет от технопарка возрождения Академгородка. А что думает научная молодежь, без активной позиции которой, собственно, нет смысла и «огород городить»?
 |
|
С. Братющенко: Нельзя не отметить, что в последние годы проблеме привлечения молодежи в инновационный процесс уделяется много внимания. У нас в Институте экономики ежегодно проводится конференция молодых ученых с участием аспирантов и студентов Новосибирска и других городов России. В прошлом году мы проводили «круглый стол», посвященный участию молодежи в инновационном процессе, в этом году на «круглом столе» обсуждались вопросы, связанные с технопарком. Осенью я была в Москве на конференции «Россия: приоритетные национальные проекты — инновации — молодежь», которая посвящалась инновационной политике и национальным проектам, и там тоже много говорилось о молодежи и о проблемах, связанных с их участием в этом процессе. Уже есть и публикации на эту тему.
На «круглом столе» «Перспективы участия молодежи в инновационном развитии. Новосибирский Технопарк: новые возможности и риски», прошедшем в ноябре 2006 года, присутствовало руководство СО РАН и технопарка (ак. Г. Кулипанов, Д. Верховод и др.). Там поднимались достаточно острые вопросы, в том числе и касающиеся концепции технопарка. В результате выяснилось, что и руководство не до конца понимает, каким должен быть технопарк. Совету молодых ученых было поручено сформулировать свои предложения.
Поскольку технопарк ориентируется на студентов и молодых ученых как на потенциальных сотрудников, принципиально важно узнать в первую очередь у них, связывают ли они свое будущее с технопарком? Зная ожидания, которые молодежь связывает с технопарком, руководители технопарка смогут оценить свои возможности и попытаться смоделировать социально-экономический процесс, заранее наметив пути решения главных проблем — кадровой, жилищной и др. Одному НГУ, и даже вместе с НГТУ, не справиться с задачей подготовки кадров, тем более, что часть выпускников уезжает в Москву и за рубеж.
Ю. Плотников: Я задавал этот вопрос председателю СО РАН академику Н. Добрецову. Он ответил, что на базе НГУ будет значительно расширена поствузовская подготовка — магистрантов и аспирантов будут приглашать со всей Сибири.
С. Братющенко: Тогда надо будет думать, где их размещать. Жилищный вопрос — самый болезненный для молодых сотрудников. Пока ипотечное кредитование не может повлиять на решение этой проблемы. Какими доходами должна обладать семья, чтобы долгие годы отдавать по 20 тысяч ежемесячно за ипотеку? Надо еще и жить на что-то. А если появится ребенок? Мои друзья как раз сейчас оказались в такой ситуации, и они приходят к выводу, что надо кардинально менять уровень доходов, а для этого, соответственно, искать новую работу. При имеющихся доходах они могут накопить разве что на подержанную машину…
Совет молодых ученых ИЭОПП разработал конкретные предложения по жилью: какие квартиры нужны молодежи, какие льготы должны предоставляться тем, кто будет работать в технопарке и сотрудникам СО РАН, т.е. каким образом привлекать молодежь в науку через жилищную программу.
Следующий вопрос, который возникает в связи со строительством технопарка — неизбежная перетечка кадров из институтов в технопарк, где зарплата будет выше. Если говорить о совместительстве, то как это будет выглядеть на деле? В любом случае, страдать от такого соседства будет наука. В общем, вопросов возникает много. Правда, руководство СО РАН дало понять, что оно занимается поиском их решения.
Ю. Плотников: А чего молодежь ждет от технопарка?
С. Братющенко: Молодежь, собственно говоря, не очень-то разобралась в этом вопросе, ведь пока еще реально ничего нет. Есть надежда на появление хороших рабочих мест. Сегодня хорошее рабочее место — это когда зарплата 30-40 тыс. руб. в месяц. Но за это надо «пахать» по 12 часов в сутки, и ни о каком совместительстве речи не может быть.
При обсуждении вопроса, почему молодежь не идет в инновационные структуры, не очень активно участвует в инновационном процессе, мнения участников круглого стола «Использование потенциала научной молодежи в инновационном развитии», проведенного в ноябре 2005 г., разделились. Часть молодых ученых, у которых достаточно энергии, деловых способностей, считает, что они все решат сами, не надо им мешать. Другая заметила, что если каждый ученый будет еще и менеджером для себя, то когда же ему заниматься наукой? И это как раз те люди, для которых нужно создать механизмы реализации их высокого потенциала в инновационной деятельности. А технопарк, мне кажется, это как раз то место, где и должны реализовываться инновационные проекты.
В. Барахнин: Когда речь заходит о новом технопарке, я несколько удивляюсь тому, что совершенно не учитывается опыт существующего технопарка «Новосибирск», который недавно отметил свой десятилетний юбилей. Мне довелось некоторое время работать там заместителем директора — академика Ю. Шокина. На самом деле не надо изобретать велосипед — подобные структуры существуют во многих странах мира. Если государство заинтересовано во внедрении в промышленность высокотехнологичных наукоемких разработок, то оно выделяет на это большие средства, предоставляет помещения и кредиты. Я думаю, и у наших властей такое понимание было, потому что руководителями технопарка назначали авторитетных ученых, академиков, компетентных и в деле внедрения наукоемких разработок, которые могут грамотно организовать научную экспертизу и эффективно использовать бюджетные средства. Но, к сожалению, дальше теоретического понимания дело не пошло. Уже на 3-4 год финансирование резко сократилось, и пошли разговоры о том, что, господа, пора самим зарабатывать деньги. А как технопарк, имеющий статус государственного научного учреждения и «крышу» в виде обладминистрации, может зарабатывать? Деньги может зарабатывать фирма, которая арендует площади в технопарке, но не сам технопарк.
В каком-то смысле можно понять и чиновников, потому что деньги из бюджета идут, а эффективного внедрения инноваций нет. А почему? А потому, что состояние нашей наукоемкой промышленности оставляет желать лучшего. Инновационное предприятие берет идею, может быть, и в академическом институте, но потом, превратив ее в инновационную технологию или прибор и встав на ноги в технопарке при государственной помощи, оно начинает внедрять свои разработки в жизнь. У нас это сделать весьма затруднительно, потому что до конца не разработан вопрос интеллектуальной собственности, да и внедрять-то особо некуда, а раз некуда, то и нечего.
Новые технологии рождаются потребностями практики — спрос рождает предложение. Реальные разработки в нашей истории — ядерные, космические — появлялись, когда на них был государственный заказ. Сейчас таких проектов у нас пока нет. Кое-что разрабатывается для энергетического комплекса, который, как известно, живет неплохо. На меня большое впечатление произвели последние две диссертационные работы, подготовленные в нашем институте и связанные с улучшением устройства гидротурбин. Это разработки для реальной индустрии. Но на энергетику был ориентирован не слишком большой сегмент нашего производства. У остальных отраслей, коль скоро они «лежат» в целом по стране, потребность в инновациях не слишком велика.
Ю. Плотников: Недавно ректор НГУ чл.-корр. РАН Н. Диканский с юмором заметил, что самая успешная инновационная идея, реализованная выпускниками университета — производство «кириешек», по которому мы впереди планеты всей… Но вернемся к вопросу о технопарке…
В. Барахнин: В технопарке, скорее всего, будут располагаться фирмы, нацеленные на максимальное «снятие сливок» — пользуясь близостью академических институтов они будут перетягивать дешевые квалифицированные кадры. Ударит это сильнее всего, конечно, по наиболее перспективным направлениям науки — информационным технологиям, математике, физике. Чем, собственно, научная работа способна привлечь молодежь? Статус невысок. Зарплата небольшая. Что остается? Интерес.
Ю. Плотников: Именно! Молодежь идет в науку в первую очередь ради интереса. Все остальное — зарплата, жилье — способно только удержать ее. Часто — не способно.
В. Барахнин: Что касается интереса… Чем занимаются научные сотрудники, скажем, в области прикладной математики? Разрабатывают теоретические вопросы создания информационных систем. Этими же самыми вещами можно заниматься и в коммерческой фирме за очень большие деньги. Физик может разрабатывать прибор, а химик — катализатор, но это можно делать и в фирме, где им будут хорошо платить. Конечно, небольшой процент ученых, которые хотят заниматься чистой наукой, останется. Но прикладные направления — проблемноориентированные — оголятся однозначно. Поэтому пускать технопарк в Академгородок — большой риск.
Проблемы с научными кадрами есть во всех развитых странах, и в США, в том числе. Молодые американцы предпочитают заниматься экономикой, юриспруденцией. В науке там все больше выходцев из азиатских стран. Но у нас нет возможности завозить дешевую научную рабочую силу.
Если бы материальный достаток хотя бы развивался по возрастающей! На самом деле, при том, что он и так невелик, бывают еще и спады. Первый, обычно, после окончания аспирантуры и до защиты кандидатской, второй — после 40 лет, если не успел защитить докторскую, еще один — когда родился ребенок. И часто в один из таких моментов научный сотрудник, работоспособный и перспективный, принимает решение уехать за рубеж или сменить место работы.
С. Братющенко: Приведу пример нашего института, где молодежной политике уделяется особое внимание. Мне кажется, это приносит результаты. Молодежь активно идет в аспирантуру, часто совмещая учебу с работой в фирмах и преподаванием в вузах. Бывает, что научная работа связана с исследованиями в самом предприятии. У нас как бы существует «система перетягивания». Если попал в крепкую лабораторию, начал гранты получать, ездить за рубеж, почувствовал вкус к научной работе — остаешься в институте, если нет — начинаются метания! Я думаю, что с такими людьми и надо работать, потому что активные сами определятся, а колеблющимся надо помочь с выбором.
В. Барахнин: Если человек уходит в коммерцию, то там он занимается деланием денег. И все-таки далеко не всем это подходит, некоторые попробуют и вернутся в науку, если оставили пути к отступлению.
У молодежи, особенно у программистов, очень большие запросы, но чем они подтверждены, непонятно! Сразу после окончания университета кажется, что можно легко устроиться на высокооплачиваемую работу. Годам к 25-ти у человека наступает реальное понимание, что действительность оказывается не такой блестящей, везде есть свои проблемы, и тогда он может попытаться вернуться в науку. Но если в технопарке они будут заниматься теми же проблемами, что в институте, но за большую зарплату, то вряд ли у них возникнет такое желание.
Ю. Плотников: Одним из способов решения кадровой проблемы в науке считается пропагандируемая в СО РАН «проточная» система — привлечение к выполнению научных проектов большого количества молодежи во время подготовки магистерских и кандидатских работ. Тем более, что и свободных ставок для молодых сотрудников в институтах не так уж и много. Но тут неизбежно возникает проблема научных школ, смены поколений…
В. Барахнин: Вопрос смены поколений — сложный вопрос. В нашем институте сотрудники старше 60 лет — доктора наук, активно работающие ученые. И было бы глупо отправлять таких людей на пенсию и брать вместо них молодых. Смену нужно готовить, а для этого молодые и опытные должны работать вместе. Опять-таки, наука — это не бизнес, а социальный институт с 300-летней историей, и я с трудом представляю, что директор института может сказать своим учителям, старшим товарищам и крупным ученым, что с завтрашнего дня они уволены. Это в принципе невозможно, и, может быть, благодаря этим принципам Академия наук не развалилась до сих пор, пережив все режимы. И ей еще нужно дожить, максимально сохранив свои направления, до таких изменений в обществе, которые вновь породят потребность в науке. И свою молодежь нам все-таки надо воспитывать в корпоративном духе, понимании того, что при всех возможных недостатках Академия наук — это тот общественный институт, который способен сохранить и науку, и образование, и остатки культуры.
Фото В. Новикова
стр. 5
|
