НЕ ОТНОСИТЕСЬ К СЛОВУ СВЫСОКА
У Елены Константиновны Ромодановской, доктора филологических наук, члена-корреспондента РАН, директора Института филологии СО РАН 6 марта — юбилей! Широта ее научных интересов, энциклопедичность и прекрасные человеческие качества способствуют плодотворной работе и благожелательной атмосфере в коллективе, который в день славного юбилея поздравляет своего руководителя и желает ей доброго здоровья и новых научных свершений на благо гуманитарной науки.
Накануне этого знаменательного события наш корреспондент Валентина Садыкова побывала в институте и попросила юбиляра ответить на вопросы.
— Елена Константиновна, вы единственная в ННЦ женщина — директор института, как вы себя чувствуете в этой должности?
— Когда я оказалась во главе института после неожиданной кончины Александра Бадмаевича Соктоева, мне было очень тяжело. Первый директорский срок я училась быть руководителем, осваивала всяческие экономические, бухгалтерские, юридические премудрости. Кроме того, эти годы были напряженными для всей науки. Сейчас прошло уже почти 9 лет, и наш институт может похвастаться некоторыми достижениями.
Одним из главных достижений этих лет я считаю то, что мы в числе других гуманитарных институтов получили самостоятельный статус и помещение, за что мы очень благодарны Президиуму.
Институт филологии небольшой, но он объединяет языковедов, фольклористов, литературоведов. Большая группа исследователей занимается языками народов Сибири — тюркскими, финно-угорскими, тунгусо-манчьжурскими. Другая группа изучает фольклор народов Сибири. Есть также сектор русского языка в Сибири и сектор русской литературы. Теми же проблемами, что один наш маленький институт, занимаются несколько институтов в Москве и Санкт-Петербурге: Востоковедения; Лингвистических исследований; Мировой литературы; Русского языка; Русской литературы (Пушкинский Дом). В России наш институт — единственный филологический институт в академической системе. Несмотря на разноплановость, все направления объединены общей проблематикой — культурное наследие народов, населяющих сибирский регион, куда кроме коренных народов мы включаем русских, украинцев, белорусов и т.д. А если говорить о культурном наследии Сибири в области литературы, то это не только творчество сибирских писателей, это вся русская литература. В разнообразии тематики есть и сложность, и большой плюс. Мы как бы дополняем друг друга, имея возможность получить любую консультацию специалистов внутри института.
— А как решаются вопросы с финансированием, ставками для молодежи?
— Что касается финансирования и ставок, то во все времена филология развивалась по остаточному принципу, потому что основное внимание в СО РАН уделялось естественнонаучным направлениям. Но даже и среди гуманитарных наук филология была на заднем плане, потому что целый ряд филологических проблем для неспециалистов просто непонятен. Многим кажется, что несерьезно заниматься какими-то отдельными звуками. Но вот взять хотя бы экспериментальное исследование фонетики тюркских языков, которое сейчас получает большое значение, потому что в дальнейшем, возможно, даст выход на общие проблемы этногенеза. То, что в просторечии называется языковыми акцентами, на самом деле — память о древнем произношении. Акценты сохраняются в языке на протяжении веков, и на основании их можно устанавливать родство народов с той же точностью, что и на генетической основе.
Филология, лингвистика на Западе считается точной наукой. Недаром именно в лингвистике были впервые применены математические методы, и только потом они были распространены на другие гуманитарные науки.
Вопросы финансирования в настоящее время в институте во многом решаются за счет грантов и осуществления важных проектов. Один из них — подготовка к публикации серии «Памятники фольклора народов Сибири». Вышло уже 26 томов, а запланировано больше 60. И если первые тома были уже практически готовы, то сейчас пришла пора издавать фольклор народов, который еще не зафиксирован письменно, например, кетский (Томская область и Красноярский край) или камчадальский. Если вначале с работой справлялась редакторская группа, то с течением времени мы поняли, что без привлечения новых сотрудников, молодежи, не обойтись. Многие диалекты совсем недавно переведены в разряд самостоятельных языков, например, алуторский. Некоторые алтайские диалекты также признаны языками.
У нас идут серьезные лингвистические исследования, фиксация языков малочисленных народов, а также сбор фольклора. На базе института существует университетская кафедра «Язык и фольклор народов Сибири». Сейчас на эту специальность идет набор по общему конкурсу, а вначале наша комиссия ездила по национальным институтам и выбирала самых сильных студентов, предлагая им учиться в НГУ. Первые выпускники уже давно защитили кандидатские и работают над докторскими диссертациями. Сектор языков народов Сибири почти полностью состоит из наших выпускников: алтайцев, тувинцев, шорцев, бурят и др. — более десяти национальностей. Я считаю, что это тоже большое достижение нашего института.
Основная тема, которая объединяет сектор русской литературы — это создание первого в истории русской филологии словаря сюжетов и мотивов русской литературы, чем мы тоже очень гордимся. Мы только что получили доклад о важнейших достижениях Отделения историко-филологических наук РАН за последние шесть лет, и там наш словарь отмечен в числе главных достижений.
Существующие ранее указатели сюжетов и мотивов охватывали сказочные жанры, былины, баллады. Мы по их образцу начали делать указатели сюжетов и мотивов русской литературы с XI до XXI века. Первый выпуск был издан в 2003 году, буквально сегодня мы получили отпечатанный второй выпуск и подготовили третий. Подобные указатели по некоторым сюжетам русской литературы делали и немцы. Есть очень хороший польский словарь, подготовленный Э. Малок, но он охватывает только два века русской литературы — XVII и XVIII. Наш охватывает всю литературу.
— И каким сюжетам посвящены ваши «указатели»?
— Первый выпуск посвящен библейским, мифологическим (о русалках, водяных, о договоре человека с бесом), сюжетам о царях. Во втором издании собраны сюжеты о мировых героях в русской литературе, таких как Фауст, Дон Кихот, Дон Жуан и т.д., и сюжеты календарные, связанные с празднованием рождества, святок, пасхи и др. Оказалось, что в XIX — начале XX века в журналах и альманахах публиковалось огромное количество небольших рассказов и повестей, связанных, например, с рождественским сюжетом. Их авторы — отнюдь не классики, но это очень важный пласт низовой литературы. Литература ведь не только на гигантах держится, она живет и развивается благодаря беллетристике, непритязательному, казалось бы, чтиву. Все это отследить очень трудно, в некоторых исследованиях нам помогают коллеги, другие исследуем сами.
— Почему вы взялись за эту колоссальную работу?
— Сюжет и мотив — это фундамент, на котором держится вся литература. Идет время, меняется язык, идеология, а сюжеты, оказывается, живут веками. Например, сюжет о договоре человека с дьяволом впервые зафиксирован в русской литературе XI века, а в последний раз — в посмертном издании романа Л. Леонова «Пирамида», в конце XX века.
Некоторые сюжеты умирают, но через века вновь возрождаются. Взять библейские сюжеты о царе Соломоне, известные в древней литературе. Последняя версия — в XVII веке. Но в конце XIX века мы находим новый сюжет — о любви царя Соломона в рассказе А. Куприна «Суламифь». В любой момент к любому сюжету может обратиться кто-то из современных писателей, особенно, постмодернистов, которые любят поиграть старыми сюжетами.
— А сектор русского языка в Сибири чем занимается?
— Это небольшой сектор, его возглавляет крупнейший этимолог России чл.-корр. РАН А. Аникин. Они готовят классические этимологические словари, а также пятитомник сибирских диалектов русского языка.
— Елена Константиновна, вы так увлеченно рассказываете об исследованиях, которые проводятся в институте. А ваши научные пристрастия лежат в какой области?
— Я занимаюсь литературой XVII века. Меня всегда интересовала древняя литература. Когда я после окончания Ленинградского университета приехала в Академгородок, мне все говорили, что этого направления в Новосибирске нет и никогда не будет. Мне предлагали заниматься новой, новейшей, советской литературой, но я упрямо повторяла: «Нет, только древней!» И благодаря этому упрямству и тому, что в Академгородке была в то время вольность — в хорошем смысле — вольность в выборе работы, выборе темы, я смогла состояться как ученый. И еще мне повезло с учителями: я слушала лекции у профессоров, которые были классиками в области литературоведения, крупнейшими знатоками литературы.
Мне было трудно вначале, потому что я была одна, а с другой стороны мне никто не мешал, мне доверяли, поддерживали мои начинания. Я готовила выступления ко всем конференциям, погружалась в тему, разбиралась, и этот период мне очень много дал. Постепенно ко мне в группу пришли студенты, аспиранты, сотрудники. Но все пришедшие позже — это ученики, и ты для них всегда авторитет и должен держаться на высоте.
— А чему была посвящена ваша кандидатская диссертация?
— Поскольку в нашем институте в основном занимались историей Сибири, то естественно, я стала заниматься историей сибирской литературы, публиковала сибирские летописи. Но этим нельзя было заниматься всю жизнь. Это очень тонкий пласт литературы, она только зарождалась. Я написала кандидатскую диссертацию, и тема для меня была исчерпана. А поскольку я сотрудничала с археографической группой Н. Н. Покровского — мы ходили в экспедиции за рукописями и старопечатными книгами, и их надо было исследовать, я стала заниматься русской литературой XVII века, всеми ее жанрами: летописями, публицистикой, драматургией, поэзией и т.д.
Больше всего меня интересуют закономерности развития литературного процесса. Кто-то из коллег даже сказал, что у меня какой-то технический подход к исследованию. Я люблю термин, точно обозначающий, что происходило на границе литературных эпох — механизм слома литературы, перехода от средневековой традиции к новому времени. Что происходит в это время на границе XVII-XVIII вв., почему древняя рукописная литература развивается — развивается, а потом происходит рывок и начинается новая эпоха.
— И с чем это связано, с книгопечатанием? С реформами Петра?
— Оказалось, что основные изменения происходили не при Петре, а при его отце Алексее Михайловиче и брате Федоре Алексеевиче. При них заканчивается век старых, византийских традиций и появляются новые западные. В Россию хлынули массовые переводы западной литературы. Этот пласт у нас совершенно не изучен, и я сейчас занимаюсь исследованием этих переводных сборников, состоящих из маленьких повестушек, а они существовали сотнями и прошли незамеченными мимо российских исследователей.
Я совершенно согласна с высказыванием о роли переводной литературы : «Переводная литература никогда не приходит сама, она приходит по вызову». Приходит то, что в данной стране в данный момент требуется. И я поняла, что в конце XVII века массовая переводная литература в России была необходима: в это время происходит освобождение литературы от церковного влияния, от научных функций (летописи — это исторические произведения, хоть и с художественными элементами). Начинается деление литературы на научную и беллетристику. И в развитии беллетристики огромную роль сыграла переводная литература. По ее образцу начинают создаваться российские произведения. Однако, не все, что переводилось, использовалось на практике, многие произведения так и оставались в посольских архивах.
Оказывается, Россия никогда не была отсталой в культурном отношении страной. Уже в XV веке основные философские, исторические произведения переводились на русский язык кружком книжников. Роль посредника между Европой и Россией в XVII веке выполняла Польша. Она чуть отставала от западной мысли, но все, что там появлялось, переводилось на польский. А для России польский в то время был как английский для нас. Поэтому все прочитывалось на польском и самое интересное переводилось на русский. А меня в данном вопросе интересуют именно закономерности — не то, что описано в этих произведениях, а какое место это занимает в общем процессе.
— Елена Константиновна, а какие у вас планы на будущее?
— Сейчас я готовлю к изданию сборник «Римские Деяния», который был издан у нас только один раз по случайному списку в 1878 г. Сейчас известно уже 15 его редакций, и их все надо публиковать. Издание текста — это основа основ для исследователя , малейшая неточность может повлиять на дальнейшую трактовку. Пока нет академического издания памятника, ни один исследователь не может работать с текстом.
Я очень надеюсь, что эта книга — не последняя в моей исследовательской деятельности. У меня запланировано еще как минимум две. Директорство, конечно, отнимает время у исследователя, поэтому в свой отпуск я обычно занимаюсь любимой работой.
Фото В. Новикова
стр. 4
|
