ЖИВА ЛИ ЕЩЕ НАУКА В РОССИИ?
За последние пятнадцать лет мне не раз доводилось встречать высказывания о том, что российская наука больше не существует, она умерла, так как все до одного талантливые ученые либо уехали за пределы страны, либо ушли в иные сферы, прежде всего в предпринимательство, торговлю, управленческие структуры и т.п. Но так ли это?
Валерий Н. Сойфер,
заслуженный профессор университета им. Джорджа Мейсона (Фэйрфакс, США),
в прошлом президент международной Соросовской программы образования
в области точных наук (ISSEP)
Впервые именно такой формулировкой — «Наука в СССР умерла» — один мой приятель, которого я познакомил с Джорджем Соросом ранее, огорошил его в 1992 году. Я в то время активно уговаривал Сороса дать значительные средства для поддержки советских ученых и преподавателей, и, признаюсь, такое горячечное заявление нового «отъезжанта» чуть было не свело на нет мои усилия. Я нашелся, ответив, что для данного субъекта наука в СССР действительно умерла, раз он оттуда уехал, и голова его перестала за нее болеть, а для мировой науки она все еще существует и, более того, играет исключительно важную роль в складывающемся новом миропорядке. Только после этого удалось отвести Джорджа Сороса от решения отказаться от мысли о поддержке интеллектуалов в СССР.
 |
Профессор В. Сойфер выступает с независимым исследованием «Жива ли еще наука в России?» на открытии международной конференции «Дни Сибирской науки в США» (8 мая с.г., Вашингтон) |
Постараюсь проанализировать правоту постулата о том, что наука в России жива, на основании информации, собранной в 1994-2004 годах Международной Соросовской образовательной программой.
До сих пор, анализируя деятельность ученых, достигших признания в рамках нашей Программы, мы использовали данные о достижениях тех, кто сумел получить гранты Соросовского профессора или Соросовского доцента (привлекали мы и данные о результатах работы Соросовских аспирантов). В наиболее полном виде эта информация представлена в моей монографии «Интеллектуальная элита и филантропия» (М., Изд. ДДФ, 2005). Однако, задумавшись над представительностью этих данных, я осознал, что в нашем распоряжении имеются гораздо более существенные данные, которыми и следует оперировать при рассмотрении сегодняшнего статуса российской науки. Ведь в рамках ISSEP мы объявляли, начиная с 1994 года, что все ученые, преподающие полные курсы в университетах и других вузах, имеющие более трех публикаций за последние три года, выступавшие на конференциях, получавшие гранты и другие научные награды, могут принять участие в наших конкурсах. На основании этих объявлений значительная часть лучших преподавателей страны со степенями доктора и кандидата наук (от 8 до 18 % всех обладателей таких званий в разные годы) присылали нам свои данные. Эти сведения в полном объеме были внесены в формировавшийся ежегодно банк данных, и я решил использовать именно полную картину о лучших ученых-преподавателях вузов, а не только результаты победителей конкурсов (победителями, к слову сказать, стали от 10 до 30 % от всех подававших на конкурсы).
Приводимые данные никогда еще не были обнародованы. Итак, более чем 25 с половиной тысяч профессоров и доцентов вузов опубликовали за 10 лет более 14 тысяч книг и почти 80 тысяч научных статей. Это более чем солидный вклад в мировую науку. Они были увенчаны весомыми научными наградами — смогли получить 52 тысячи грантов на исследования. В значительной мере эти гранты были предоставлены иностранными научными обществами и агентствами, что доказывает высокую конкурентоспособность ученых из России. Не надо забывать, что до 1992-го года в стране никто не участвовал в таких конкурсах на гранты, а, значит, не умел готовить заявки, и в свое время в рамках Международного научного фонда по моему предложению были предприняты специальные усилия, чтобы научить этому научных работников России.
Мне могут возразить, что сами по себе цифры о числе опубликованных книг и статей ничего не говорят об их научной значимости. Все или почти все книги и статьи российских ученых могли быть низкого качества и никого не интересовать, а ведь именно новизна и существенность публикуемых материалов говорит о вкладе в науку. Поэтому в рамках ISSEP я предложил уделять внимание определению индекса цитируемости российских публикаций. Для этого мы использовали банк данных Института научной информации, расположенного в Филадельфии, зная, что это — самый уважаемый в мире источник сведений об уровнях цитирования.
Но, когда в первый же год существования ISSEP один из сотрудников Программы прилетел ко мне в Вашингтон, и в библиотеке нашего университета мы стали инспектировать подавших на конкурс профессоров и доцентов, то с огорчением обнаружили, что наибольшие цифры цитируемости оказались не у простых профессоров и доцентов, а у «научных бонз» разного уровня, то есть директоров институтов и ректоров вузов, заведующих отделами и лабораториями или кафедрами. Я вспомнил годы жизни в СССР и ту порочную практику, которая там существовала, когда младшие, а часто и старшие научные сотрудники не могли опубликовать свои же результаты без того, чтобы не приписать впереди себя в списке авторов своего непосредственного начальника, а тот нередко вставлял впереди себя и еще одного «босса» — директора института или ректора вуза. Без этих приписок люди не могли чаще всего получить направление статьи в печать и приложить к ним обязательные для публикации и ставшие позорно знаменитыми «акты экспертизы». И, хотя в 1994 году мы просили представить данные о публикациях за последние три года, но, видимо, практика эта дожила и до этого года.
Поразмышляв о провале моего предложения об учете индекса цитирования, я решил попытаться определить тот же индекс за исключением цифр самоцитируемости. Однако, хотя исключением из индекса претендентов на звания ссылок на их предыдущие статьи в новых статьях и удалось заметно понизить цифры для начальства, но оставшиеся показатели для данной категории все еще зашкаливали. Тогда я пошел на еще более радикальные меры. Были исключены все ссылки на публикации данного человека, сделанные его соавторами (соавторов мы искали по публикациям за последние 10 лет). Ведь такое цитирование было ничем иным как самоцитированием в масштабах своей собственной исследовательской группы. После этой операции почти все начальствующие персоны автоматически выпали из списка победителей, зато у многих «простых» ученых, часто из провинциальных городов, оказались показатели высокого уровня на фоне других авторов. Еще одна особенность анализируемого нами индекса цитирования заключается в том, что мы не учитывали цитирование книг, а только статей в научных журналах.
После этого стало понятным, что статьи, опубликованные участниками конкурсов, не остались незамеченными в мировой научной литературе. Горячечные заявления критиков российской науки, что публикуемые русскими статьи никого в мире не интересуют, оказались отвергнутыми.
Важно также, что в последние три года существования программы ISSEP кандидаты на звание Соросовских профессоров и доцентов смогли показать более высокие индексы цитируемости их статей: если в среднем индекс цитирования у кандидатов за 10 лет составлял цифру 2, то в последние три года цитируемость возросла более чем на 30 процентов. Несомненно, важно и то, что лучшие российские ученые активно представляли доклады и лекции на международных и внутрироссийских конференциях и принимали исключительно большое участие в воспитании будущих ученых и специалистов с вузовскими дипломами, а также руководили подготовкой докторов и кандидатов наук. Из наших данных следует, что в среднем на одного профессора приходилось более 20 студентов вузов, а на доцента — более 30 студентов, а в целом они помогли воспитать за эти 10 лет более 9 тысяч специалистов в ранге доктора или кандидата наук.
Аналогично тому, как обстоит дело в мировой науке, наиболее активными оказались в России представители биологии, за ними по научной продуктивности шли представители химии, наук о Земле, физики, а замыкали этот ряд математики. Однако надо заметить, что, например, американским математикам далеко до показателей российских математиков.
Исключительно важным представляется мне вывод, сделанный нами на основании изучения возраста российских доцентов. Еще в 1995 году на основании данных 1994 года, было установлено, что более половины российских доцентов вузов не перешагнули возраст 45 лет. В последующие годы эта тенденция не изменилась.
Мне доставляет огромное удовлетворение сообщить сегодня, что наши данные демонстрируют исключительно высокий уровень сибирских ученых. Их показатели по числу опубликованных книг, статей, числу полученных грантов, количеству подготовленных докторов и кандидатов наук не только не уступают данным ученых из Европейской части страны, а по многим позициям превышают эти показатели.
Совершенно уникальны достижения ученых Академгородка, которые преподают в Новосибирском государственном университете. Это, наверное, один из самых маленьких университетов России и по числу студентов (около 6 тысяч), и по числу преподавателей. Но «мал золотник, да дорог». Доля опубликованных профессорами и доцентами Новосибирского университета книг и статей в расчете на одного ученого, количество представленных на международной и национальной арене докладов и лекций выше, чем у лучших специалистов в среднем по стране, очень высок индекс цитирования. Конечно, этому есть простое объяснение: ведь в этом университете преимущественно преподают сотрудники Академгородка, а их уровень очень высок, и уровень этот сразу сказывается. Отнюдь не случайно в этом университете пропорция победителей конкурсов оказалась гораздо выше, чем в целом по стране. Поэтому закономерным стал итог анализа рейтинга российских вузов, рассчитанный по числу победителей конкурсов ISSEP: Новосибирский университет занял третье место после Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова и Санкт-Петербургского государственного университета.
Представленные данные опровергают разнообразные слухи о смерти российской науки. Несмотря на огромные финансовые трудности, варварское отношение российского правительства к финансированию науки в стране, обрекающего ее на нищенское существование, тысячи выдающихся российских ученых еще продолжают активно работать, публиковать книги и статьи, представлять Россию на мировой арене. В этом проявляются ставшие загадкой для мира «русский характер» и «русская душа». Возможно, присущая русским тяга к идеализму, выработанная долгой историей способность выживать в нечеловечески трудных условиях (я часто при этом вспоминаю военные годы, когда я видел своими глазами, как голодно, но честно, целеустремленно и продуктивно жили люди, отдавая свои жизни на благо Отечества) помогают преодолевать сегодняшние трудные годы.
Став страной, откуда многие считают за благо сбежать, превратившись из мощной индустриальной державы в сырьевой придаток Запада, Россия неминуемо теряет позиции в мире. Ведь разговоры об энергетическом могуществе России никого не могут обмануть: торгует-то Россия в основном содержимым своих недр, а не произведенными машинами, станками или продуктами замечательных российских мозгов. Поэтому никакая Россия не страна — энергетический гигант, а страна — придаток, распродающая лишь природные богатства.
И будущее страны целиком и полностью зависит от ученых и преподавателей. Первые (и только они!) способны обеспечить рождение новых интеллектуальных продуктов, новых идей, на базе которых в будущем будут созданы новые продукты и технологии, а вторые способны подготовить образованную смену сегодняшним поколениям. Кстати, только эти люди смогут удержать и медицину на нужном уровне, избежать демографической катастрофы, которая надвигается на Россию.
Особенно успешны сибирские ученые — сотрудники знаменитого на весь мир Сибирского отделения Российской академии наук, празднующие сегодня свое 50-летие, и преподаватели Новосибирского госуниверситета — третьего по значимости университета в России.
стр. 15
|
