КАКИМ БУДЕТ АКАДЕМГОРОДОК ЧЕРЕЗ 15 ЛЕТ?
Владимир Накоряков,
академик РАН, член Президиума СО РАН
Размышления после годичного Общего собрания СО РАН
Жизнь в Академгородке налаживается — такой вывод можно было
сделать из доклада главы Сибирского отделения Н.Добрецова. Он
оптимистично сообщил: нынешнее госфинансирование науки в
пересчете на у.е. ничуть не хуже того, что было в Советском
Союзе. И молодежь пошла в аспирантуру... Вот только радости на
лицах участников собрания не было заметно. Не чувствовалось в
аудитории даже интереса к собранию: перед началом второго
заседания зал был заполнен лишь на четверть.
Я помню времена, когда на Общее собрание Сибирского отделения
невозможно было попасть всем желающим и зал оставался
переполненным до конца собрания... А сейчас даже научных
сотрудников не очень волнуют дела Академии наук.
Вот одна из главных причин — у руководителей Сибирского
отделения и всей Российской академии наук, судя по всему, нет
продуманной программы действий хотя бы на 10–15 лет вперед. Ну,
не удивительно ли? Мы, ученые, уверенно составляем для
правительства и Госдумы документы о перспективах Сибири и России,
о стратегии энергетики, но до сих пор не разработали стратегию
для самих себя. Ни разу Президиум СО РАН не предлагал обсудить и
не публиковал ничего о том, каким будет Академгородок и структура
Сибирского отделения в ближайшие десятилетия.
А между тем положение академической науки остается, мягко говоря,
неопределенным. Может, при каких-то пересчетах нынешнее
госфинансирование науки кажется не хуже прежнего, но не надо
забывать о резко выросших ценах на приборы, на необходимые для
работы материалы. В Советском Союзе все это стоило очень дешево,
а некоторые материалы мы получали бесплатно. Поэтому до 1987 года
в Институте теплофизики, где я работаю, ежегодно вводилось в
действие 10–15 новых экспериментальных установок. А сейчас
вводится только 2–3 установки. Потому за последнее десятилетие
госфинансирования хватает только на зарплату. К каждому рублю
зарплаты надо приплатить не меньше семи рублей на приобретение
элементарного оборудования и всего того, без чего не сделаешь
экспериментальную науку. Но можно ли на это надеяться при
нынешнем положении страны?
Руководители Сибирского отделения говорят: ищите дополнительные
источники финансирования, делайте экспериментальные установки на
деньги, заработанные по выгодным контрактам. Но если руководители
научных школ ломают голову над поиском "дополнительных
источников", у них не остается времени и сил на науку, на
"мозговые штурмы" вместе с аспирантами. Происходит диссипация
мозга, рассеивается внимание, ученые не могут сосредоточиться
мыслью на предмете исследования... Какой тут толк научной школе и
аспиранту, надеявшемуся стать учеником известного ученого?
Все это хорошо понимали те руководители отечественной Академии
наук, которые до 60-х годов запрещали академическим институтам
искать "дополнительные источники" и заниматься хоздоговорными
работами. Только в конце 60-х годов этот запрет был снят (вначале
в порядке эксперимента сделали исключение для Белорусской
академии наук, а потом и всем остальным разрешили заключать
хоздоговора с промышленностью). С тех пор, по моему глубокому
убеждению, начался распад Академии и фундаментальной науки, цель
которой — получение нового знания.
Не нужно тешить себя иллюзией благополучия. Российская
экспериментальная, академическая наука слабеет и теряет свои
позиции в международных программах; резко сократилось число чисто
научных контрактов. Только слепой не видит этого и радуется
итогам полуторагодовой проверки институтов СО РАН. Отчеты
директоров были просто формальностью и выглядели
"похвальбушками", как выразился руководитель Красноярского
научного центра В.Шабанов. Красивые картинки, слайды... Но за
ними не спрячешь огорчительную деталь: в половине проверяемых
институтов перестали проводить семинары. А ведь до начала 80-х
годов семинары оставались основной формой общения ученых в
Сибирском отделении. Научные сотрудники ходили на семинары в
различные институты: механики — к теплофизикам, теплофизики — в
Институт гидродинамики... Тогда не требовались интеграционные
проекты — и без них завязывались междисциплинарные творческие
контакты и совместные работы. На семинарах забывали о чинах и
званиях, и только здесь пришедшие в лабораторию студенты могли
на-равных разговаривать с крупными учеными. Почему все это
угасает, уходит из жизни Сибирского отделения? Не потому ли, что
ученые сегодня больше заняты не научными идеями, а поиском
заработков? Я убежден: в тех институтах, где нет семинаров, уже
нет и фундаментальной науки. Правильно ли поступает Президиум
Сибирского отделения, затрачивая десятки миллионов рублей на
поддержку интеграционных проектов? Может, вместо этого лучше
стимулировать возобновление межинститутских и российских научных
семинаров?
Скорее всего, прежнюю академическую науку в ближайшем будущем
восстановить не удастся. Но нет худа без добра: в институтах,
которые все еще называются "академическими", "прорастает" мощная
прикладная наука. Возникают фирмы, перерабатывающие
фундаментальный научный багаж в новые технологии и занимающиеся
поиском выгодных контрактов. Свет в окнах институтов не гаснет до
поздней ночи, и в выходные дни у подъездов полно автомашин.
Прошло время, когда научные сотрудники ради дополнительного
заработка занимались малоквалифицированным трудом (например,
делали датчики для автомобилей). Сейчас квалификация — в цене.
И, наверняка, уже нет ни одного научного сотрудника, который бы
не нашел для себя "дополнительный источник" в фирмах, создающихся
на территории СО РАН. Жаль, что Сибирское отделение пока не
научилось контролировать эту деятельность и извлекать из нее
пользу для всего Академгородка. Думаю, будет справедливо, если
часть доходов фирм начнут централизованно взимать в пользу
Сибирского отделения РАН, на развитие научного центра и для
поддержки фундаментальных исследований.
В последнее время много говорят о налаживании в Академгородке
софтвэрного бизнеса, возлагают на него большие надежды. А ведь
тут уже действует много независимых фирм, занимающихся таким
бизнесом. Своим успехом они в значительной степени обязаны
Сибирскому отделению, потому что используют его имя и марку или,
как модно сейчас говорить, "брэнд". Руководители и работники
многих малых компаний только ради этого стараются сохранить свое
рабочее место в Сибирском отделении, репутация которого все еще
высока. Работая под крышей и под маркой СО РАН, заключают
выгодные контракты, а Сибирскому отделению отдают только плату за
аренду помещений. Между прочим, нигде в мире "брэнд" не достается
бесплатно. Так, головная фирма по производству "кока-колы"
получает за "брэнд" не менее 10 процентов от доходов филиалов,
открытых в России по инициативе российских предпринимателей. Знаю
случаи, когда за незаконное использование "брэнда" известных фирм
суд в странах Запада обязывал выплатить этим фирмам огромные
штрафы — миллионы долларов.
Бесплатно использует "брэнд" Сибирского отделения и
"Сибакадембанк". Я вхожу в правление этого банка, у нас есть
совместные проекты. А почему не взаимодействуют с ним
руководители Сибирского отделения? Почему не заключают с
"Сибакадембанком" договоры? Скажем, "Сибакадембанк" мог бы
расплатиться за "брэнд", построив для Сибирского отделения три
девятиэтажных дома... По такому же принципу можно строить
отношения и с другими солидными фирмами и предпринимателями,
которые в свое время бесплатно получили первоклассное образование
в НГУ, в аспирантуре Сибирского отделения и до сих пор
используют академический имидж при заключении сделок.
Для поддержки высокого статуса Сибирского отделения и ради
грядущего восстановления академической науки нужно определить
отношения с НГУ. Я уже много раз говорил: пора включить
университет в структуру Сибирского отделения. Это нужно и для
того, чтобы НГУ не превратился в заурядный областной вуз (среди
студентов большинство уже составляют выпускники новосибирских
школ). Плохо, что НГУ до сих пор и наш, и не наш. Многие крупные
ученые Академгородка почти бесплатно преподают в этом вузе,
потому что привязаны к нему, как к любимому детищу. А когда
ректор просит в Президиуме СО РАН денег на элементарные нужды
университета, там сразу же вспоминают, что НГУ подчинен не СО
РАН, а Министерству высшего образования. Руководители Сибирского
отделения не считают нужным выполнять обещания, выданные
университету. Например, обещали 1,5 миллиона рублей на завершение
строительства спорткомплекса НГУ, а выделили 500 тысяч, да и то
после публичных напоминаний и упреков. Думаю, подобных неприятных
казусов не будет, когда НГУ и формально включат в структуру
Сибирского отделения, а ректор университета станет заместителем
председателя СО РАН. Тогда НГУ будет считаться
ведомственным вузом, и Сибирское отделение обязано будет
заботиться о нем так же, как Министерство путей сообщения
заботится о своих железнодорожных вузах. Глава Сибирского
отделения будет добиваться увеличения фондов для университета,
повышения зарплаты преподавателям. Появится возможность
безболезненно решать кадровые проблемы Сибирского отделения:
можно создать в университете стационарные кафедры, куда начнут
переходить на преподавательскую работу пожилые завлабы из НИИ, а
в научных институтах освободятся вакансии для молодых ученых,
талантливых выпускников НГУ.
А пока не стоит безоглядно радоваться выросшему набору в
аспирантуру. Кто не знает, что многие парни сбегают в аспирантуру
от армии? Большинство нынешних аспирантов не собираются
оставаться в науке. Подучившись в аспирантуре, они уедут за
границу, устроятся на высокооплачиваемые должности в банках. Зная
это, нужно создавать наиболее благоприятные условия для тех, кто
действительно хочет заняться наукой. Например, в Институте
теплофизики заключен договор с двумя аспирантами: будем платить
им повышенную стипендию — 5 тысяч рублей, поможем купить
квартиру. Одного из них, получившего золотую Ломоносовскую медаль
за дипломную работу, считаю своим "научным внуком". Надеюсь, что
он тоже станет академиком, а, может, и Нобелевским лауреатом. А
для этого нужны и новое оборудование, хорошие условия труда,
перспективы для творческого роста и для научной карьеры. Об этом
должны помнить директора институтов. В свое время в Институте
теплофизики молодым ученым предложили "самовыдвигаться" на
должности заведующих лабораториями. "Самовыдвинулись" всего трое;
впоследствии они защитили докторские диссертации и стали ведущими
учеными института. Если способные молодые люди получат в наших
институтах возможности для успешной работы, они не поедут искать
свое место в жизни за границей.
К сожалению, руководство Сибирского отделения и Российской
академии наук работает по инерции, "аппарат" Президиума все
больше бюрократизируется. Как ни странно, в эпоху тоталитаризма и
жесткой партийной дисциплины Академия наук оставалась
"демократическим оазисом", а сейчас, в пору всеобщей демократии,
похожа на армию. Председатель СО РАН — наш
главнокомандующий, директора институтов — полевые командиры. И
работаем по-армейски: исполняем все, что придумают для нас в
Президиуме. Чего стоит хотя бы оценивание деятельности институтов
по "рейтингу"! В рейтинговые показатели включены количества —
опубликованных статей, молодых сотрудников и денег,
зарабатываемых институтом помимо госбюджета. По этим показателям
стали определять лучших, передовиков. Что-то вроде
"соцсоревнования по валу". И никакого упоминания о качестве
работы!
В Сибирском отделении уже много лет предпринимались попытки
определять рейтинг коллективов и отдельных ученых. В 60-е годы
С.Кутателадзе создал в Институте теплофизики группу, следившую за
цитируемостью статей, написанных сотрудниками. Все понимали, что
никем не прочитанная статья — это бесполезная, напрасная работа.
И В.Коптюг организовал в Президиуме СО РАН службу, отслеживавшую
"индекс цитирования". Однако даже по таким показателям, отчасти
отражающим качество работы, никто не оценивал впрямую, целиком
всю деятельность коллективов. Коптюг говорил: "Никакой рейтинг не
может быть основой для суждения о пользе института. Если с
рейтингом неладно, это можно расценивать лишь как сигнал, как
повод для обсуждения деятельности НИИ". А нынешние руководители
Сибирского отделения все упростили до абсурда. Неужели нужно
доказывать, что нелепо судить о научном институте по побочным
(возможно, совсем не научным) заработкам и по количеству молодых
сотрудников — мэнээсов и аспирантов, которые завтра разбегутся
из Академгородка? Судите хотя бы по количеству защищенных
кандидатских диссертаций...
Хочется верить, что Сибирское отделение сбросит с себя
бюрократическое наваждение. И, наконец, будет разработана
долгожданная стратегия Академгородка. Пока же наши командующие
высказывают только такие "стратегические" соображения: надо
где-то достать еще на 20 процентов больше дополнительных денег...
А почему бы не составить подробную комплексную программу
продолжения строительства Академгородка и капиталовложений,
необходимых для поддержки создающихся прикладных фирм, для
расширения университета, для ремонта старых и новых коммуникаций?
Эту программу обязательно нужно обсудить вместе с общественностью
Академгородка, а потом представить в областную администрацию и в
российское правительство. Я уверен: при таком
конструктивно-стратегическом подходе появится больше шансов для
нормального развития Академгородка. И, возможно, в обществе снова
пробудится сочувствие и интерес к науке, чего нам сейчас так не
хватает.
Наверное, мои высказывания покажутся многим слишком резкими. Не
исключено, что я не во всем прав. Но вряд ли нужно замалчивать
"больные" вопросы. От этого нам всем лучше не станет.
стр.
|
