ОСТАНОВЛЕННЫЕ МГНОВЕНИЯ ЧЕРНОБЫЛЯ
(фотографии с комментариями)
Двадцать два года назад на мир обрушилась беда. 26 апреля 1986 года произошла крупнейшая в истории человечества техногенная катастрофа — авария 4 энергоблока Чернобыльской АЭС. Среди тех, кто ликвидировал последствия аварии, было немало сибиряков.
На одном из ответственных этапов сооружения саркофага — укрытия над разрушенным реактором — работали специалисты Управления «Сибакадемстрой». Созданным в Чернобыле крупным строительным подразделением УС-605 руководил Геннадий Дмитриевич Лыков. По его предложению в Украину вместе со строителями выехала съёмочная группа Западно-Сибирской киностудии. Итогом её работы в Чернобыле в 1986 и 1988-м годах стали документальные фильмы, широко демонстрировавшиеся в те годы в кинотеатрах и по телевидению. Ныне эти кадры стали бесценной исторической хроникой.
Накануне очередной годовщины аварии мы обратились к режиссеру этих фильмов Валерию Новикову с просьбой вспомнить те далёкие дни. Снимки из его личного фотоархива, которые мы сегодня публикуем впервые, показывают чернобыльскую эпопею с необычной и даже с неожиданной стороны…
Зона полутрезвости
 |
|
В первые дни после аварии употребление спиртного в Зоне не только не запрещалось, но и до известной степени приветствовалось. Как ни странно, это можно понять. Сотни проблем — за какую хвататься в первую очередь? Вывозить людей — куда, кого, на сколько? Гасить атомный пожар — как? Вопросов больше, чем ответов. И тогда, когда приступили к дезактивации, строительству бетонных заводов, продолжал пугать невидимый враг — радиация. Люди есть люди — нужно было снимать напряжение, отвлекаться от черных мыслей. Прибегли к старому проверенному способу — наркомовским ста граммам. К тому же прошел слух, что алкоголь «выводит» радиацию. Ссылались на авторитетных ученых, опыт переживших Хиросиму японцев. В зону завезли ящики с горилкой. Но кто и когда «сто грамм» у нас понимал буквально? На трассах, по которым с бешеной скоростью мчались КАМАЗы, подвозившие оборудование и материалы к АЭС, начались аварии с жертвами. Погиб пьяный монтажник, сорвавшись с балки. Начальство схватилось за голову — уже в июне бутылки на КПП безжалостно изымались. Добыть спиртное стало проблемой. Но справедливость требует сказать, что к тому времени и пить стали меньше. Чему способствовала входящая в ритм работа.
Предупреждения же о «зоне трезвости» остались.
Лес чудес
Не все, возможно знают, что до взрыва район АЭС был любимым местом отдыха киевлян. В прекрасный сосновый бор с просвеченными солнцем земляничными полянами, обилием живности зайцев, косуль, разнообразных птиц киевляне ехали по ягоды и грибы. За лесом здесь, надо сказать, любовно ухаживали — рубили старые деревья, сажали новые.
В начале восьмидесятых рядом с АЭС заложили плантацию елей и дубков.
На плодородной земле под благодатным солнцем деревца росли быстро. На этот лес после трагедии и опустилось самое первое радиоактивное облако. Старые деревья за считанные дни порыжели и погибли. Этот участок так и стали звать — «Рыжий лес». Причем вполне официально. Деревья бешено «фонили», поддерживая общий высокий радиоактивный фон всей местности. Срубить и захоронить их — эта задача, наряду с возведением саркофага, стала одной из первоочередных для ликвидаторов. Что и было вскоре сделано.
А молодые деревца устояли! Однако уже на второй год после взрыва, летом 1988-го, с ними начали происходить странные вещи. На одном и том же дубке можно было встретить листья разных размеров — от маленьких, в пару сантиметров длиной, до громадных «лопухов». Некоторые ёлки стали «ёлками-пальмами». Хвоинки на них выросли также разной длины и, что удивительно, разных оттенков окраски. Ликвидаторы окрестили это место «Лесом чудес».
Среди «сказочных» деревьев «щелкнулись» и мы. Задерживаться было нельзя. По выражению нашего проводника-дозиметриста «прибор по бэтте сходил с ума». По альфе и гамме, впрочем, тоже не лучше.
Ноль три рентгена
До сих пор, глядя на этот снимок, я ощущаю горьковато-кислый металлический вкус во рту. Вкус радиации.
Дозиметрист, которого дали нам в этот день, ворчал: «Не люблю я ходить с киношниками. То ли дело журналисты! Поговорят с ликвидаторами, пройдут по галерее, в лучшем случае в бункер заглянут — и готово дело. А вас тянет, куда не надо…» «Работа у нас такая», — робко оправдывался я. «Ладно. Меня слушаться, как отца родного, ясно?» Дозиметрист был молод, и на отца явно не тянул, но его слова ещё более категорично подтвердил присутствовавший при разговоре начальник района: «Приказ. Вопросы есть?» Вопросов не было.
По плану нам надо было снять машинный зал четвертого блока — место, куда шла когда-то энергия атома, чтобы привести в движение турбины, дающие ток. Мы долго шли по какому-то хитросплетению металлических лестниц, прежде чем дозиметрист остановился перед массивной дверью и сказал: «Сейчас сам машзал будет. Сколько времени вам надо на съёмку?». Оператор Витя Гребенюк откликнулся с просящими интонациями: «Ну, минут пять, я думаю, хватит. Лучше шесть». «Сорок секунд, — жёстко сказал дозиметрист, — и ни секундой больше. Там же крышу снесло, графит валился при взрыве. Под ноги смотреть! Наступите на кусочек в тыщу рентген, лучёвка обеспечена. Я с вами туда не пойду, сами давайте».
За дверью взгляду открылся огромный ангар, заваленный обломками покореженных металлоконструкций. Под ними угадывались гигантские кожухи, закрывающие турбины. Давящая на уши тишина. Только лёгкое жужжание «Конваса» — кинокамеры Виктора. И металлический вкус во рту…
Когда мы выбрались на площадку, дозиметрист сказал: «Вот что, ребята. Схватили вы сегодня по пять рентген. Но я вам в карточку запишу ноль три. Начальством велено больше не писать».
Смысл приказа мы понимали. После 25 рентген человека полагалось выводить из района. Но схватить такую дозу можно было и за неделю, а где-то и за день. А кто же работать будет?
Мы были молоды тогда и ничего не боялись. Ноль три, так ноль три. Всё равно никуда не уедем из Зоны, пока не снимем.
Эй, вы там, наверху!
Вы не ошиблись — на коленях стоит действительно Алла Борисовна Пугачева. Возможно первый и последний раз в жизни. Концерт в Чернобыле в сентябре 1986 года. Певица любит вспоминать об этом эпизоде своей жизни. Тем более, что ей официально вручили удостоверение ликвидатора чернобыльской аварии. И Алла Борисовна может платить 50 % за жилплощадь. Правда, если оформит инвалидность, соберет миллион — не алых роз — справок. Концерт, правда, состоялся не в Зоне, а в поселке ликвидаторов «Зеленый Мыс» в полусотне километров от АЭС, по соседству со старинным украинским селом под жизнеутверждающим названием Страхолесье.
Говоря всё это, я и в малой мере не хочу поставить под сомнение мужество нашей великой певицы. Ведь ехала она в Чернобыль. Я знаю — не хочу называть — фамилии не менее известных артистов, которые отказались от предложения. Не буду их осуждать — каждый имеет право принимать или не принимать такие решения.
Кстати, на концерте Алла Борисовна схулиганила. Пропев знаменитое «Эй, вы там, наверху!», она подняла голову, погрозила кулаком и грозно добавила: «Почему станцию взорвали?!» Был 1986-й год, начало перестройки, мы ещё не разучились читать между строк и угадывать скрытые намёки. Все поняли, к кому «наверху» обращалась Пугачёва…
Напишут наши имена...
Октябрь 1986 года. Любая работа когда-нибудь заканчивается, даже такая необычная, как строительство саркофага. Ядерный вулкан, на протяжении нескольких месяцев извергавший в атмосферу планеты потоки радиоактивных частиц, укрыт сооружением из металла и бетона. И вот мощному крану «ДЫМАГ», одному из трех, купленных в Западной Германии (факт этот в ту пору старательно скрывали), предстоит поднять последний бетонный блок весом в несколько тонн. Событие это руководители стройки отмечать не собирались, никаких торжеств не планировалось. Не знали и мы. Но повезло — издалека увидели на строительной площадке группу оживленных людей. Стройка есть стройка — да ещё такая. Все заняты делом. А тут — машут руками, что-то кричат. Подъехали. Стена блока испещрена надписями. «Ну, что вы! — кричит знакомый монтажник, — Снимайте! Историческое событие!». Мы сняли и, конечно, подобрав куски мела, расписались сами.
Этот блок мог бы стать главным экспонатом музея. Имена, фамилии, названия мест, откуда приехали ликвидаторы — Ходжент, Красноярск, Навои, Новосибирск, и просто — Сибирь. Вся страна, для которой беда маленького, не всем доселе известного украинского городка стала бедой всего народа… Звучит громко, но так было.
Монтажники застропили махину, кран с легкостью, как пушинку, поднял её в воздух, и наши фамилии поплыли в небо, где уже миллиарды лет без аварий, сбоев и дозаправки работает гигантский атомный реактор — Солнце.
Валерий Новиков, режиссер-документалист,
ликвидатор чернобыльской аварии
стр. 8
|
