ШКОЛА: РЕЗУЛЬТАТЫ РЕФОРМ?
Полина Янушевская — учитель. Проработала в школе 50 лет, сначала библиотекарем, одновременно учась в институте, затем учителем русского языка и литературы. Поэтому о проблемах средней школы может судить не понаслышке. И пока учёные и государственные мужи ломают в реформаторских битвах копья, она уже может поделиться с читателями «Науки в Сибири» своими собственными наблюдениями, как говорится, из первых рук, даже не претендуя на оценку происходящего, а просто констатируя факты.
В конце 80-х-90-х годов прошлого века включены были в учебные планы произведения Набокова, Замятина, Платонова, Булгакова, многих писателей, не вписывавшихся в строгие рамки социалистического реализма, чьи имена были под запретом. Учебники, пособия для учителей стали ориентировать на развитие мышления школьников, обучение аналитическому подходу к художественному достоинству книги. Но в перестроечные годы появилась во множестве и литература, не имеющая отношения к методологии воспитания у школьников самостоятельного мышления, к умению увидеть автора и его место в огромном потоке книг — то «250 золотых сочинений», то «1000...», то в одной книге краткий пересказ чуть ли не всей русской литературы XIX века. Темы сочинений, предлагаемые ученикам для экзамена, носили характер шаблона, избитые, неинтересные.
Что мы видим сейчас? Обязательный экзамен по литературе отменён, её сдают по выбору. Но на уроках все ли учителя придерживаются стройной системы обучения сложнейшему предмету? Всё внимание сейчас уделяется только форме экзамена — ЕГЭ.
 |
| Ф. Решетников «Опять двойка» |
Я немного занимаюсь репетиторством. Вот уже два года — только русским языком, но ещё три года тому назад готовила детей по литературе. То, что я слышала от некоторых из них во время занятий, достойно пера сатирика. Непонятно только, на кого должна быть направлена эта сатира...
Беседуя с ученицей по роману «Мастер и Маргарита», я хотела обратить её внимание на такую художественную деталь, как портрет императора Тиберия: «плешивая голова», «на лбу круглая язва», «беззубый рот с отвисшей губой». На мой вопрос, как зовут императора, она ответила: «Иудей». Объясняю, что иудей — житель страны, в которой происходит действие. Тогда она отвечает: «Колизей»...
Занимаясь с учениками русским языком, попутно приходится осваивать и смежные профессии — историка, географа. Однажды я услышала, что Коньком-Горбунком прозвали Бориса Годунова. Ученица, почувствовав неловкость от моего откровенного смеха, «исправилась»: «Петра I»... В другой раз веду рассказ о писателях, погибших во время Великой Отечественной войны. Называю Гайдара, Юрия Крымова, Уткина, Евгения Петрова. Добавляю, что последний — один из авторов «Золотого телёнка». В ответ слышу торжествующее: «Ах, вот кто Конёк-Горбунок!»
Показываю ученице карту СССР 1942 года и говорю: «Вот, аж до Сталинграда немцы дошли, но мы всё равно не сдали город». И вдруг вопрос, не в шутку, а вполне серьёзно: «А до Китая они дошли?» Смеясь, объясняю и спрашиваю попутно, знает ли она, как раньше назывался Сталинград? В ответ слышу: «Царьград». Как выяснилось, её познания и в географии оказались не лучшими... Коснувшись рассказа Платонова «Сокровенный человек» — а главный герой в нём плавал по Каспию, — спрашиваю, где находится Баку. В ответ услышала, что где-то в Германии.
Вообще, во время наших бесед я могла услыхать самые невероятные курьёзы! О том, например, кто такие декабристы. «Они выступили в декабре, шли с красными флагами. Они за красных, за революцию». А «Сталин в 1941 году выступал на Красной площади с презентацией», имея в виду выступление Сталина 7 ноября на знаменитом параде, с которого воины отправлялись сразу на фронт.
Я могла услышать, что Ломоносов всего лишь первым выступил против норманнской теории происхождения Руси, а был он коммунистом
в XII веке. Мне признавались, что Достоевского читали, но кто такой Мармеладов забыли: «Кажется, с Соней они были вместе.
А-а-а, она — жена Мармеладова!» В головах у моих учеников уже довольно прочно укоренились заполонившие телевизионный эфир сомнительного качества «мыльные оперы». Так, рассматривая структуру предложения о Соне из «Войны и мира», на вопрос, откуда взято это предложение, слышу ответ: «Из «Бедной Насти».
Терпеливо объясняю образование существительных с уменьшительно-ласкательными суффиксами, предлагая ученику тут же попрактиковаться в этом на словах «друг», «стихи», «карман». От ответов «другочек», «стихишки» и «карманник», как сейчас говорят, «выпадаю в осадок»... Не удивляюсь, если дети-азербайджанцы (разговорная речь которых, впрочем, абсолютно нормальна, без акцента) грешат подобными ошибками, но если русская девочка-одиннадцатиклассница объясняет, что отчий дом — это дом, где живёт отчим, а подвода — это «что-то под водой», тут есть над чем подумать... Одна из таких учениц мне призналась, что десять лет ничего не учила, ничего не читала, а сейчас ей надо поступить в институт, и она хочет за последний год в одиннадцатом классе всё выучить. Остаётся только удивляться, как же с такими знаниями ребёнок переходил из класса в класс?!
Конечно, и в прежние годы курьёзы случались. На моей памяти ответы учеников на экзаменах: «Раскольников убил бабульку», «Ленин в шалаше жил с Крупской». Но это более-менее объяснимо — кто-то успевал на «три», кто-то — на «пять». Однако такого явления, как сейчас, чтобы ученики НИЧЕГО не читали, не могли объяснить толкования слов «пролетариат», «цивилизация», чтобы они не знали, в честь чего празднуем 9 Мая, раньше я не наблюдала.
Малая толика приведённых мною примеров, разумеется, смешна. Увы, всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно...
стр. 7
|
