К АЛМАЗНЫМ КЛАДОВЫМ СИБИРИ
Институт геологии и минералогии им. В. С. Соболева СО РАН стал победителем в конкурсе, объявленном Федеральным агентством по недропользованию на проведение работ по оценке прогнозных ресурсов невыявленных источников алмазов Сибирской платформы. В Доме ученых прошла пресс-конференция директора института, чл.-корр. РАН Николая Петровича Похиленко, который рассказал новосибирским журналистам не только о подписании контракта, но и об особенностях поиска алмазных месторождений, свойствах этого царственного минерала и состоянии отечественной геологической службы.
В. Михайлова
Cитуация, когда академический институт стал головной организацией в крупном проекте Федерального агентства по недропользованию, нестандартна, — рассказывает Николай Петрович.— Дело в том, что у этого агентства есть сеть собственных научно-исследовательских организаций в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске (СНИИГГиМС) и других городах. Что касается благородных металлов и алмазов, то головной организацией здесь всегда был Центральный научно-исследовательский геологоразведочный институт благородных и цветных металлов в Москве. Задача академических институтов заключается прежде всего в разработке и совершенствовании теоретических основ для методик прогнозирования месторождений, а прикладными вопросами обычно занимается Министерство природных ресурсов и Федеральное агентство по недропользованию.
Четыре года назад у нас возникла идея проведения ревизионной оценки перспектив алмазоносности Сибирской платформы, и мы смогли убедить Министерство природных ресурсов в необходимости на современном уровне геологических знаний провести такую ревизию. Отчет по выполненному ИГМ СО РАН по заказу Минприроды РФ государственному контракту получил высокую оценку. Дальнейшим вполне закономерным шагом было проведение более надежной оценки прогнозных ресурсов еще невыявленных источников алмазов на территории Сибирской платформы. Обосновав необходимость этой работы, мы около года уговаривали директоров ведомственных институтов, что именно наш институт способен выполнить роль головной организации. Не так просто это было, но в результате многочисленных обсуждений и совещаний с руководителями, главными специалистами различных организаций Федеральным агентством по недропользованию был подготовлен проект, объявлен конкурс, который мы выиграли, и 17 мая ИГМ был подписан контракт с Федеральным агентством по недропользованию.
Это серьезная работа, нацеленная на комплексную, максимально надежную и объективную оценку прогнозных ресурсов территории Сибирской платформы на современном уровне геологических знаний. Зачем это делать? Казалось бы, заявления многих руководителей, политиков говорят даже о некоторой перегруженности рынка нашими ресурсами. К сожалению, это далеко не так. Если исходить из нынешнего уровня добычи, то алмазов хватит примерно лет на 25. Но большая часть этих ресурсов связана с глубокими горизонтами уже открытых месторождений. И чтобы добывать алмазы, надо переводить эксплуатацию этих месторождений на подземную разработку. Это значит, что объем вынимаемой кимберлитовой породы сократится в 2—2,5 раза, а себестоимость алмазов пропорционально увеличится. Добывая меньше алмазов, мы будем терять свои ниши на рынке. В общем, если в ближайшие пять-шесть лет мы не найдем новых крупных резервных месторождений, нашу алмазодобывающую отрасль могут ожидать непростые времена, а это отразится и на экономике. Над этим стоит задуматься.
Как известно, у нас на государственном уровне объявлена инновационная политика, направленная на модернизацию промышленности, выпуск высокотехнологичного оборудования, но для этого требуется много «длинных» денег. Для развития нанотехнологий надо провести значительный объем фундаментальных исследований, весь цикл НИОКР. Даже если эта работа будет успешной, не факт, что рынок будет рад встретить эти изделия. Не исключено, что конкуренты из Японии, Китая, Кореи, ЕС могут сделать это быстрее, а может быть и качественнее, поэтому и риски здесь очень большие. Кто даст на это деньги? Наши олигархи? Два-три года они ещё готовы ждать отдачи, а когда речь идет о 10—25 годах, то вряд ли. То же самое с международными финансовыми институтами — они скорее будут давать деньги на развитие нашего сырьевого сектора, чтобы получать дешевое сырье для переработки в своих странах. Надежда только на сырьевой сектор отечественной экономики. А сырьевой сектор определяется состоянием сырьевой базы. Если сырьевая база хорошая, стабильно обеспечивает функционирование отраслей добывающей промышленности, тогда все нормально. Если нет, то, добывающая промышленность будет «схлопываться».
У нас проблемы не только с алмазами, но и с марганцем, хромом, вольфрамом, ураном. Нет в резерве новых крупных золотых, платиновых месторождений. С цветными металлами не всё благополучно, например, с оловом. Состояние сырьевой базы целого ряда стратегически важных полезных ископаемых вызывает серьезные опасения.
За последние пятнадцать лет в мире практически не было открытий новых крупных месторождений алмазов. Ведутся интенсивные поиски и у нас в стране, и за рубежом. «АЛРОСА» очень активно занимается этим. Последнее крупное мультимиллиардное открытие случилось в Канаде — Снэп-Лэйк, месторождение нового генетического типа и вообще нового типа как по геометрии рудного тела, так и по составу алмазоносных пород. Наш институт имел к этому прямое отношение — я был главным консультирующим геологом компании, которая открыла его, и в Канаде много сезонов работала группа наиболее опытных специалистов ИГМ. После этого мы спрогнозировали и открыли новую алмазоносную провинцию на северо-западе Канады, чуть восточнее Юкона, в низовьях реки Маккензи. Сейчас там уже обнаружены две алмазоносные трубки. Её также, как и месторождение Снэп-Лэйк, взяла под контроль известная международная корпорация Де Бирс. Вот эти наши успехи плюс то, что мы достаточно активно работали по методике прогнозирования и поисков алмазных месторождений в сложных геолого-поисковых обстановках и оттачивали свои методики как у нас в России, так и в Канаде, и стали базой того, что наш институт победил в конкурсе. А основой было то, что в сложные времена 90-х годов мы сумели сохранить без фатальных потерь кадровый потенциал знаменитой Сибирской школы алмазной геологии, основанной выдающимся российским ученым академиком В. С. Соболевым, имя которого носит наш институт, и возглавляемой ныне моим учителем академиком Н. В. Соболевым.
Работать по проекту мы будем не одни — у нас серьезные соисполнители. Мы стараемся собрать всех специалистов, которые активно работают в этом направлении. Ситуация с геологической службой в стране сложная. По сравнению с концом 1980-х годов, от нее осталось примерно 4 % , т.е. один из каждых 25 сотрудников. В основном это люди пожилые, и только кое-где сохранились активно работающие группы. Нам удалось вовлечь в работу по проекту практически всех. Из научно-исследовательских организаций ФА Роснедра в проекте будут участвовать ЦНИГРИ (Москва), ВСЕГЕИ (Санкт-Петербург), СНИИГГиМС (Новосибирск), КНИИГГиМС (Красноярск), из производственных организаций — ОАО «Нижнеленское», АК «АЛРОСА», ее научно-исследовательское подразделение
НИГП (Мирный), «Якутскгеология» (Якутск), АО «Красноярскгеологосъемка» (Красноярск), из академических институтов — Институт геологии алмаза и благородных металлов СО РАН (Якутск), Институт земной коры СО РАН (Иркутск). ИГМ будет выполнять координирующие функции, а также определять географию и методику проведения ревизионных полевых исследований.
На территории Сибирской платформы нами выделено более 20 участков, перспективы алмазоносности которых требуют надежной оценки на основе современных методик и нынешнего состояния алмазной геологии. Вместе с коллегами из перечисленных организаций уже в этом году начнём работать на восьми участках, находящихся на территории Якутской алмазоносной провинции. Четыре отряда будут из ИГМ, еще четыре формируются на базе других организаций, но в каждом из них будет наш представитель. Об этом попросили сами наши коллеги — для того, чтобы методически правильно и надежно была проведена оценка перспективных участков. В следующем году работа продолжится на других участках. Есть договоренность о том, что положительные результаты двух сезонов будут использованы для организации нового, более крупного уже поискового проекта, где финансирование будет в два-три раза выше, и там мы будем привлекать технические возможности наших коллег с производств — буровую технику, тяжелую геофизику, аэрогеофизику. На основании этого поискового проекта мы собираемся выставить целый ряд территорий на лицензирование. Для участия в конкурсах, аукционах будут привлечены наши алмазодобывающие компании, в первую очередь «АЛРОСА».
У нас есть серьезные данные, свидетельствующие о том, что в пределах Сибирской платформы есть ещё немало территорий с невыявленными источниками алмазов. В том числе имеются предпосылки для выявления нетрадиционных источников, с которыми, по-видимому, связаны крупнейшие алмазные россыпи северной провинции. Мы будем использовать как наши собственные наработки, так и информационные базы наших коллег.
Одной из серьезнейших задач начального этапа является оценка надежности опоискованности территории Сибирской платформы на алмазы. Ряд участков был обследован еще в 1950—60 годах, когда методические приемы, комплексы методов были несовершенны, и многие участки были закрыты не потому, что там нет алмазов, а потому, что методы были «слепые» — они «не видели» алмазные месторождения определенного типа. Вот, например, месторождение Снэп-Лэйк теми методиками, которыми пользовались даже в 1990—2000-х годах, было невозможно обнаружить. До нас там проводились поисковые работы ТНК Де Бирс, двумя канадскими компаниями, которые полностью «закрестили» эту территорию как бесперспективную на кимберлиты и алмазы. Мы же использовали там комплекс специфических подходов, и в результате открыли нестандартное месторождение мирового класса с мультимиллиардными запасами высококачественных алмазов.
Обычное алмазное месторождение — это кимберлитовая трубка, т.е. жерло древнего вулкана, выполненное кимберлитом. Кимберлиты выносят алмазы на поверхность с огромных глубин (например, в открытом нами в Канаде месторождении — с 300 км). Рвущаяся с огромной скоростью к земной поверхности кимберлитовая магма дробит алмазоносные породы, которые находятся на древних платформах обычно глубже 140 км. Именно там достигается давление, необходимое для того, чтобы углерод кристаллизовался в алмазную решетку (более 40 тысяч атмосфер, при меньшем давлении получается графит). Так вот, кимберлиты, которые мы нашли в Канаде, нестандартны по составу — они вовсе не имеют магнитных минералов и почти не имеют индикаторных минералов. Например, трубка «Мир» содержит индикаторных минералов около 20 кг на тонну. Её кимберлиты имеют высокую магнитную восприимчивость, трубка легко фиксируется и магнитной съемкой, и по шлиховому опробованию на индикаторные минералы. В кимберлитах месторождения Снэп-Лэйк магнитных минералов почти нет, индикаторных минералов на два порядка меньше —120-150 г на тонну, поэтому геофизическая съемка, электроразведка, магнитная разведка и шлиховая съемка на расстояниях более 1 км от источника эти кимберлиты не фиксируют. А содержание алмазов там больше, чем два карата на тонну, и они в два раза дороже, чем в трубке «Мир». Если в трубке «Мир» за карат дают 90 долларов, то там — 180 долларов, т.е. в каждой тонне породы содержится примерно на 360—370 долларов алмазов. Если рудник работает 40 лет, даже за вычетом всех затрат на выемку, налоги, строительство фабрики, города, аэропорта, компания Де-Бирс будет иметь ежегодно примерно 250 млн долларов чистой прибыли. Я трижды предлагал, начиная с 1998 года, В. А. Штырову, который тогда был президентом компании «АЛРОСА», взять под контроль это месторождение. Требовалось потратить вначале 50 миллионов долларов, чтобы заплатить за участие в разведке и получение контрольного пакета. Затем, естественно, надо было вложить 700–800 млн долларов в строительство фабрики, посёлка. Это немалая сумма, но за три-четыре года эти деньги возвратились бы. Сейчас там на баланс поставлено алмазов примерно на 21 млрд долларов. К сожалению, нам не поверили тогда. Жаль, конечно.
Такие месторождения наверняка и у нас есть. Искать их — крайне непростая задача, но решаемая. Те месторождения алмазов, которые можно было найти в Сибири легко и доступными методиками, давно найдены. Пора выходить на территории, где придётся применять нестандартные методики, думать, соображать, где и что происходило в геологической истории: могли быть там алмазы или нет, и если могли, то какие признаки можно обнаружить, чтобы подтвердить или опровергнуть это предположение. Вот этим мы и будем заниматься с нашими коллегами в этом проекте.
Я думаю, что в будущем мы займемся не только алмазами. Уже есть договоренность с правительством Забайкальского края и ФА Роснедра о постановке проекта с участием ИГМ по оценке прогнозных ресурсов благородных металлов (золото, платина и элементы платиновой группы, серебро) на территории Забайкальского края.
Немного отвлечемся от обсуждаемого вопроса и поговорим о том, что в этих проектах привлекательного. Когда мы говорим о модернизации и нанотехнологиях, очевидно, что эти направления перспективны и ими надо обязательно заниматься. Но повторяю, для этого нужны «длинные» деньги, а реализация таких проектов связана с очень большими рисками. Для того, чтобы государство имело возможность для реализации таких экспериментов, любой мало-мальски грамотный экономист скажет, что рост ВВП должен быть минимум 8 % — 5 процентов на поддержание в нормальном состоянии того, что уже работает, а три процента — вложения в поиск, в риск. Состояние нашей экономики пока определяет сырьевой сектор, и так будет еще достаточно долго, по моим оценкам лет 25–30. Именно за счет сырьевого сектора можно осуществлять модернизацию экономики страны. Но и в сырьевом секторе, и в технологиях обрабатывающей промышленности нужно применять инновации.
Взять, к примеру, алюминий. «РУСАЛ» продает фактически голое сырье — чушки алюминия. А на севере Якутии есть месторождение Томтор с огромными запасами десяти высоколиквидных редкоземельных элементов, таких как ниобий, скандий. При нынешним потреблении их хватит на весь мир лет на 300. Если, например, добавить к тонне алюминия три килограмма скандия, то тонна такого материала будет стоить в три раза дороже. Это значит, что те же деньги можно получить, выплавив в три раза меньше алюминия, в три раза уменьшатся транспортные и энергетические затраты. А если закупать алюминий, легировать его скандием и делать из него лист, то он стоил бы уже в пять раз дороже. Скандий придает алюминию новые свойства — его можно не только клепать, но и сваривать. Алюминий, легированный скандием, широко востребован в самолетостроении, в ракетостроении, в автомобилестроении. Не бог весть какая инновация, но деньги может принести значительные, и здесь грех не использовать наши преимущества: ведь скандий — остродефицитный металл, а в России его очень много.
Или взять редкоземельный металл рений, который есть в том же месторождении Томтор. При добавке его в пластины газовых турбин их рабочую температуру можно повысить на 300 градусов, что делает их эффективнее на 25 %.
А алмазы... Нынешняя добыча алмазов оценивается примерно в 14 млрд долларов. Наиболее дорогие из них — ювелирные, которые приносят наибольшую прибыль. Если эти ювелирные алмазы огранить, получим бриллиантов уже примерно на 15 млрд долларов. А если добавить еще на 300—350 млн долларов золота, платины и сделать ювелирные изделия, то их стоимость будет уже 90 млрд. Вот инновации, которые приносят реальные деньги, причём быстро.
Теперь вернусь к нашему Институту геологии и минералогии. Институт академический, сложный, самый крупный институт геологического профиля в Академии наук. Мы занимаемся многими проблемами — от планетологии до нанотехнологий. Например, делаем фотонные кристаллы, сенсорные пленки, пытаемся разработать вместе с медиками методику лечения онкологических заболеваний на основе наночастиц кремнезёма, и здесь уже есть определенные успехи.
Мы выращиваем кристаллы, например, алмазы до 10 карат сверхвысокого качества, продаем их в США, Индию, Таиланд, европейские страны. Кристаллы с заданными свойствами стоят дороже природных. Наши кристаллы используются в американских установках, где получают такие высокие давления, которые существуют только в центре Земли. Член Национальной академии наук США Дэвид Мао впервые в мире получил металлический водород — он сдавил нашими алмазами водород примерно до 1,7 мегабар, и он стал металлом. Мы делаем алмазы для рентгеновской оптики, для сверхчувствительных датчиков ионизирующего излучения.
Алмаз — это материал XXI века. Самые хорошие полупроводники, например арсенид галлия, генерируют частоты вплоть до сантиметрового диапазона, а полупроводник на основе алмаза может генерировать частоты на несколько порядков выше, до ангстремных диапазонов. Представьте себе чипы, которые будут работать на основе алмаза — это быстродействие, на многие порядки превосходящее существующие. А если подложку проводника сделать из безазотного алмаза, он будет отводить тепло в пять раз лучше, чем медь. Обычные полупроводники работают в диапазоне температур примерно 370 градусов, дальше они теряют проводниковые свойства, а алмаз сохраняет свойства до температуры 900 градусов. Сейчас всё это производится в ИГМ, но в небольших объемах для того, чтобы поддержать фундаментальные исследования.
В общем, мы занимаемся всем тем, для чего и создавалось Сибирское отделение — фундаментальными исследованиями и исследованиями, направленными на развитие производительных сил Сибири. Поэтому мы так озадачены нынешним неважным состоянием сырьевой базы. Академия наук всё-таки сумела в лихие 90-е годы сохранить кадры по основным направлениям геологической науки, и сейчас наша задача, патриотическая, гражданская — привлечь молодые кадры, выучить их, передать опыт и всемерно содействовать воссозданию работоспособной геологической службы страны. А чтобы молодежь шла, надо увлечь её интересной работой и возможностью зарабатывать деньги.
Почему мы в Канаду пошли в 90-е годы? Да потому, что не сильно востребованы были дома. А там у нас было интересное дело, мы нашли месторождение, спрогнозировали алмазоносный район и новую провинцию. Сейчас в рамках проекта, о котором я рассказывал, только из нашего института в экспедиции поедут двадцать молодых ребят — студенты, магистранты, аспиранты. Их ожидает интересная работа. Разные геологические ситуации, разные надежды, разная сложность проведения работ и хорошие перспективы — поставить на баланс прогнозных запасов не менее чем на 145 млн каратов алмазов.
В Сибири много перспективных территорий, и, если мы не будем работать на них, есть опасность, что их в конце концов отдадут в концессию Японии, Китаю или ещё кому-нибудь. Есть два варианта развития событий — либо пытаться что-то делать самим, либо продавать территорию с её прогнозными ресурсами и таким образом добывать деньги. Но в последнем случае нам будет очень стыдно перед нашими потомками, которым вряд ли по нраву будет такое решение.
В полярных районах Якутии я проработал со своими коллегами 26 сезонов, и у нас там есть немало «заточек» и надежд, связанных с ещё не выявленными источниками алмазов. Есть они и у наших коллег из других организаций. У нас совершенно необъятная база данных по минералогическому районированию территории Якутской алмазоносной провинции, у других геологов — обширные базы данных по другим признакам, связанным с прогнозированием новых алмазоносных площадей. Найти новые крупные месторождения алмазов трудно, но можно. И мы используем для решения поставленных в новом проекте задач все доступные нам возможности и наш коллективный опыт.
Фото В. Новикова
стр. 6-7
|
