ИСТОРИЯ ОДНОГО СТИХОТВОРЕНИЯ
C.Гольдин
Летом этого года я объехал всю южную половину Байкала, чтобы
познакомиться с условиями проведения геофизических измерений,
которые Институт геофизики осуществляет на Байкальском
геодинамическом полигоне. Свое путешествие я начал из Улан-Удэ,
где у меня должен был состояться деловой разговор в администрации
республики. Перед поездкой мне посоветовали побывать на Гусином
озере и в местах, где жили декабристы, в том числе Николай и
Михаил Бестужевы. Это недалеко от Улан-Удэ, на эго-западе. Мне
обещали, что пейзаж там вполне "дикий" и живописный. Но после
того, как все дела в Улан-Удэ были сделаны, меня потянуло на
Байкал. В конце концов, что можно узнать такого нового о
декабристах, из-за чего стоило бы задерживаться? И я предложил на
другой день рано утром выехать в направлении залива Провал. Гена
Татьков, мой бывший дипломник, нынешний руководитель
геофизических исследований в Забайкалье и давно уже -- Геннадий
Иванович, согласился со мной. Но вечером позвонил и сказал:
"Поездку к декабристам отменить никак нельзя! Когда работники
музея узнали, что к ним академик едет, они так всполошились, что
все полы уже помыли!"
Ну, если полы помыты, то это -- серьезно. Придется ехать.
И вот утром, мы (Гена, Светлана, моя жена, и я) выехали из
гостиницы. По дороге в машину села полная дама в яркой красной
шляпе. Валентина Васильевна Гапоненко, декан местного Института
культуры, истории, специалист по декабристам и наш гид. Прошу
любить и жаловать! Но с любовью вначале не получилось. Через 5
минут выяснилось, что мы противоположных политических взглядов.
Несмотря на громоопасную обстановку, возникшую в салоне
старенькой "тойоты", назад не повернули. Сошлись на том, что
декабристы, во всяком случае, не были коммунистами. Что не мешает
нам всем их любить. Я уже не говорю о том, что они были "страшно
далеки от народа". Вскоре, правда, из рассказов же В.В.
выяснилось, что Н.Бестужев гордился тем, что они с братом давали
работу сорока местным жителям-бурятам. Поэтому близость к народу
в конце концов состоялась. Пока мы ехали мимо Гусиного озера,
вдвое увеличившего свою площадь с декабристских времен, мы
узнали, что братья Бестужевы вместе с другими декабристами: 1)
первыми в Забайкалье сеяли пшеницу, 2) мололи зерно на
собственной мельнице, 3) посадили сад, 4) изобрели и продавали
безрессорные коляски и повозки, 5) организовали кожевенное
производство. Но помимо производства (не хлебом единым!), бывший
морской офицер Н.Бестужев писал об истории российского флота,
рисовал акварелью портреты многих-многих декабристов (они
приезжали в Селенгинск нелегально, да и сам Бестужев ездил в
Кяхту, в Иркутск). В музее я, часом позже, увидел сейсмограф,
сделанный его руками. Конструкция удивительно проста: на толстой
нитке висит медный груз, острым концом погруженный в песок. Вот и
все. Кстати, эта конструкция не оригинальна: братья Бестужевы
выписывали Европейский физический журнал (вот где фантастика!),
откуда и была взята схема прибора.
Вот и дом купца Старцева, где располагается музей декабристов,
где главный герой -- Николай Бестужев. Недавно реставрированный
дом с колоннами безусловно красив и являет резкий контраст с
окружающими его сооружениями. Среди мебели есть и подлинные вещи,
в частности, старинный письменный стол. В.В., которая начинала
свою деятельность именно здесь, в этом музее, увидела стол в
местном почтовом отделении. На нем заколачивали ящики для
посылок. А в музей как раз прислали новый стол для осуществления
административно-бюрократической деятельности. И В.В. предложила
обменяться. На почте согласились. Когда старинный стол был
тщательно обследован, в нем был обнаружен тайник, где лежала
расписка, данная купцу Старцеву! Не исключено, что стол был
сделан не без участия Бестужева, так как его столярное искусство
было общепризнанно. Во всяком случае на столе стоит изящная
дорожная шкатулка, которая уж точно была выточена руками Н.А.
Здесь, в этом доме, братья Бестужевы бывали часто, здесь
проходила их светская жизнь... Сюда приезжала француженка из
Иркутска, которую прочили в невесты Николау. Об этом мечтали
жившие с ним старшие сестры. Но свадьба не состоялась. Состоялось
другое. Мальчик и девочка русско-бурятской наружности,
усыновленные Старцевым, уехали из Селенгинска учиться в
Петербург. Бестужев, по своему статусу ссыльного, усыновить их не
мог...
Потом мы поехали на могилу Бестужева. Это -- маленький оазис
недалеко от пустынного берега Селенги, окруженный голыми,
невысокими сопками, склоны которых усеяны камнями. Вот по таким
"диким степям Забайкалья" шли когда-то беглые каторжники к берегу
Байкала. Здесь несколько могил, к сожалению и стыду нашему,
полуразграбленных. Через маленький овражек голая площадка, где
когда-то и размещалось хозяйство Бестужевых -- их дома, сад,
мельница... Сейчас там нет и следов былой жизни. Совсем близко --
плавно, но быстро катит свои воды Селенга. За Селенгой, чуть
повыше, -- место, где располагался старый Селенгинск. Он
переместился (из-за весенних паводков) на нынешнее место еще при
декабристах. На старом месте остался только большой храм.
Издалека не очень видно, но впечатление такое, что ни один камень
не упал с него.
В.В. показала на большой остров посередине Селенги, куда
декабристы, Старцев и другие поселенцы, составляющие некий
культурный островок здесь, в забытом Богом и сейчас, может быть,
еще более забытом, месте, "выплывали" на свои пикники. И мне
представилось, что в разгар такого пикника Николай Александрович
ложился между кустов тальника, смотрел на высокое азиатское небо
и думал: "Как странна жизнь...". Да, как странна жизнь!
Блестящий морской офицер, которого ждала головокружительная
карьера, мечтавший о победных битвах на море, главный подвиг
своей жизни совершил не там -- в Петербурге, на Сенатской
площади, но здесь -- в диких степях Забайкалья. Он и его
соратники декабристы преподали всем нам, нынешним, урок -- как
надо жить в тяжелых обстоятельствах. И не только трудиться, не
только выжить с честью и достоинством, но и оставить нетленный
культурный след здесь, на сибирских просторах. Преподали урок,
который нам еще предстоит усвоить...
До вечера у нас еще было время выпить и в память декабристов, и в
честь тех тружениц, благодаря заботам которых остаются жить
вещественные свидетельства жизненного подвига наших предков.
На другое утро мы выехали в направлении устья Селенги. Но в
голове уже крутились первые две строчки стихотворения, которые я
повторял и повторял, пока не приходили, являлись новые строчки...
Весна в Селенгинске
Посвящается В.Гапоненко
Я был в бестужевских владеньях.
Нет и следа. И сушь, и прах...
Но постепенно из забвенья
Та жизнь является в словах.
Сидит Бестужев, чуть усталый.
Рука привычно ищет кисть.
Пришла бурятка. Кровь взыграла.
Ночь. Азия. Как странна жизнь!..
Наутро в сад -- цветет ли груша?
Взглянуть -- в готовности ль плуга?
Спуститься к мельнице и слушать,
Как воды катит Селенга.
Послеполудни на бумаге
Морское действо вспомнит он.
Ах, втуне б не пропасть отваге!
Вечор у Старцевых салон...
Бестужев спит, не сняв халата.
И снится сон ему к утру.
Декабрь. Здание Сената.
А дале -- памятник Петру.
И мнит он -- новое геройство
Свершат российские сыны.
Но душу давит беспокойство
От непонятной тишины.
Друзья! -- Вскричал он, холодея,
Узрев за снежною пургой --
Там лишь портретов галерея,
Написанных его рукой...
стр.
|
