ИНТЕРВЬЮ, КОТОРОЕ НЕ СОСТОЯЛОСЬ
Вечером 10 января 1997 года скоропостижно скончался ученый, чье
имя объединяло тысячи исследователей, десятки институтов в
Сибири, один из выдающихся организаторов Российской науки
академик Валентин Афанасьевич Коптюг.
Этот последний день его жизни был его обычным, обыденным рабочим
днем. Так получилось, что за несколько часов до его кончины с ним
встречалась журналист Радио России, ведущая программы для ученых
"Дорогами открытий" -- Инна Бычкова. Она приехала, чтобы обсудить
будущее интервью академика.
И. БЫЧКОВА
г. Москва.
В общей сложности мы были знакомы чуть больше полутора часов.
Считанные минуты -- в ноябре прошлого года сразу же после
завершения Общего собрания РАН. Я тогда просила академика принять
участие в своей радиопрограмме "Дорогами открытий" по вопросам
устойчивого развития (к этому времени в ней уже неоднократно
обсуждалась проблема выхода нашей страны из экономического и
морального тупика, в который мы попали). На согласие со стороны
ученого я не рассчитывала, знала, что новосибирцы не очень любят
Москву, стараются бывать в ней как можно реже и обычно сразу же
после окончания дел улетают домой. Поговаривали и о том, что
прессу Коптюг не жалует. Но мне повезло: Валентин Афанасьевич дал
согласие на запись в студии вместе со своими соавторами по
опубликованной концепции устойчивого развития России --
Владимиром Мефодьевичем Матросовым, Виктором Константиновичем
Левашовым и Юрием Георгиевичем Демянко. Все они стали участниками
передачи, прозвучавшей в эфире 18 ноября 1996 года. Все, кроме
Коптюга, который не смог в это время быть в Москве. Мы решили,
что он выступит после того, как будет получена информация от
радиослушателей, то есть в редакцию придут отклики и предложения
ученых по вариантам модели устойчивого развития России.
Наверное, мы сделали правильно: десятки откликов с предложениями
принять участие в разработке программы для выхода из кризиса
пришли по почте, звонили и писали ученые, специалисты различных
направлений, главы администраций, учителя... Все предложения были
собраны в единый пакет.
10 января 1997 г. я позвонила Валентину Афанасьевичу по
московскому телефону. Договорились встретиться в этот же день в
новом здании Президиума, в 15 часов. Я опоздала, и когда вошла в
приемную, на часах было 15--10. Дверь в кабинет была широко
распахнута, меня ждали. Заторопилась снимать шубу. Верхняя петля
почему-то не расстегивалась, пришлось ее просто оторвать. И вошла
я к академику запыхавшаяся, ужасно недовольная собой и, конечно,
совершенно не собранная. А он был очень спокоен. Мне даже
показалось, что с последней нашей встречи академик помолодел. Вел
себя просто, шутил, улыбался. Я начала успокаиваться и была ему
очень благодарна за ровный и доброжелательный тон.
Не желая занимать лишнего времени, отдала Валентину Афанасьевичу
все привезенные материалы, предложила не торопиться, вначале
ознакомиться с ними, а в следующий приезд в Москву записаться в
студии. Но он ответил, что перечитает все за субботу и
воскресенье и позвонит мне. Если будет готов -- запишемся сразу.
Меня этот вариант устраивал, двух воскресных дней и мне было
достаточно, чтобы прочитать сборники документов по проблеме
устойчивого развития, материалов Конференции ООН в Рио в июне
1992 года.
Документами мы обменялись быстро, и остальное время, отведенное
для встречи, потратили на обычное человеческое знакомство.
Я рассказала Валентину Афанасьевичу о том, что уже больше десятка
лет занимаюсь поиском и популяризацией новых открытий в
фундаментальных науках, пытаюсь отыскать и объединить
нестандартно мыслящих ученых в творческую группу, с тем, чтобы
все вместе ускорили разработку новой научной парадигмы, и уже с
позиции этих новых знаний помогли людям более объективно
посмотреть на мир, на себя, на планету, на которой мы живем.
Валентин Афанасьевич живо заинтересовался, какие уже есть
результаты. Я коротко рассказала о них, и мы переключились на
разговор о потенциальных мыслительных возможностях людей,
занимающихся различными науками. Сошлись на том, что лучше и
быстрее всех мыслят физики. Даже объяснение этому Валентин
Афанасьевич нашел. Физиков меньше ограничивали рамками идеологии;
не замыкали в рамках знаний, существующих только в среде
российских ученых; да и сама физика -- наука сравнительно
молодая, в ней много возможностей проявить себя. Коптюг отметил,
что, к сожалению, в последнее время эта свобода и для физиков
сужается, и здесь начинают довлеть авторитеты возраста и
должности, а должен преобладать авторитет способности талантливо
и верно мыслить. Во многих научных направлениях этот ориентир
давно потерян, и это становится опасным.
Кстати, отметил Валентин Афанасьевич, в нашей российской науке
это произошло в гораздо меньшей степени, чем в зарубежной. И
этому есть серьезные доказательства. Вот, к примеру, многие
сибирские ученые, уехавшие в свое время работать по контрактам в
Америку, Англию, Францию, Японию и так далее, сейчас
возвращаются. Хотите знать почему? А им там "тесно". Они с
института привыкли мыслить широко, а им предлагают, предположим,
разработать не полную программу в каком-то направлении, а узкую
специфическую часть этой программы, и не вторгаться в зоны, за
которые отвечают уже другие специалисты. Наши вузы готовят
специалистов широкого профиля, ребята просто не могут
ограничивать свое мышление "от сих -- до сих", им становится
"скучно" работать, и от сытной заграничной жизни они бегут в
нищую Россию, где никто не помешает работать творчески.
Оказывается, голод мыслительный страшнее голода физического, вот
так.
Вопрос -- ответ, ответ -- вопрос... Мы менялись ролями, и уже
Валентин Афанасьевич спросил меня, кого из сегодняшних
политических лидеров я считаю подходящим для России. Ответила,
что никого. Академик рассмеялся -- "Я тоже". Все они не обладают
достаточными знаниями, чтобы руководить таким государством, как
Россия.
-- Валентин Афанасьевич, а вы слышали, что 19 декабря в Москве
короновали на царство императора Романова-Дальского?
-- Это все политические игры. Вообще, как определила еще
конференция в Рио-де-Жанейро, будущее за странами, где
государственный строй демократичен, где контроль за потреблением
в основном осуществляется государством, а не собственниками
корпораций и компаний. От них справедливости и разумного баланса,
да еще соблюдения экологических норм ждать нечего -- выгода все
пересилит. Вот и смотрите сами, какой строй больше всего подходит
для решения таких глобальных задач, которые предполагает
декларация Рио. А они сформулированы следующим образом: признать,
что в центре внимания находятся люди, которые должны иметь право
на здоровую и плодотворную жизнь в гармонии с природой; сохранять
окружающую среду, обеспечить развитие без ущерба будущим
поколениям; искоренить бедность и нищету с учетом
перераспределения богатств; отказаться от моделей производства и
потребления, не способствующих устойчивому развитию и т.д.
За этими аккуратными по внешнему виду словами стоит очень важная
мысль -- фактически, путь, которым пришли сегодняшние развитые
страны к этому благополучию, неприемлем для человечества. Это --
благополучие за счет других. А цифры это доказывают: трем
четвертям населения Земли достается одна седьмая часть от
мирового дохода, все остальное забирают те, кто побогаче.
Конечно, эта несправедливость будет постоянной причиной войн и
катаклизмов. Руководители развивающихся стран, например, с таким
распределением доходов мириться не собираются: они считают, что
раз развитые страны построили свое благополучие за их счет,
значит теперь они должны выплачивать компенсацию.
Особенно эти требования относятся к США, которые за свою
сравнительно недолгую историю успели поэксплуатировать не только
богатейшие земли индейцев, но и территории многих других стран,
включая и сегодняшнюю Россию. Кстати, трезво мыслящие американцы
хорошо осознают, что живут за счет других и поэтому говорят, что
больших перспектив своего развития уже не видят, так как
исчерпали, что могли. Да и мы тоже, взяв ориентацию на дикие
рыночные отношения, уже сейчас видим, во что превратилась наша
экономика, наше производство, наши ресурсы. Мы же фактически
стали сырьевым придатком для богатых стран. И уже не о сохранении
лесов и очистке рек больше думаем, а о том, как выжить. И
никакой, даже самый умный политик из-за рубежа нас не спасет: ему
свой народ дорог, не наш. Возьмите американца Альберта Гора, он
прекрасно понимает, что его соотечественникам придется больше
всех делиться с гражданами других стран, поскольку они больше
благ и имеют. Но ведь и Гор ищет возможность как реальный политик
продлить безбедную жизнь американцев насколько это можно.
-- Правительства других стран уже вплотную подошли к разработке
концепций обеспечения благосостояния в новых условиях. Они
основываются в первую очередь на изменении образа жизни людей,
ином отношении к планете, на которой мы живем. А разработка
нового подхода к решению мировых проблем поручена ученым. Как
наше правительство использует знания специалистов, особенно новые
знания в области строения Земли, ее взаимодействия с космосом?
-- В России возможности науки используются очень слабо. Наше
правительство предпочитает экспериментировать с целым
государством, привлекая к управлению таких не очень обремененных
знаниями людей, как например, Гайдар. А мы потом удивляемся
результатам такой политики. Все далеко не однозначно, даже термин
"устойчивое развитие" в нашей стране (впрочем, и в других тоже)
трактуется по-разному. Началась настоящая вульгаризация системы
научных взглядов, стоящих за этим термином, и уже возникла
опасность, что общество "заблудят" в очередной раз, уведут от
понимания того, что необходимо выработать национальную стратегию
развития России как принятой обществом системы целей, ресурсов,
методов решения перспективных и текущих задач.
Правительства развитых стран, которые в основном зависят от
концернов, владеющих энергетическим сырьем (нефтью, газом),
совсем не спешат сменить источники энергии на новые, предлагаемые
учеными. Сдерживают они и другие новые технологии и
фундаментальные исследования, хорошо понимая, что при такой смене
могут упустить власть. Вообще, развитые страны не хотят
отказываться от привычного расточительного образа жизни, а между
тем, это и есть основная причина гибели окружающей среды.
Мы в России тоже привыкли к необъятным просторам лесов, большим
запасам питьевой воды, чистого воздуха, полезных ископаемых, и
нам кажется, что конца им не будет. Будет! И очень скоро. Сами не
отдадим -- отберут. Значит, надо как можно быстрее разрабатывать
новые безопасные технологии, искать новые источники энергии,
беречь каждый метр земли. И мы могли бы эти задачи решить, может
быть, быстрее других, ведь Россия -- страна с огромным научным
потенциалом. Даже то, что у нас ученые разных направлений
"собирались" в академгородках, где жили и работали, знали друг
друга в лицо, могли запросто обратиться к коллегам за помощью --
все это очень много значило. Именно вследствие такого плотного
общения зачастую рождались совершенные уникальные решения. К
сожалению, в Москве такой обстановки нет. Может быть поэтому нам,
тем ученым, кто приезжает в столицу издалека, и тем, кто здесь
"осел" давно, иногда трудно понять друг друга. А хотелось бы уже
прочного единения на базе науки, а не коньюктуры, и тем более, не
на основе власти. И причины у науки для единения самые серьезные
-- помочь человечеству и Земле, выбирая свой путь в будущее,
учитывать как мировые тенденции, так и особенности своего опыта и
геополитического положения, ресурсные и экологические резервы,
традиции и духовный мир людей.
Вот мы говорим -- "мировая цивилизация", но ведь на самом деле
мировое сообщество складывается из ряда отдельных и очень
отличающихся по существу цивилизаций. И именно так понимали этот
процесс Гумилев, Леонтьев, Данилевский, Гегель, Шпенглер. Есть в
этих цивилизациях и более мощные, так называемые "полюса мира".
На сегодня это уже США, Европа, Юго-Восточная Азия, исламский
мир, Китай и Евразийский Союз с участием России. Чем устойчивее
будет эта множественность, тем устойчивее будет и "мировая
цивилизация", которой по сути она и является. При этом российская
цивилизация -- одна из удачных попыток добровольного объединения
народов в единое государство под защиту одного из самых развитых
в духовном и культурном отношении этносов. Она потому и так
цельна, и вряд ли люди, так тяготевшие к взятой из христианства
идеологии "все люди -- братья" теперь откажутся от нее.
Веротерпимость христианства с его уникальным тысячелетним опытом
мирного сожительства православия с буддизмом, исламом, другими
религиями доказала, что все народы Евразии смогли сохраниться
именно благодаря ей. А вот этика эгоизма и индивидуализма не
вписалась в нашу суровую природу и социокультурную
действительность России. Это, видимо, и не приживется.
-- Что же необходимо России, для того, чтобы выжить и пойти по
пути устойчивого развития?
-- Нужно понимать, что успешные социальные реформы могут быть
осуществлены только при опоре прежде всего на собственный
экономический и интеллектуальный потенциал, на обеспечение
эффективной государственной власти в области планирования и
управления социально-экономическими процессами. Причем
государственный сектор экономики, объединяющий базовые отрасли,
должен играть ведущую роль в ходе реформ. На территории России
имеются все предпосылки для прорыва в будущее в рамках
устойчивого развития, ее геополитическое положение выгодно, и,
если народы нашей страны и бывшего СССР не воспользуются этим
случаем, то последствия не только для нас, но и для всего
населения планеты будут печальны, даже трагичны.
-- В этом и заключается та особая роль России, о которой говорили
все великие философы мира?
-- Видимо, да.
* * *
Раздается телефонный звонок.
Я смотрю на часы. На них ровно четыре. Время моего визита
заканчивается и мне жаль даже минуты, но Валентин Афанасьевич
быстро заканчивает разговор по телефону, дарит мне еще 10 минут,
и мы продолжаем беседу. Она носит характер блиц вопросов-ответов.
Причем Валентин Афанасьевич отвечает быстро, коротко и почему-то
часто улыбается.
Он просит своего секретаря принести какую-то книгу. Та приносит
огромный, очень красиво изданный "Атлас тибетской медицины" с
многочисленными иллюстрациями к медицинскому трактату XVII века
"Голубой берилл". Я открываю первую страницу, вижу на вкладыше
напутствие Далай-Ламы и понимаю вдруг, что разговор, который у
нас с Валентином Афанасьевичем Коптюгом впереди, будет необычным,
возможно я стану свидетелем того, что называется прорывом за
грань устоявшихся догм и понятий. От этого предчувствия
захватывает дух.
Беру книгу и уже знаю, какую принесу взамен на следующую встречу.
Мы вместе выходим из здания Президиума РАН. Еще несколько минут
говорим уже в машине о работах Блаватской, о будущем круглом
столе с участием ученых, развивающих новые направления, о том,
что вечером в субботу или воскресенье он мне позвонит... Машина
останавливается у метро, я прощаюсь и ухожу с большой надеждой на
будущую такую важную встречу... Но эта встреча уже не состоялась.
стр.
|