«Наука в Сибири» № 5 (2441) 6 февраля 2004 г. ГЛАВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ 10 февраля отмечает свой юбилей известный российский ученый-физиолог академик Людмила Иванова, руководитель лаборатории физиологической генетики Института цитологии и генетики СО РАН, декан медицинского факультета Новосибирского госуниверситета. С ней беседует корреспондент «НВС». «Есть женщины в русских селеньях…» — это о таких, как Людмила Николаевна Иванова. Удивительный она человек. Знающие академика люди могут многое порассказать о замечательных свойствах характера этой красивой и талантливой женщины, ее умении поставить перед собой цель и добиваться осуществления. — Людмила Николаевна, много ли было в вашей жизни ситуаций, когда приходилось идти наперекор обстоятельствам — к успеху? — Жизнь моя складывалась в общем довольно благополучно. Может быть, действительно, потому, что с ранних лет старалась добиваться положительных результатов в любой из областей, которыми занималась. В школе училась гладко, хотя трудности были всякие — шла война. Не очень ладилось поначалу с химией — никак не могла себе представить пространственное расположение молекул, механизм их взаимодействия. Мне подсказали, в чем моя главная ошибка. Я взглянула на химию под другим углом зрения, попыталась вникнуть в красоту окружающего мира, особенно мира органического. И все стало на свои места. — Химия превратилась в любимый предмет? — Больше всего любила физику — это был мой конек. Нравилось решать самые сложные задачи. Как-то целый день, с утра до позднего вечера, не могла одолеть одну — вот уж помучилась! Озарение пришло только во сне! Физике и собиралась посвятить жизнь. Школу закончила с единственной четверкой, золотую медаль не получила из-за нелепой ошибки в экзаменационном сочинении, изложенном на шестнадцати страницах. Но подходящего вуза поблизости не было, а ехать далеко — побоялась (шли послевоенные годы, а я была «домашней»). Под определенным влиянием родителей пошла в медицинский институт — считала, что там могу реализовать свое увлечение физикой. — Но оказалось, что это именно то, что вам нужно? — Училась с удовольствием. Но если бы перенестись в дни нынешние, то непременно пошла бы на медицинский факультет НГУ. Именно здесь студенты получают самые прогрессивные знания — изучают и биологию, и много физики, и много химии. У них такой хороший базис, что потом они могут реализовать себя где угодно — и как исследователи, и как врачи. В медицинском институте я увлеклась физиологией, В аспирантуре моим руководителем был крупнейший ученый, А. Гинецинский,на короткий период оказавшийся в Новосибирске в результате так называемой Павловской сессии 1950 г. — Случалось ли преодолевать трудности в этот период? — Разумеется, но все были связаны в основном с экспериментами или с их трактовкой. Когда начинаешь опыт,никогда не знаешь во что он выльется и сколько продлится. Вот, скажем, утром начинаешь, а заканчиваешь — в 11-12 ночи. Страшно огорчаешься, когда тебя постигает неудача. Во время учебы в аспирантуре я провела серию работ по лимфооттоку от почки. Целый год, оставив все остальное, почти каждый день вела эксперименты. Результат — всего семь удачных опытов. — Вы многие годы занимаетесь одной проблемой? — Что вы! Я несколько раз меняла направления! После мединститута ушла в университет, потом в Институте автоматики и электрометрии занималась бионикой. Приходилось вникать в тонкости новой науки, погружаться в совершенно незнакомую область. Через три-четыре года — снова поворот судьбы: область исследования — экологическая физиология: лаборатория переведена в Институт физиологии, руководимый А. Слонимом. Работа была интереснейшая: экспедиции в северные районы, в пустыню Каракум, в Ашхабад. Исследовали особенности водноэлектролитного обмена у грызунов, адаптированных к контрастным условиям обитания. Выяснились довольно интересные закономерности. Например, было установлено, что в процессе видовой адаптивной эволюции не появляется никаких принципиально новых механизмов регуляции, изменяется уровень функционирования системы, характерный для семейства, либо активируются эволюционно более ранние механизмы. Но и эти исследования закончились. А. Слоним уехал, Институт физиологии перешел в ведомство Медакадемии. А наш отдел и две лаборатории — проф. Е. Науменко и М. Колпакова — вошли в состав Института цитологии и генетики. И вновь пришлось искать генетико-физиологические подходы в своей области исследований,фактически овладевать новым языком. — Спокойно ли встречали превратности судьбы? — Конечно, все перемены требовали существенной перестройки мышления, взглядов, тематики. И поскольку дело касалось не одной меня, а целого коллектива, ответственность приходилось брать на себя. Д. Беляев, директор ИЦиГ, так и называл нас — генетики — бывшие физиологи. Лекция в НГУ (1978 год) Следовало найти свое направление, соединяющее генетическую направленность работ и физиологию. Для меня физиология — самая сложная и интересная наука, главное направление научной деятельности. Это интеграция всех функций в едином организме, более сложный, высокий уровень организации. Базис — генетические процессы, вся сложная клеточная биохимия. Но миллиарды клеток должны сойтись в один функционирующий по определенным законам организм, строго скоординированный и сбалансированный с внешней средой. Интересы физиолога могут быть сосредоточены как на уровне функции клетки, так и на уровне взаимодействия особей в сообществе. — С той поры идете в одном направлении? — В основном. В лаборатории несколько групп, каждая — со своей тематикой. У нас три доктора наук. Коллектив за этот период — а в ИЦиГ мы около тридцати лет, выполнил немало интересных работ. — Какие считаете наиболее удачными? — Исследования на молекулярном уровне с выходом на функциональный уровень. Группа сотрудников исследует гормональную регуляцию транспорта воды и натрия в почечных канальцах. Именно этот процесс лежит в основе сохранения водно-электролитного гомеостаза. На изолированных почечных канальцах мы пытаемся понять, как регулируется функция водных каналов, встроенных с клеточную липидную мембрану. Эти белки — аквапорины — были выделены в 90-х годах, теперь известно около 10 типов таких белков, известна их структура, гены, кодирующие белки, особенности их локализации в различных тканях. За эти исследования американский физиолог проф. Агри в прошлом году получил Нобелевскую премию. В почечных канальцах локализовано несколько типов аквапоринов, один их которых уникален — его встраивание в мембрану клетки на поверхности, обращенной в просвет канальца (и, следовательно, ее проницаемость для воды) регулируется нейрогипофизарным гормоном вазопрессином. На противоположной стороне клетки в мембрану встроены аквапорины 3 и 4 типов. Регулируется ли их проницаемость, оставалось неизвестным. Нам удалось показать, что под действием вазопрессина увеличивается проницаемость как аквапорина 2, так и противоположно расположенных аквапоринов 3 и 4 типов, таким образом повышается поток воды через всю стенку канальца, и в организме задерживается вода. Объем воды, реабсорбированной в конечных отделах почечных канальцев, огромен — у человека за сутки он составляет до 20 литров. Одна из задач, которую мы пытаемся разрешить, — выяснить, как при таком потоке воды через клетку сохраняется ее объем и нормальная функция. Еще одна интригующая загадка — какие процессы лежат в основе появления реакции на гормон в раннем возрасте (почка нечувствительна к вазопрессину у новорожденных животных и человека, и реакция регистрируется только в тот период, когда детеныш переходит с молочного на смешанное вскармливание). Исследовали практически все звенья передачи сигнала гормона от мембранных рецепторов до аквапоринов, выяснили закономерности становления гормональной компетентности почки в онтогенезе. Исследованы также основные элементы механизма действия другого важнейшего гормона, регулирующего реабсорбцию натрия в почечных канальцах — альдостерона. Было установлено, что отсутствие реакции на альдостерон в раннем возрасте связано с незрелостью как механизма действия этого стероида через геномный аппарат,так и несовершенство цепи реакций, индуцируемых гормоном через мембранные рецепторы и систему вторичных внутриклеточных посредников. За цикл работ этого направления Н. Логвиненко, Е. Соленов и я в 1998 г. были удостоены премии РАН им. Л. Орбели. — Дальнейшие интересные результаты можно ожидать именно в данной области? — Думаю, здесь будет еще много «открытий чудных». Ибо предстоит ответить на множество вопросов. Но это только одно из направлений лаборатории. У нас есть и другие не менее активно работающие группы, руководят которыми тоже мои ученики, и я могу гордиться их достижениями. — Можно сделать вывод, что работы у лаборатории — непочатый край! — Обычное дело: чем дальше углубляешься в проблему, тем больше вопросов возникает. Все правильно: дальше в лес — больше дров. Но есть уверенность, что многие из вопросов удастся решить: у нас очень хорошая, продуктивно работающая лаборатория, талантливые, преданные науке сотрудники. — Вернемся к главному вопросу повестки: как собираетесь отмечать юбилей? — Соберем две лаборатории и друзей (с Ниной Константиновной Поповой, тоже именинницей, мы родились в один год, один день, дружим многие годы) и устроим пир. — Очень хорошая идея! Л. Юдина, «НВС». Фото В. Новикова. стр. 5