«Наука в Сибири» № 26-27 (2611-2612) 12 июля 2007 г. РЕШАЯ ЗАДАЧИ ЛЕСНОЙ ОТРАСЛИ Старейшее подразделение СО РАН — Институт леса им. В. Н. Сукачева. Это вообще первое научное учреждение лесобиологического профиля в Академии наук СССР. Организован в 1944 г. академиком В. Н. Сукачевым, создавшим теорию и методологию лесной биогеоценологии как основу комплексного изучения лесов, повышения их продуктивности. С 1958 г. институт входит в Сибирское отделение Академии наук. Под руководством академиков В. Н. Сукачева, А. Б. Жукова, А. С. Исаева и Е. А. Ваганова сформирован коллектив специалистов широкого лесобиологического и лесоэкологического спектра, развиты авторитетные научные школы в области лесоводства и дендроклиматологии, лесной пирологии, физиологии и биохимии древесных растений, генетики и селекции, лесной энтомологии. Леонид Фельдман, Сергей Чурилов В канун празднования 50-летия СО РАН директором Института леса утвержден доктор биологических наук Александр Онучин. Глобальные задачи — Александр Александрович, расскажите, пожалуйста, над какими проблемами работают сотрудники института? — Мы заняты решением задач, стоящих перед лесной отраслью страны в целом. Сюда входит разработка принципов экосистемного управления лесами, изучение их биосферной роли и, конечно, проблемы лесопользования. Кроме того, Институт леса занимается важными экологическими задачами глобального характера. Для их решения построена вышка в среднем течении Енисея, в Зотине, высотой 300 метров, оборудованная самой современной аппаратурой. Причем — замечу — на деньги Евросоюза. Наши ученые совместно с коллегами из Общества Макса Планка будут следить за интенсивностью и направленностью биогеохимических циклов (включая потоки углерода и воды) и за климатом крупных экосистем Сибири, определять риски, связанные с антропогенным воздействием на природу. — Хотелось бы услышать ваше мнение о Лесном кодексе, который принят Госдумой РФ. Ведь это документ, с которым вы уже непосредственно работаете… — Да, Лесной кодекс принят и действует. По этому поводу было достаточно много критических высказываний, в том числе и наших специалистов. И, в первую очередь, в связи с тем, что все полномочия в области лесопользования передаются на места. Но Россия — это же огромная лесная держава, и здесь должна быть внятная лесная государственная политика! По крайней мере, необходимо в государственных масштабах заниматься вопросами охраны лесов, их инвентаризацией. Такие ведомственные учреждения должны сохраняться и развиваться. Только они могут работать на лесную науку и сохранение лесов в масштабах всей России. — То есть передача управления лесными богатствами на места — это не совсем правильно? — С моей точки зрения — да. Если говорить о государственном надзоре в масштабе всей России, его значение сейчас значительно снизилось. В создавшейся ситуации нам нужно работать согласованно, в первую очередь, с администрациями на местах. Но самое главное — нам необходимы специалисты в области лесопользования, природопользования, экосистемного управления лесами. Их нужно готовить. Хотелось бы, чтобы эта идея была реализована в рамках развития Сибирского федерального университета. Мы, конечно, подали туда свои проекты. Если здравый смысл возобладает, они будут приняты, и в СФУ начнется подготовка профессионалов высокого уровня. Акценты смещаются — Хотелось направить наш разговор немного в другое русло, поговорить о самой системе, которая обеспечивает выживание и человека, и, естественно, леса. Ваше отношение к тому, что сегодня происходит? — В настоящее время акценты в лесной политике все больше смещаются к экологическому полюсу. Мы начинаем говорить о глобализации лесного хозяйства. Чем это вызвано? Да тем, что леса России, и, в частности, в Сибири, оказывают воздействие на территории, которые находятся далеко за их пределами. В частности, сильно влияют на водный и углеродный балансы. Многие еще не знают, что леса Сибири являются главным фактором стока углерода на планете. Они поглощают углекислоту из атмосферы, консервируют в почвах, с водным стоком она поступает в океан и т.д. Тем самым наши леса включаются в глобальные циклы. Наконец-то мы начинаем понимать: вся наша планета — это единое целое. Если где-то что-то нарушено — в другом месте обязательно аукнется. Я — лесной гидролог, и могу сказать, что сейчас мы наблюдаем последствия масштабных вырубок лесов на юге Сибири, которые проводились, начиная с 1960-х годов, в бассейне реки Тасеева, других рек Приангарья. Сейчас лесосеки пошли дальше на север. Уже начинаем добираться до Эвенкии. С начала 1960-1970-х годов мы наблюдали тенденцию снижения стока воды, так как вырубленные территории занимали большие пространства. Из-за этого увеличилось зимнее испарение, да к тому же снег на вырубках не задерживался, выдувался — вот вторая причина. По прошествии 20 лет в южных районах края березовые леса начали восстанавливаться, и при тех же осадках, при тех же температурах сток значительно увеличился. Он возрос даже по сравнению с тем периодом, когда там произрастали естественные хвойные леса. Это связано с тем, что березняки хорошо аккумулируют снег. Эти тенденции мы прослеживали. По динамике стока можно проследить, когда изменился генезис его формирования: с середины 1970-х годов, по мере восстановления лиственных лесов. Сейчас, когда планируется масштабное исследование лесов Приангарья и Эвенкии, накопленный опыт надо иметь в виду. Но там значительное влияние на все природные процессы оказывает вечная мерзлота, так что присутствует и другой фактор, с которым мы пока плохо знакомы. Положительный эффект — Вы сейчас затронули очень болезненную тему. Давно хотелось услышать мнение крупного специалиста по поводу освоения Нижнего Приангарья. Откровенно говоря, четкой и ясной программы того, что происходит, нет. Но материал, опубликованный не так давно в одной газете, вызывает сильные опасения: получается, что подъем плотины Богучанской ГЭС может вызвать катастрофические бедствия. Это уже начинают понимать жители прибрежных районов, происходят волнения в Иркутской области, в тех районах края, где строится Богучанская ГЭС. А как вы относитесь к этой проблеме? Страхи соответствуют действительности? Или они беспочвенны? — Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо провести оценку воздействия плотины на окружающую среду. Чем сейчас и занимается Красноярский научно-исследовательский институт геологии и минерального сырья. В том числе, на подряде у него находится наш институт и другие организации, включая иркутские НИИ. — То есть процесс строительства управляем и подконтролен, не брошен на произвол. И то, что журналисты поднимают тревогу — это хорошо, однако сильно пугать не стоит? — Совершенно верно. Но! — во многом благодаря тому, что такая проблема была озвучена журналистами, как раз и выделены деньги на проведение оценки воздействия будущей ГЭС на природу. И еще я хочу заметить: при строительстве и создании водохранилищ, вообще при любом техногенном влиянии на леса мы можем иметь не только отрицательный, но и положительный эффект. — Разве строительство Красноярской, Иркутской, Братской, Усть-Илимской ГЭС принесло положительные эффекты? — Я могу согласиться, что больших положительных экологических эффектов нет, но какие-то все же присутствуют. Их тоже нельзя сбрасывать со счетов. Если говорить об Усть-Илимской ГЭС, то на месте сплошной глухой тайги появилось много мелководья. Там селится ондатра, повысилась рыбопродуктивность. А это — уже биоразнообразие. Появились озерца, заливы, куда народ едет отдыхать… Вывод можно сделать такой: нельзя вмешиваться в природу наобум, не просчитав результатов. Создавая любое водохранилище, надо учитывать режим эксплуатации, перепады уровней. И уже после этого решать, какие компенсационные мероприятия надо выполнить. Если мы все будем делать грамотно, тогда отрицательные воздействия сведутся до минимума. Положительные — увеличатся. А потепление идет… — Прежде, чем завершить нашу беседу, хотелось бы коснуться темы, на которую сегодня говорят все: глобальное изменение климата. Согласны ли вы с тем, что происходят изменения именно в сторону потепления? — Да, действительно климатические изменения происходят. В первую очередь изменяется зимняя температура, но она меняется неравномерно. Наибольшее потепление январских температур отмечается в континентальных, в самых жестких и холодных условиях. На побережье Северного Ледовитого океана таких изменений нет. Даже наоборот: там мы наблюдаем похолодание. Территорий, где идет потепление, судя по анализам, которые у нас есть, несколько больше. Здесь еще предстоит работа по сбору данных, их интерпретации. На самом деле, сейчас нет четкой картины, где все-таки наблюдается потепление, где — похолодание, и насколько оно выражено. Наипервейшая задача — выяснить, что и где происходит, а вторая — найти объяснение этому. Почему, казалось бы, в одинаковых условиях происходят разные изменения? Я думаю, это связано с процессами энергообмена между океаном и сушей. Необходимо строить адекватные модели существующих биосистем для того, чтобы разобраться с этой проблемой и на основе анализа изменений в них получить ответы на вопросы, почему так происходит. А уже тогда ставить вопрос о влиянии на климат концентрации парниковых газов в атмосфере Земли. Мы, конечно, видим, что потепление идет, как и накопление парниковых газов, но, возможно, эти процессы параллельны, и никак не связаны друг с другом. — То есть, если мы вас правильно поняли, из всего вами сказанного можно сделать вывод: чемоданы паковать и готовиться к переезду в иные края, на другие континенты пока рановато? — Я думаю — рано. стр. 10