Наука в Сибири

«Наука в Сибири»
№ 21 (2157)
5 июня 1998 г.
ЧЕЛОВЕК НА РЫНКЕ ТРУДА

Мы продолжаем разговор о положении на российском рынке труда, начатый в № 19 "НВС". В этой публикации речь пойдет об инфраструктуре рынков труда, государственных и частных службах занятости, о проблемах взаимоотношений между работодателями и наемными работниками и о перспективах адаптации к рынку труда.

Т.ВЕРШИНИНА, кандидат экономических наук, ИЭиОПП СО РАН.

Я -- МАШИНА ПО ЗАРАБАТЫВАНИЮ ДЕНЕГ...

Госслужбы занятости переживают в настоящий момент не лучшие времена. Если руководствоваться сугубо официальной статистикой, то можно сделать вывод (а некоторые его и делают), что Россия на протяжении последних двух лет переживает период экономического подъема, позволившего уменьшить численность регистрируемых безработных до уровня 1995 г. и даже еще ниже. Так, если 1.01.96 по России в целом он был равен 3,2%, то 1,11.97 -- 2,8% (по особо трудоизбыточным районам, каким является, например, Ивановская область или Республика Ингушетия, падение было в 2--3 раза) Уровень официальной безработицы в Новосибирске составляет сейчас около 1,3% от работоспособного населения. Этот показатель лучше только в Москве. А между тем основные приводимые в интервью тревожные факты отражают положение дел именно в Новосибирске. Как резюмируют рассмотрение "благополучных цифр" известные московские экономисты Т.Четвернина и Л.Лакунина, "к сожалению, чуда не произошло и снижение уровня регистрируемой безработицы явилось не результатом каких-либо эффективных и продуманных шагов властей, а прямым следствием растущего дефицита фондов занятости и сокращения по этой причине возможностей служб занятости оказывать помощь безработным".
Тревожные ощущения испытывают и сами сотрудники службы занятости: "Возможно, скоро не станет и безработных, и нас самих..." (работница районного центра занятости, 27 лет).
Ввиду слабости и несостоятельности государственной поддержки безработных функцию социальной защиты не безработных, а от безработицы берут на себя сами предприятия, отсюда феномен избыточной занятости. Как бы его ни ругали, само по себе это явление лучше, чем беспросветные страдания безработных.
Корпоративно-личные связи "просочились" и в такую, казалось бы, чисто капиталистическую структуру рынка труда, как частные фирмы по найму (рекрутерские агенства); они также испытывают на себе напряженность рынка труда: клиентов-работодателей (которые оплачивают все услуги) становится все меньше. Теперь некоторые рекрутеры стали брать деньги с клиентов-апликантов (ищущих работу) в нарушение подписанных самими же рекрутерскими фирмами соглашений и этических кодексов. "С меня в агенстве * хотели взять деньги за тестирование, а без него они работу не предложат. Они не берут деньги только с официальных безработных и со студентов-дневников. Я ушел ни с чем, у меня денег не было" (мужчина 23 лет, безработный с высшим гуманитарным образованием). "Я понял, что важно иметь знакомство в рекрутерской фирме или уметь дать взятку. В агенстве ** засели хитрецы. Они не ставят всех в равное положение. Правда, два года назад они нашли мне работу. Начальник сказал, что заплатил миллион. Но мне он не платил зарплаты, и я от него уволился. Вот агенство *** -- другое дело. Они редко предлагают работу, но хорошую" (респондент N 4).
С рекрутерскими фирмами связан еще один парадокс рынков труда: как правило, к таким фирмам обращаются иностранные компании, которые заинтересованы в активном продвижении своих товаров на сибирский рынок. И хотя они дают работу очень немногим из числа страждущих, они усложняют положение на рынке отечественных товаров и способствуют безработице среди местных, традиционных товаропроизводителей.
В год, по сведениям, сообщаемым самими же рекрутерами, мощное кадровое агенство трудоустраивает 20--30 апликантов. То есть, к примеру, в Новосибирске всего за год по этому каналу устраивается в среднем не более 200 чел. Масштабы деятельности госслужбы занятости во много раз шире. В течение всего 1997 г. в Новосибирской области в госцентрах занятости признано безработными и поставлено на учет в качестве таковых 37 426 граждан , снято с учета 43 732 (то есть на 17% больше, чем поставлено, трудоустроено 17 827 (в том числе и без помощи службы занятости) -- 48% от числа поставленных на учет.
Самая значительная выгода, к которой приводит работодателя его монопсоническое положение на рынке труда, -- это возможность занижать цену рабочей силы ниже прожиточного минимума (если это постоянно делает государство, то частнику сам Бог велел). В итоге молодые работают крайне интенсивно, как правило, на одной прилично (по сложившимся меркам), но несоразмерно ее интенсивности оплачиваемой работе, в то время как многие немолодые респонденты, чтобы обеспечить семье прожиточный минимум, работают на 2--4 низкооплачиваемых работах (на них легче устроиться, возрастной ценз тут слабее проявляет себя). Высокий спрос на такие рабочие места снижает расценки за эти работы, что заставляет человека крутиться еще больше. Ясно, что отдача на каждом из рабочих мест все снижается. Кроме того, как отмечает большинство из опрошенных мною, хотя бы 1--2 раза в день, а некоторые постоянно, даже в выходные, чувствуют себя "машинами по зарабатыванию денег", которая в любой момент может износиться (одна книга в год, одна мексиканская серия в неделю, три огорода в разных местах -- разве раньше мы жили так напряженно?! -- респондент N 3). Последствия для здоровья отмечают все, даже совсем молодые.
Следующая, но не последняя по важности и по существу особенность рынка труда -- это наличие конкуренции рабочей силы, что зачастую сопряжено с конкурсами на вакантное рабочее место. Конкурсность и конкурентность -- непривычные понятия как для традиционно-социалистического, так и для дореволюционно-православного менталитета россиян. Относительно последнего необходимо отметить, что согласно догматам православной веры (а без веры, видимо, невозможно нравственное, а затем и экономическое возрождение России), конкурсы -- это проявление тщеславия, человекоугодия, гордыни -- гибельных страстей, разъединяющих природу человека, в то время как смирение собирает и восстанавливает ее. К этой стороне рынка труда люди адаптируются крайне неохотно (разновидность вынужденной, принудительной адаптации, согласно классификации, предложенной новосибирским социологом Л.Корель в ее монографии.
Цитата из интервью. "Меня унижает сама мысль, что я когда-нибудь буду проходить конкурсный отбор. Специалисты моего ранга не должны себе позволять опускаться до такого уровня. Максимум, на что я согласилась бы, -- это испытательный срок, в самом крайнем случае" (женщина 40 лет, редактор экономического еженедельника). Недавно скончавшаяся балерина с мировым именем Галина Уланова неоднократно говорила, что она не выдержала бы ни одного конкурса, как "человек прошлого века".
Более спокойно, как на неизбежную, но неприятную необходимость, смотрят на конкурсы при приеме на работу опрошенные мною совсем молодые и неопытные работники финансового рынка. Не исключено, что адаптация к этой стороне рынка у них проходит по типу мимикрической. "В 1992 г. я, только поступив в университет, понял, что по моей специальности у меня будет много конкурентов и они будут всегда дышать мне в спину ...Можно так отказать, что все равно потом будет обидно. Собеседование, тестирование и испытательный срок -- более приемлемые вещи" (мужчина, 25 лет, выпускник экономфака НГУ, сотрудник международной компании, респондент N 5).
Имеются более яркие примеры мимикрической адаптации как разновидности вынужденной адаптации: некоторые работодатели отмечают, что люди, обладающие опытом трудоустройства по конкурсу, знают, как заполнять тесты (один из этапов конкурсного приема), и отвечают заведомо неискренно.
ПОСТОЯННО В БОКСЕРСКОЙ СТОЙКЕ...

Выигрыш от своего монопсонического положения работодатель получает денежно-меркантильный, но не экономический (по большому счету), иначе не была бы в проигрыше вся экономика. Ведь на самом деле cуществует острая нехватка эффективно работающего персонала, по-настоящему преданного фирме, мотивированного корпоративной этикой, используемой не для манипуляции работником, а для общего блага.
Многие работодатели откровенно говорят о кадровом кризисе. Он усугубляется еще и тем, что оборот персонала, несмотря на высокую напряженность рынков труда, также достаточно высокий (такое сочетание присуще многим рыночным экономикам, особенно американской). "В нашей фирме секретарши не держатся. Я работаю полгода и чувствую, что подзадержалась" (женщина 26 лет, образование незаконченное высшее, после окончания вуза собирается уволиться).
Высокую степень привязанности к фирме не продемонстрировал ни один респондент, даже из числа тех, кто более других адаптирован к новым реалиям на рынке труда.
"Я ценю высокие заработки, которая дает эта фирма, и то, что в основном там такие же молодые ребята, как я. Но не будет особой трагедией, если я уйду из этой фирмы на что-нибудь повыше -- или по зарплате, или по должности" (респондент N 4).
Приступив к трудовому процессу, человек хотя бы на время переходит из категории участников рынка труда в категорию работников, хотя весьма распространена т.н. расширительная точка зрения, что все работающие также являются участниками рынка труда.
Данные проведенного мною интервьюирования в основном подтверждают эту точку зрения.
Ведь существует внутрифирменный рынок труда и человек ждет перехода в более высокую страту (сроки перехода не принято оговаривать: работодатель переходного рынка вообще предпочитает не брать на себя никаких обязательств), во-вторых (и это самое главное, о чем люди откровенно говорят в процессе интервьюирования): во многих случаях в малых частных фирмах, а изредка и в государственных, никакой трудовой контракт (кроме устной договоренности) не заключается, трудовой стаж работнику не начисляется, зарплата идет из "черного нала", в лучшем случае работнику при увольнении "задним числом" проставят запись в трудовой книжке (правда, многие работодатели стали избегать и этого действия).
В интервью был задан вопрос: "Как бы вы охарактеризовали взаимоотношения работодателя и наемного работника?" (для многоопытных респондентов было предложено сравнить руководителей частных и государственных предприятий).
Ответы: "Рынок рабочей силы перенасыщен. Им нужно, чтобы ты зарабатывал для них деньги. И чтобы ходил на задних лапках. Если ты потребуешь что-то для себя, ты работу теряешь. Они тут же возьмут другого. Их ничего не интересует: ни твое семейное положение, ни твое здоровье. Принес им деньги -- тебя уважают, не принес -- могут и не поздороваться. Так и превращаешься в машину по зарабатыванию денег. Часто падение объемов сделок происходит не по твоей вине. У нас в районе 20 конкурирующих с нами фирм. Все гоняются за клиентами. Все решают первые секунды... Кто не успел, тот опоздал..." (респондент N 3).
"Частные работодатели чувствуют заинтересованность в молодых перспективных работниках. Посылают их на курсы. Но есть такие, которые держат молодых за дурачков, на которых можно проехаться. Я с такими тоже встречался". (Респондент N 4).
"Нравится, как работодатели мотивируют людей к труду. Очень много требований, система высоких требований и компенсаций за это. Может быть, это как раз характерно для иностранных компаний. Рабочий день никак не нормирован. Полное игнорирование российского законодательства. Сами работники в силу заинтересованности здесь остаться не судятся с предприятием, даже если нарушен закон" (респондент N 5). Этому респонденту был задан уточняющий вопрос, из кого состоит руководство фирмы: из представителей страны -- организатора фирмы, или из российских граждан. Ответ: "Конечно, все иностранцы. Поставили бы русских и уехали -- они бы такое натворили...".
Интервью с женщиной с высшим экономическим образованием (МГУ) 39 лет, недавно уехавшей из Москвы после увольнения из иностранной фирмы. По поводу трудового контракта она отмечала, что на этой фирме он как раз оформлялся, но это не спасало людей от других нарушений закона и моральных норм: "Все менеджеры этой компании -- молодые российские парни. Директор мог обзывать своих работников "Женька", "Ванька". Многих молодых это коробило. Я там была старше всех, меня он так обзывать не решался. Никогда не похвалит, как ни урабатывайся. Любимое выражение: "Другие работают еще больше". Куда больше, если обеденный перерыв по регламенту 15 минут (правда, в очень хорошей мини-столовой), в течение которых тебя все равно могли вызвать, а продолжительность очередного отпуска не должна превышать недели. 5 первых месяцев я работала без выходных и больничных (даже во время эпидемии гриппа, когда половина сотрудников работала с температурой, больничные брать не разрешали). Корпоративный дух фирмы выражался лозунгом неписаным "Ради фирмы ляжем костьми". Директор получал много больше нас, но должен был делать из нас котлетный фарш".
В действиях руководства этой иностранной компании налицо нарушение практически всех пунктов ст.37 Конституции РФ, которой обязаны подчиняться российские филиалы любых иностранных фирм. "Теперь я знаю себе цену как работнику, хотя это очень дорого далось", -- добавляет та же респондентка.
Многие респонденты отдают себе отчет в том, что на рынке труда солирует наниматель, но не могут с этим смириться. Особенно те, кто достаточно высоко себя ценит. К этой категории чаще всего принадлежат профессионалы своего дела с опытом работы в возрасте 28-34 лет (когда еще нет и уже нет дискриминации по возрасту: практически все респонденты, даже молодые, отмечают скрытую дискриминацию людей старше 40, а то и 35 лет).
"Частные работодатели еще не понимают правильно рынок труда, -- говорит 30-летний руководитель отдела компьютерной верстки одного издательского дома. -- Гигиенические нормы на рабочем месте абсолютно не соблюдаются. Никаких улучшений не можем добиться. В профсоюзе не состоим. А ведь на самом деле работодатель -- это я. Я даю ему работу, потому что компьютерной графикой владею я, а не он. А он мне может дать только деньги, потому что ничего не умеет. С государственным работодателем ты доказываешь свои профессиональные качества. А с частным постоянно стоишь в боксерской стойке".
РОССИЙСКИЙ РЫНОК ТРУДА -- БЕГ НА МЕСТЕ?

Отношения на современном рынке труда можно описать как "выборы без выбора". Именно в этом состоянии находятся ищущие работу, а работодатели имеют огромный выбор, правда, чисто теоретически, т.к. совместимость претендента с рабочим местом, да и с самим руководителем непрогнозируема. Если развитие товарно-вещественного рынка сделало наш выбор как потребителя разнообразнее, то развитие рынка труда, напротив, сделало выбор рабочих мест крайне ограниченным, особенно в некоторых регионах, а кое-где и нулевым. Тем самым кризис на рынке труда и системный кризис общества находятся в отношениях замкнутого круга: люди не могут самовыразиться в труде, что снижает их возможности выйти из экзистенциального кризиса.
Далее -- субъекты должны адаптироваться к причудливому сочетанию чисто рыночных (и зачастую уродливых) и феодальных и полуфеодальных отношений. Социального института, артикулирующего и защищающего интересы "бесправных наемников" на рынке труда (термин И.А.Ильина) еще не сложилось и вряд ли в ближайшее время он сложится. Правовая форма сознания, которая опредмечивается в процессе адаптации трудящихся к рыночным условиям, крайне неразвита даже в высокообразованных слоях экономически активного населения, можно даже сказать, подавлена. Возможно, этому способствует глобальное и все расширяющееся неверие населения в институты права, отсутствие навыков цивилизованного отстаивания своих интересов.
Авторы проекта реформы трудовых отношений в РФ, опубликованного в журнале "Вопросы экономики", N 2 за 1998 год, указывают, что при разработке и принятии нового трудового законодательства его необходимо сравнивать не столько с действующим и уже морально устаревшим, сколько с реальной ситуацией. "Это важно с политической точки зрения, поскольку если формально положение работника и ухудшится, то на деле произойдет усиление его правовых и социальных гарантий". Как на самом деле будет воплощаться в жизнь такая парадоксальная задача, трудно предвидеть.
Развитие рыночных механизмов в социально-трудовых отношениях при отключенных правовых механизмах их регуляции приводит к огромным социальным и в конечном итоге и к экономическим потерям.
По мнению московского экономиста Р.Капелюшникова, если выбирать модель по метафорической, а не научной типологии рынков, то современный российский рынок труда отвечает модели "волчка","когда при весьма энергичном "беге на месте" рынок труда не продвигается вперед к новой, более эффективной структуре занятости, а если и продвигается, то крайне медленно". При этом речь должна идти не только и не столько об экономической, сколько о социальной эффективности существующего рынка труда, который при сохранении описанных тенденций может привести к латентным, а то и к открытым формам гражданской войны: между бесправными наемными работниками и частным работодателем, между безработными и государством. Недавняя "рельсовая война" тому иллюстрация.

стр.