«Наука в Сибири»
№ 10-11 (2396-2397)
21 марта 2003 г.
НЕ ПУТАТЬ ЭКОЛОГИЮ С ТЕХНОЛОГИЕЙ
Академику Игорю Коропачинскому на днях исполнилось 75 лет. 20 лет он возглавлял ЦСБС, сейчас — советник Президиума СО РАН, но по-прежнему в центре всех проблем Ботанического сада...
 |
— Ботанический сад — это единственное учреждение, которое занимается интродукцией, т.е. введением дикорастущих растений в культуру. Ботаники изучают растения в природе. Сельскохозяйственная наука занимается селекцией, разработкой агротехники для получения более высоких урожаев, но вся эта работа ведется на основе растений, которые когда-то кем-то были взяты из природы. Промежуток между ними как раз занимают ботанические сады. Уберите их, и цепь разорвется. В руках селекционеров, агрономов не будет новых материалов, которые можно использовать для улучшения сортов растений. И не только сельскохозяйственных, потому что ботанические сады занимаются внедрением в культуру и других полезных растений — лекарственных, декоративных, пряно-ароматических, кормовых, древесных растений для садово-паркового строительства, озеленения и т.д.
Система ботанических садов в России довольно обширна. Наряду с ЦСБС, в 14 лабораториях которого работают 20 докторов и более 70 кандидатов наук, есть университетские сады, где 1-2 сотрудника и студенты, которые проходят там практику.
Самый большой ботанический сад России — в Москве, хороший сад в Екатеринбурге, есть сады в Саратове, Самаре, Уфе. Ботанический сад в Санкт-Петербурге был заложен еще Петром Первым. Он существует в рамках Ботанического института и имеет богатейшую коллекцию тропических растений. По численности же научных сотрудников и объему проводимых исследований он уступает нашему саду и московскому.
Если говорить об азиатской части России, то самые крупные сады — ЦСБС в Новосибирске, Дальневосточный ботанический сад и Томский. Саду Томского университета больше ста лет, он был основан Порфирием Крыловым. Небольшие сады есть в Иркутске, Якутске, Чите.
Что касается ЦСБС, он отличается тем, что совмещает в себе ботанический сад и ботанический институт. Ботанический сад создавался на базе Западно-Сибирского филиала, и он старше СО РАН. В рамках Западно-Сибирского филиала существовали лаборатории, которые занимались ботаническими проблемами, потом они вошли в ботанический сад, и таким образом ЦСБС совместил в себе два направления: изучение естественного растительного покрова и интродукцию растений.
Система ботанических садов объединена Советом ботанических садов России. Кроме того, в каждом регионе есть свои советы, в частности, сибирский находится у нас, в ЦСБС. Я являюсь председателем Совета ботанических садов Сибири и заместителем председателя Совета ботанических садов России. Существует и международная ассоциация ботанических садов. За рубежом очень много частных садов. Несмотря на это, многие страны вкладывают гигантские деньги в развитие садов. В США, где я посетил все крупнейшие сады, в собственности федерального правительства есть ботанический сад Локвуд, имеющий около 20 млн долларов в год государственного финансирования, и примерно 10-13 млн они зарабатывают сами. Например, один из способов зарабатывания — на территории сада построен огромный ресторан с открытыми верандами, а перед рестораном, метрах в 150, панорама из фонтанов. И когда темнеет, а на юге темнеет быстро, играет музыка, все эти фонтаны подсвечиваются — потрясающее зрелище, ресторан всегда полон, и это приносит неплохие доходы. Этот ботанический сад может себе позволить пригласить работать по контракту на несколько лет специалистов по определенным культурам, устраивает международные курсы садоводов, в основном, для молодежи, с обучением и проживанием за счет сада.
Это я к тому, что когда говорят, что за рубежом такие прекрасные сады, а наши какие-то серые, надо понимать, что это великолепие стоит очень дорого, требует больших денег.
В августе на базе ЦСБС будет проходить Российский ботанический съезд, на который соберутся 450-500 человек. Сейчас перед нами стоит проблема где найти деньги, чтобы привести в порядок дороги, теплицы, территорию ботсада.
— А какие еще проблемы стоят перед ЦСБС?
— Главная проблема — это финансирование. Нам нужен не только разовый вклад для подготовки к съезду. ЦСБС — самый крупный ботанический сад, но он не имеет оранжереи. То, куда мы водим экскурсии, чтобы показать тропические растения, это бывшие теплицы для фитотрона, которые нам передали за ненадобностью. Оранжереи, это сооружения 18-20 метров высотой. Например, в Томском ботаническом саду построен огромный оранжерейный комплекс, хорошая, высокая оранжерея есть в Екатеринбурге, я уж не говорю о Москве и Санкт-Петербурге. На протяжении всего существования ботанического сада из года в год мы ставим в планы строительство оранжереи. Но всегда находились причины, чтобы отложить это строительство: "Сейчас, знаете, такая обстановка, оборонная тематика нужна. Как только ситуация изменится, все сделаем". Так до меня 20 лет ждали, 20 лет я ждал. Перед началом перестройки был даже подготовлен проект, но не до того стало.
— Ботанический сад занимается ведь не только наукой, но и пропагандой ботанических, экологических знаний — и к вам не зарастает "народная тропа"...
— В прошлом году у нас побывало около 20 тысяч только детей, школьников. На взрослых не остается времени. На экскурсии записываются заранее. Школьники приезжают со всего города и, казалось бы, город должен быть заинтересован в хорошем ботаническом саде. Руководители города и области любят повторять, что Новосибирск — столица Сибири, что это самый крупный город, очевидно, и самый богатый. Но это единственный крупный город, который считает, что ботанический сад — не его дело, и мы никогда не получили от города ни копейки. Для примера, Чита: нищий город, но они вкладывают огромные деньги в свой ботанический сад, они передали ему оранжерею, технику, здания, 80% финансирования идет из бюджета города. Почему такое отношение к Ботаническому саду в Новосибирске, я не понимаю. Когда представители власти бывают у нас на экскурсии, говорят, пишите письмо, мы поможем. Я писал письма всем руководителям, но ответ один — помочь не можем, нет возможности. Я прошу не для себя, это нужно для детей, которых привозят со всего города, чтоб из ветхой теплицы им стекло на голову не упало, нужно женщинам-экскурсоводам, им тоже надо на что-то жить!
Когда я уходил с директорства, председатель Сибирского отделения академик Н.Добрецов пообещал помочь ботаническому саду, дать 4 млн руб. на приобретение техники. Он единственный, кто выполнил свое обещание, спасибо ему. И вообще, надо сказать, что Николай Леонтьевич делает очень многое для поддержания ЦСБС, но, к сожалению, у него ограниченные возможности.
Начинается весна, нужно будет нанимать сезонных рабочих, а денег нет. Например, дендрарий, который мне ближе всего, — имеющий три питомника, получает в месяц финансирования 8-10 тысяч руб. Что это за сумма на 40 гектаров?! Несерьезно это. Единственное, что мы можем сделать, это сжечь или выкосить траву, чтобы не случилось пожара и не было бы уничтожено все, что сделано за 50 лет. А ведь за полвека в ЦСБС создана прекрасная коллекция растений. Оформить бы все это, сделать дорожки, убрать поломанные ветки, почистить, выкосить газоны и все это будет чудесно смотреться.
Еще одна проблема, с которой мы не можем справиться, — воровство. В ботсаду воруют все, у нас нет возможности охранять посадки, тем более, что работают у нас в основном женщины. Некоторые буквально жизнь положили на создание экспозиции, приходят и говорят, что вчера, наконец, высадили десять новых растений, привезенных из экспедиции. Растения пять лет выращивали в питомнике, а на другой день их выкопали и увезли. Они не представляют никакого интереса для того, кто их украл, у них нет ни декоративных достоинств, ни пищевых, ни кормовых, они нужны только для научных целей. Но украли, увезли! Что меня еще поражает, ну ладно, какой-нибудь бы бомж, понять можно. Но когда на мерседесе подъезжают к парадной Ботсада и начинают сирень ломать — неужели ста рублей на букет найти нельзя!
Сотрудницы наши даже замечания боятся делать, были случаи, когда на них собак натравливали, одна из них в реанимацию попала. Кстати, верхняя часть ботанического сада — это место массового выгула собак. Женщины-рабочие отказываются даже ходить туда.
До сих пор территория ботанического сада делится на две части, одна относится к Новосибирску сельскому, другая находится в черте города. Мы обращались в разные инстанции с просьбой объединить территорию. Самый оригинальный ответ был получен от бывшего губернатора В.Мухи: "Коропачинскому. На ваше усмотрение". На этом все и закончилось. Я не понимаю, неужели это такая неразрешимая проблема?
— Игорь Юрьевич, с тех пор как вы оставили административную работу, у вас, наверное, появилось время заняться, наконец, любимым делом.
— Я занимаюсь тем, чем занимался всю жизнь, дендрологией, древесными растениями. По образованию я лесник, окончил лесной институт в Красноярске, работал преподавателем в институте, был зам.директора Института леса в Красноярске, потом меня пригласили директором в ЦСБС. В ближайшее время в издательстве "Гео" должна выйти книга "Древесные растения Азиатской России". В азиатской части России примерно 560 видов древесных растений: деревья, кустарники, кустарнички, полукустарники, древесные лианы. Над этим я работал больше 40 лет, ежегодно бывал в экспедициях, еще и в прошлом году ездил.
— А у вас есть любимое дерево?
— Они у меня все любимые, каждое дерево по-своему интересно.
— Весь мир сейчас озабочен сохранением уголков дикой природы. А как в Сибири с этим обстоит дело?
— Ботсад как раз этим и занимается. В Сибири насчитывается 4200 видов растений. У нас завершено сейчас издание 13-томной "Флоры Сибири". Это общий за всю историю свод растений.
— В последнее время заметно возрос интерес к лекарственным растениям. А Сибирь считается кладовой таких растений...
— У нас две лаборатории занимаются интродукцией лекарственных растений и одна — фитохимией. Невозможно заниматься изучением лекарственных растений без химии. Первое, что мы смотрим — содержание биологических веществ, которые представляют интерес. Второй раз подряд мы получили грант на интеграционный проект, в которым участвуют пять институтов — ЦСБС, ИЦиГ, ИОХ, Институт археологии и КТИ ВТ. Группа ученых из этих институтов занимается изучением лекарственных растений. Готова подключиться к этой теме Бурятия, поскольку там давно занимаются тибетской медициной. В Сибири примерно 600 видов растений, которые используются как лекарственные в традиционной и народной медицине. Что касается народной медицины, то часто бывает необходимо отделить легенду от реальности. Поэтому мы проверяем, если первые результаты говорят о том, что растение интересно для использования в медицине, то дальше следует глубокое изучение его с помощью современных методов. Программа эта небольшая по объему финансирования, но она дает возможность объединиться специалистам разных направлений.
— Идет ли молодежь сейчас в ботаники?
— Как это ни странно, у нас очень много молодых и талантливых сотрудников. Выпускники ТГУ, Сибирского технологического института из Красноярска, немного из НГУ и даже МГУ. Хочу обратить внимание, что ботанический сад делает серьезный вклад в подготовку специалистов высшей квалификации. Мы готовим аспирантов не только для себя, но и для всей Сибири. А защищаться к нам едут даже из Москвы. У нас один из самых крупных советов по защитам докторских диссертаций. В бюллетене ВАКа наш совет дважды отмечали как лучший совет России.
— Как вы считаете, есть ли будущее у ботанических садов в Сибири, и какова их роль в решении экологических проблем?
— У ботанических садов — большое будущее, потому что жизнь рано или поздно заставит заниматься этими проблемами. Когда мы начинаем глотать пыль и задыхаться в наших городах, то приходит осознание того, что надо что-то предпринимать, что спасти положение может только живая природа. Обидно только, что мы теряем время, потому что ботанический сад чем старше, тем ценнее. Сады в Европе, например, итальянские, были заложены 300-350 лет назад, наш создан в 1946 году, и он считается совсем молодым. Когда речь заходит о деревьях, а некоторые из них, как, например, тисс, вырастают на 3 см в год, для них 50 или 60 лет — одно мгновенье.
Если речь идет об устройствах для физиков, то, несмотря на нищету, для них приобретаются миллионные устройства, а когда требуются десятки тысяч для ботанического сада, их не находится. Тут просто надо иметь желание помочь.
Многие не представляют, в чем сегодня заключается работа ботаников. Они, как и все другие ученые, используют современные компьютерные программы, электронику. Устройство какой-нибудь амебы одноклеточной и те процессы, которые происходят в ней, намного сложнее, чем ускорители ИЯФ. С ускорителями разобрались, поняли законы, смогли их создать. А в ботанике все настолько сложно, что никто еще не может понять, какие процессы происходят на молекулярном уровне. Все, что касается живой природы — непочатый край проблем. Кажется, какие сложности могут быть в систематике? А и тут мы сталкиваемся с естественной гибридизацией, скрещиванием разных видов, с переходом их на полиплоидный уровень и т.д. Не всегда есть возможность работать на нужном уровне, потому что существует традиционный взгляд на ботанику как на науку, для которой не требуется современное оборудование. Нам очень нужен электронный микроскоп, который стоит несколько сот тысяч долларов. Такие микроскопы есть у цитологов, в других институтах, где он нужен, может быть, меньше, чем нам. Но нам выделяют деньги только... на новые лопаты.
Сейчас много говорят об экологии, но большинство, как выясняется, имеют слабое представление о ней. Например, одно время Сибирское отделение занималось паспортизацией заводов. Это называлось промышленной экологией. Сколько, чего сжигается в котле и что выбрасывается, и как улучшить показатели. Это технология, а не экология. А журналисты сейчас пишут об "экологии души", "экологии семейных отношений", давайте вещи называть своими именами. Неужели в нашем языке не найдется слова, чтобы определить явление по существу. Вчера по ТВ слышу: "Плохая экология города". "Логос" — это учение, это наука! Как может быть плохая или хорошая наука города.
— А как ботанический сад может улучшить эту самую "плохую экологию" большого города?
— Вот этими экологическими проблемами мы и занимаемся, но так как денег у нас нет, то даже опубликовать результаты работы, и то проблематично. У нас нет возможности воздействовать на хозяйственников, мы можем сказать, что нужно сделать, как сохранить то или иное растение, но дальше разговора дело не идет. Дальше требуются деньги. Помните историю, когда американцы отложили строительство военной базы на небольшом острове, потому что там жила колония редких гусей? Можете себе представить, чтобы в России отложили какое-нибудь строительство потому, что на том месте произрастает какое-то редкое растение? Я трижды был на Аляске, на нефтяных промыслах, так там количество животных и птиц стало даже больше, чем до того, как начался промысел. США содержат гигантские службы зоологов, орнитологов, ботаников. Есть специальная Служба рыбы и дичи. На очистку территории вокруг военных баз тратятся миллиарды долларов. Нам это невозможно представить!
— Но и в Америке сначала бездумно уничтожали дикую природу. Что нужно для того, чтобы люди начали думать — стать богатыми или быть умными? Как придти к осознанию уязвимости, хрупкости окружающей природы, а вместе с ней и всего живого на Земле?
— И то, и другое. Нужно все время рассказывать о проблемах. Капля камень точит. Почему я ответил, что на будущее ботанических садов смотрю с оптимизмом? Потому что и у нас со временем будет то же, что в Америке. Нужда заставит нас охранять природу, только жаль, что к этому времени многое исчезнет бесследно.
Подготовила В.Садыкова.
стр. 5