«Наука в Сибири» № 37 (2523) 23 сентября 2005 г. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О ПЕРВЫХ ГОДАХ В СИБИРСКОМ ОТДЕЛЕНИИ, ОБ АНДРЕЕ АЛЕКСЕЕВИЧЕ ТРОФИМУКЕ Академик Б.С. Соколов. Вернувшись в 1944 году в Ленинград, я начал работать сразу в двух местах — в университете и Всесоюзном нефтяном научно-исследовательском геолого-разведочном институте. А в 1953 году будущий академик Андрей Алексеевич Трофимук — легендарная личность в нефтяной геологии, человек очень решительный, получивший в 33 года звание Героя Социалистического Труда за открытие «Второго Баку» — пригласил меня как «китайца» со стажем в составе небольшой группы специалистов поехать в Китай для оценки нефтеносности всей его территории. В ходе совместной работы Трофимук увидел во мне не только нефтяника, но и нужного нефтяной геологии стратиграфа. Поэтому, когда в середине 1950-х годов началось формирование Сибирского отделения АН СССР (а Трофимук принимал непосредственное участие в его организации), он предложил мне переехать в Новосибирск. Переезд открывал передо мной огромные перспективы: полная свобода в выборе направлений изучения геологии и палеонтологии и всех связанных с ними дисциплин, причем исследования планировались на обширной территории — от Урала до Тихого океана; возможность привлечения лучших специалистов из лучших университетов и институтов страны, не требуя от них никаких анкет и других бюрократических документов. Достаточно было уверенности, что выбранный тобой человек нужен для нашего дела. — Кто конкретно выступил с инициативой создания Сибирского отделения АН СССР? — Среди его основателей обычно называют академиков М. А. Лаврентьева, С. А. Христиановича и С. Л. Соболева. Однако Христианович, хорошо знавший Трофимука по вопросам эксплуатации нефтяных скважин, привлек его к активной деятельности по организации Сибирского отделения. Поэтому правильнее говорить не о трех, а о четырех основателях главного форпоста академической науки за Уралом. На долю Трофимука выпала, может быть, самая сложная задача — курировать всю периферическую науку Сибири: Томск, Иркутск, Якутск, Дальний Восток, Бурятия. — А как вообще пробудился интерес к Сибири и возникла идея организации Новосибирского академического центра? — В то время в определенных кругах шли разговоры (как они идут и сейчас) о том, что Академия наук СССР слишком разрослась, что ни в одной столице мира нет такой концентрации академических институтов, как в Москве. Соответственно, руководству академии надо думать о расселении и переселении (чаще всего называлась Таруса) и создавать вокруг крупных городов страны академические центры типа современной Черноголовки или Троицка. Что власть готова к принятию очень жестких решений, было понятно всем, в том числе президентам АН СССР А. Н. Несмеянову и М. В. Келдышу. Нужно было предпринимать какие-то ответные шаги. В этой ситуации сформировалась группа сторонников создания сильной науки на востоке страны — Сибирского отделения. Правда, их в Академии наук СССР было не очень много. Лаврентьев, Соболев и Христианович обратили внимание руководства страны на то, что наука государства, большая часть которого находится за Уралом, не должна быть сосредоточена только в его европейской части. На востоке практически нет научных центров. Значит, там их и надо создавать. Без них огромные территории за Уралом не освоить. Это, конечно, курьез, но Сибирское отделение организовано не по решению академии, а постановлением Политбюро ЦК КПСС. — Хрущев принял решение создать Сибирское отделение без согласия академии? — Да. И только после принятия постановления Политбюро и публикации его в прессе вопрос был поставлен на Общем собрании Академии наук СССР, которое, естественно, поддержало инициативу высшего руководства страны. — Как удалось практически на пустом месте организовать один из ведущих мировых научных центров? — Создание новосибирского Академгородка, по своему научному и культурному значению для Зауралья можно сравнить в известной мере со ссылкой декабристов в Сибирь или участников польского восстания под Иркутск. По разным причинам в несопоставимых условиях все они несли на восток свою долю культуры, знания и просвещения. Когда в 1958 году я приехал в Новосибирск, на берегу Оби, где ныне располагается Академгородок, была непроходимая тайга, Лаврентьев жил в избушке лесника. Открою небольшую тайну. По логике вещей, столица Сибирского отделения должна была бы располагаться в Томске, где уже существовал ряд крупных научных школ на базе Томского университета и Политехнического института. Однако в Томске очень нелюбезно приняли делегацию Академии наук и без обиняков сказали, что Томск в помощи Москвы не нуждается. В Новосибирске же предложение Москвы было встречено с великой радостью. Как это часто бывает, значительную роль в становлении новосибирского Академгородка сыграли личные связи. В военные годы у Лаврентьева, который, в частности, занимался теорией взрыва и работал на нужды армии, установились дружеские отношения с Хрущевым. Поэтому Лаврентьеву удалось договориться с первым секретарем ЦК КПСС о привлечении лучших армейских строительных батальонов на строительство Новосибирского центра. Это во многом и решило вопрос о быстром возведении Академгородка, который стоил огромных средств. В финансовом отношении перевод академии в Тарусу и строительство научного центра в Сибири были государству не под силу, поэтому переезд московской науки в ближнее и дальнее Подмосковье отложили. По сути, в то время руководство Академии наук СССР сделало удачный стратегический ход: создало уникальное Сибирское отделение и сохранило академию, которую при другом раскладе вполне могла бы постичь участь разрезанных по указанию Хрущева советских авианосцев. Как мне кажется, при организации Новосибирского академического центра в наиболее полной мере была реализована идея Петра Великого об интеграции науки и образования, когда на базе академических институтов создавались университет и стройная система довузовской подготовки школьников. Более того, в рамках Сибирского отделения удалось добиться равновесия между естественными и гуманитарными науками даже при первоначальной «нелюбви» Лаврентьева к обществоведческим дисциплинам. С учетом того, что сибирские академические учреждения установили тесные связи с отраслевыми институтами и промышленными предприятиями, можно было говорить о создании на базе Сибирского отделения второй, центральной академии. Это очень многих в Москве напугало, в том числе и президента АН СССР М. В. Келдыша. Для того чтобы уменьшить влияние Сибирского отделения, было срочно организовано в таком же статусе Дальневосточное — в противовес Новосибирскому центру. Тем не менее, к тому времени Сибирское отделение уже состоялось, и я считаю его создание самым великим предприятием Академии наук за все годы ее существования. В середине 1970-х годов перед руководством Сибирского отделения встала не менее сложная задача — сохранить форпост академической науки за Уралом. Дело в том, что к тому времени все сроки пребывания Лаврентьева на посту председателя отделения истекли, и ему было необходимо найти полноценную замену. Сделать это, как понимаете, было непросто. В 1975 году правительственной телеграммой меня вызвали в Москву для обсуждения вопроса о преемнике Лаврентьева. Меня сразу предупредили, что им не может быть Трофимук. У последнего были страшно испорчены отношения с Президиумом АН СССР. Произошло это следующим образом. Узнав, что согласие на строительство целлюлозо-бумажного комбината на Байкале (80 % запасов пресной воды России и 20 % мировых) со стороны академии подписал президент АН СССР М. В. Келдыш (последний опирался на рекомендации академика Н. М. Жаворонкова, который всегда поддерживал пожелания Политбюро), Трофимук (он по природе своей был человек вспыльчивый) на узком заседании Президиума разговаривал с Мстиславом Всеволодовичем, конечно, в неподобающем тоне. Обращаясь к нему и возмущаясь тем, что в вопросе о Байкале Академия наук не заняла принципиальной позиции, Трофимук ударил кулаком по столу. Все опешили. В этой ситуации вице-президент АН СССР академик М. Д. Миллионщиков потребовал от Трофимука извинений перед Мстиславом Всеволодовичем. Трофимук хватил кулаком по столу еще раз и сказал, что он извинится перед кем угодно, только спасите Байкал. После этого инцидента Трофимук, конечно, уже не мог быть избран председателем Сибирского отделения АН СССР. Тем не менее в моем долгом разговоре с А. П. Александровым (будущим президентом Академии наук), В. А. Котельниковым, П. Н. Федосеевым (ведавшим академическими кадрами высшей категории) и заместителем заведующего Отделом науки ЦК КПСС И. С. Щербаковым, когда мы «прошлись» по фигурам всех крупных ученых нашей страны (не только сибиряков), которые могли бы возглавить Сибирское отделение, я, по-моему, сделал очень правильный ход. Предложил вновь, но с другой стороны, вернуться к рассмотрению фигуры Трофимука. Сибирское отделение (к 1975 году оно приобрело мировую известность, и с целью повторения советского эксперимента в области организации науки к нам приезжали многочисленные зарубежные делегации) — это не только Новосибирский научный центр, но и пространство от Урала почти до Тихого океана. Всю науку на этой территории курирует Трофимук. И кто бы ни встал во главе Сибирского отделения, все равно его первым заместителем должен остаться Трофимук. Ведь лишь он владеет всей информацией по сибирским научным центрам и пользуется авторитетом на периферии. Поэтому надо предоставить право назвать кандидатуру на пост председателя Сибирского отделения его обязательному первому заместителю Трофимуку. Я высказал предположение, что он назовет имя Г. И. Марчука. Так оно и случилось. Уже в то время Марчук, обладавший хорошими организаторскими способностями, пользовался большим авторитетом у коллег. К слову сказать, таким же блестящим организатором науки, как и Лаврентьев, был и, к сожалению, безвременно ушедший от нас академик В. А. Коптюг. Это огромная потеря для нашей академии и страны — потеря, которую, я думаю, мы еще как следует не осознали. После ухода Лаврентьева был предрешен и застарелый вопрос о моем переводе в Москву на должность академика-секретаря Отделения геологии, геофизики и геохимии. Я в Сибирском отделении с первого колышка, проработал здесь 17 лет, и мне очень не хотелось отсюда уезжать. Я направил письменный отказ президенту АН СССР, вице-президенту АН СССР по кадрам, министру геологии СССР. Тем не менее вопрос о моем переводе в столицу был давным-давно решен, и от меня уже ничего не зависело. Из интервью И. Горюнову, «Вестник РАН» (2004) Фото  В. Новикова и Р. Ахмерова стр. 4