«Наука в Сибири» № 16 (2402) 25 апреля 2003 г. ОТ ЭКОНОМИКИ РАЗРУШЕНИЯ К ЭКОНОМИКЕ СОЗИДАНИЯ: КАК ПРОВЕСТИ ЭТОТ ПЕРЕХОД С УМОМ Григорий Ханин, профессор В предыдущих статьях ("НВС" NN 18 и 50'2002 г.) я обосновывал срочную необходимость, во избежание экономической катастрофы, изменения характера распределения валового внутреннего продукта в пользу накопления налогов и сборов, для создания финансовых предпосылок экономического подъема. Вопрос об изменении структуры экономики в связи с этими изменениями затрагивался лишь очень кратко. Вывод делался на основе установленной с помощью специальных расчетов убыточности российской экономики, что обрекает ее на деградацию. Важнейшим фактором этой убыточности являются фантастические доходы (тайные и явные) собственников и топ-менеджеров российских частных предприятий. Для устранения этой убыточности рекомендовалось, добровольно или принудительно, сократить доходы сверхбогатых в пять раз, богатых в два раза, состоятельных — на 30% при росте доходов малосостоятельных. Принудительное сокращение высоких доходов предлагалось осуществить с помощью ограничения верхнего размера доходов собственников и топ-менеджеров, в зависимости от величины предприятия или фирмы. Возможны и другие методы, которые широко практикуются в странах с рыночной экономикой (высокий подоходный налог, налог на имущество и т.д.). Все это имеет исключительно важное значение для самого осуществления маневра: отсутствие материального покрытия может если не сорвать, то очень серьезно затруднить его осуществление. Важность этой проблемы усиливается и тем, что проведение структурных изменений затрагивает судьбы миллионов людей, занятых в тех или иных отраслях экономики, в том числе молодых людей, выбирающих сейчас себе специальность. Во многом, положение в российской экономике напоминает положение в советской экономике в конце 20-х годов, когда нэп оказался неспособным решить задачи накопления средств для обеспечения экономического роста и укрепления обороны страны, сокращения ее отставания от других стран мира. В сущности, предлагаемый мною маневр напоминает тот, который был проделан тогда: повышение доли накопления и снижение доли потребления в конечном использовании валового продукта. Разница заключается в том, что в то время были ограничены возможности сокращения доходов состоятельных слоев населения: доходы нэпманов по удельному весу в совокупных доходах были не сопоставимы с доходами состоятельных слоев населения в настоящее время. Гораздо менее насущна и задача укрепления обороны страны, поскольку имеется уже накопленный ранее оборонный потенциал. Лучше положение и с квалификацией трудовых ресурсов. Осуществление предлагаемого крупного хозяйственного маневра требует серьезного обдумывания и просчета. В противном случае, его может постигнуть судьба многих других поворотов последних 30 лет: хотели как лучше, а получилось как всегда. Или как говорили раньше о том же: заставь дурака богу молиться, он и голову расшибет. В наиболее общем виде, изменение в структуре производства товаров и услуг при предлагаемом хозяйственном маневре связаны с коренным изменением соотношения между потребительским и инвестиционным секторами экономики в пользу инвестиционного сектора. Поскольку оба эти сектора имеют частично различную базу обеспечения материалами и полуфабрикатами, такой маневр серьезно меняет и место отдельных отраслей, обеспечивающих промежуточное потребление. Должна серьезно измениться и структура потребительского сектора. Сейчас он обслуживает преимущественно нужды состоятельных слоев населения. Их спрос на товары и услуги по своему характеру коренным образом отличается от спроса менее состоятельных слоев населения. Он сосредоточен на дорогих импортных товарах, элитном жилье, иностранном туризме, проведении досуга в дорогих ресторанах, казино и т.д. В этом секторе, обслуживающем состоятельные слои населения, заняты миллионы людей. Только сохранение производственного потенциала требует увеличения объема инвестиций в производственную сферу в 3—5 раз. Примерно таким был рост этих инвестиций в СССР в первую пятилетку и в США после Великой депрессии 1929—1933 гг. Анализ возможностей такого роста в течение нескольких лет начнем с инвестиционного машиностроения. Уже здесь мы сталкиваемся с положением, когда крайне непросто определить реальные возможности нашей экономики. Экономисты и статистики, увлеченные проблемами реформирования хозяйственного механизма, забросили исследования в области изучения производственного потенциала экономики вообще и машиностроения, в частности. Данные Госкомстата РФ на этот счет основаны на сообщениях предприятий и поэтому малодостоверны. В них нет самого главного: каковы возможности предприятий производить не вообще продукцию, а эффективную, конкурентоспособную по цене и качеству. Очевидно, что часть спроса на инвестиционное оборудование придется обеспечить за счет его импорта. Только сокращение в 2—3 раза элитного импорта потребительских товаров позволит высвободить до 10 миллиардов долларов средств для такого импорта. Однако часть спроса придется обеспечить отечественному машиностроению. По-видимому, его продукция должна вырасти где-то в 2—3 раза, если не больше (сейчас импорт обеспечивает более 60% потребностей в инвестиционном оборудовании). За 90-е годы парк металлорежущих станков в России сократился в 2 раза, но он был сильно избыточен в советское время. Абстрагируясь от вопроса о его размещении по отдельным отраслям (которое, кстати, как показывает опыт войны, может быть довольно быстро изменено) можно полагать, что с количественной стороны по этому важнейшему ограничительному фактору частично этот рост может произойти на действующих мощностях машиностроения. Хуже обстоит дело с качеством этих мощностей. Самое удивительное состоит в том, что при таком огромном сокращении парка средний возраст срока службы оборудования не только не снизился, как следовало ожидать, но и сильно вырос. Злые языки говорят, что как раз лучшее оборудование часто продавали за границу, например, в Иран. Однако еще хуже обстоит дело с наличием квалифицированного рабочего и инженерного персонала. Подготовка молодых рабочих практически не велась в 90-е годы, средний возраст оставшихся рабочих превысил в машиностроении 50 лет, и они тоже от безделья потеряли часть квалификации. Тем не менее, если верить сообщениям специальной печати и квалифицированных практиков, в каждой отрасли машиностроения можно найти хотя бы несколько предприятий, которые могут заметно поднять производство в течение нескольких лет, используя, в основном, старые мощности. Другие предприятия потребуют для достижения этой цели серьезной реконструкции. И, наконец, потребуется строительство новых, хорошо оснащенных предприятий с высокой организацией производства. Больших усилий потребует возвращение старых и подготовка новых рабочих и инженерно-технических работников. Потребуется немалое время, чтобы старые рабочие, частично потерявшие профессиональные навыки, их восстановили, и потребуются сильные стимулы для их возвращения из сферы услуг в сферу производства. Система профессионально-технического образования развалена и нужны немалые средства для ее восстановления и укрепления по сравнению с поздним советским уровнем. Наконец, но не в последнюю очередь, было бы иллюзией считать, что большинство нынешних руководителей предприятий, поднаторевших в приватизации и разграблении своих предприятий, смогут создать современное эффективное производство. Механизм их замены на лучших не очевиден. Существует огромная опасность, что возрождение отечественного инвестиционного машиностроения пойдет по старым рельсам малоэффективного производства ранне- и позднесоветских лет: неспециализированного, с большим объемом ручного труда, раздутыми штатами управленческого аппарата и т.д. Серьезная попытка обновления машиностроения была предпринята в 50-е годы, и она дала хорошие результаты, но в последующем в условиях застоя эта попытка не получила развития и захлебнулась в бюрократической рутине тупой административной системы. Этот пример иллюстрирует опасности, подстерегающие нас на пути обновления экономики. Верно говорят, что нам не хватает не столько станков, сколько ума (и совести). Расширение производственного строительства частично может произойти за счет сворачивания строительства элитного жилья, строительства офисных и торговых помещений, которых у нас построено с избытком. Но потребуется все же немалое расширение и объема строительного производств в целом, чтобы обеспечить увеличение производственного строительства, скажем, в три раза. И здесь мы столкнемся с теми же проблемами обеспечения строительства оборудованием, и рабочей силой, о которых уже шла речь выше, когда я говорил о машиностроении. Дополнительной проблемой является воссоздание проектных организаций, которые развалены так же, как и конструкторские бюро на заводах. И опять-таки надо избежать повторения крайне неэффективного строительства раннее- и позднесоветских времен. Каковы будут приоритетные направления производственных инвестиций в восстановительный период? В известной степени, они определяются степенью падения инвестиций в предыдущий период. Говорю "в известной степени", потому что частично это сокращение было все-таки оправдано. Это означает, прежде всего, инвестиции в сельское хозяйство, где они сократились в 20 раз, жилищно-коммунальное хозяйство, которое разваливается на глазах, инвестиционное машиностроение. Более определенно можно будет сказать, когда станет ясно реальное состояние основных фондов в хозяйстве страны. Нет нужды долго говорить о том, что для разворота инвестиционного машиностроения нужны черные и цветные металлы, подшипники, резинотехнические изделия и т.д. Здесь расширение производства может и не потребуется. Эти отрасли сейчас работают преимущественно на внешние рынки и речь может идти о их переориентации на внутренний рынок, если конечно он будет так же выгоден и надежен, как и внешний, Хорошие перспективы открывает расширение инвестиционного сектора перед такими отраслями, как промышленность строительных материалов, которая может вырасти примерно в 3 раза, лесной и деревообрабатывающей промышленности, работающей на нужды этого сектора, химической промышленности и для нужд инвестиционного сектора, и для нужд сельского хозяйства, где применение минеральных удобрений сократилось за 90-е годы в 10 раз, если не больше. Расширение этих отраслей потребует реконструкции и нового строительства многих предприятий. Развитие отечественного инвестиционного сектора поставит непростые задачи и перед инфраструктурными производственными отраслями: транспортом и электроэнергетикой. И здесь положение очень непростое. Износ фондов в этих отраслях велик и они работают почти на пределе своих возможностей. Значит, нужно обновление оборудования этих отраслей и частично новое строительство, что опять-таки предъявит большие требования к строительству и инвестиционному машиностроению. Относительно неплохие перспективы имеются для сельского хозяйства, легкой и пищевой промышленности. Эти отрасли работают для нужд массового потребителя, и его доходы должны даже несколько вырасти в связи с перераспределением доходов. "Продвинутый" экономист наверняка заметит: а где же здесь наукоемкие отрасли, где электроника, информатика, биотехнология и т.д.? Не идет ли речь просто о воссоздании традиционной экономической структуры экономики, в то время как весь мир ее меняет? Отвечу, что для России, где в 90-е годы происходил зачастую переход к доиндустриальной экономике, возвращение к индустриальной экономике уже будет большим прогрессом. Кроме того, предлагается развитие традиционных отраслей на новой научно-технической основе, Наконец, всякому овощу свое время. Для развития новых отраслей нужна хорошая база из развитых традиционных отраслей. Даже в США поспешное развитие новых отраслей ("новая экономика") кончилось большой неудачей. Сокращение объема личного потребления населения примерно на одну треть (исключительно за счет сокращения доходов состоятельных слоев населения) приведет также к очень серьезным изменениям в структуре экономики. Речь прежде всего идет о всем спектре рыночных услуг, который сейчас обслуживает преимущественно указанные слои населения. Этот сектор развивался очень быстро в 90-е годы, по мере роста дифференциации доходов населения. Частично, однако, этот рост был оправдан, ибо в советский период он не обеспечивал и нужды основной части населения в качественных услугах. Однако нынешняя его доля в валовом внутреннем продукте явно гипертрофированна. Очевидно, что сокращение личного потребления населения прежде всего скажется на торговле и общественном питании. В последние годы идет (прежде всего в столицах) огромное строительство новых супер- и гипермаркетов стоимостью десятки миллионов долларов каждый. Строятся все новые и новые рестораны и кафе. Все эти дорогостоящие торговые предприятия обслуживают нужды небольшой по численности прослойки богатых людей. При предполагаемом сокращении их доходов в 3—3,5 раза возможность прибыльной работы многих из новых и даже старых аналогичных торговых заведений, по-видимому, исчезнет. Речь идет об очень серьезной экономической проблеме, ибо сейчас в этой сфере (с учетом теневой экономики) занято более 10 миллионов человек. Конечно, не может быть и речи о возврате к убогому состоянию этой сферы в советское время, но нынешние ее размеры явно гипертрофированны. Проблема осложняется и тем, что частично расширение этой сферы происходит на средства банков, ибо даже у высокодоходных торговых компаний средств для единовременных вложений стоимостью в сотни миллионов долларов нет. Это значит, что многие банки, вложившие средства в торговлю, окажутся в тяжелом положении. Впрочем, даже примерные результаты сокращения объема товарооборота на деятельность различных сегментов торговой сети определить невозможно, т.к. ее реальное финансовое состояние неизвестно. Быть может, это тот случай, когда действует поговорка, что при голоде "худой умрет, а толстый (торговля) похудеет". Очень сильно сократится туристическая индустрия, почти полностью работающая на нужды высокосостоятельных слоев населения, в которой тоже заняты сейчас десятки тысяч людей и немалые капиталы. Серьезные потери понесет весь шоу-бизнес и бизнес развлечений. Видимо, сильно сократится система высшего образования, которая более чем на половину работает на платной основе и готовит юристов и экономистов, которые в таком количестве и особенно качестве не нужны российской экономике, и зачастую обучает студентов, которых родители посылают в вузы только для того, чтобы уклониться от военной службы или не попасть под дурное влияние улицы. Наверняка сократится платное здравоохранение и ряд других областей деятельности, обслуживающих преимущественно спрос наиболее состоятельных слоев населения. Хотя я в целях экономии места и не проанализировал развитие аналогичных других, менее значимых отраслей экономики и видов деятельности, обслуживающих спрос состоятельных слоев населения, очевидно, что речь идет об очень серьезном изменении структуры занятости населения и распределения капиталов в стране. Во многом, повторяю, должно произойти изменение в обратном направлении, чем то, которое происходило в 90-е годы. И как всякое серьезное изменение, данное изменение тоже не обойдется без серьезных проблем, связанных с приобретением новых (или восстановлением старых и забытых) трудовых навыков миллионами россиян. Предлагаемое изменение структуры экономики серьезно повлияет на размещение производства товаров и услуг и доходов населения по регионам страны. Очевидно, что выиграют регионы, специализирующиеся на выпуске товаров и проиграют регионы, специализирующиеся на производстве услуг для состоятельных слоев населения. К последним, конечно же, относится прежде всего Москва, но также и многие другие крупные города страны, в том числе и Новосибирск. В настоящее время разрыв между уровнем жизни среднего москвича и среднего жителя остальной России превышает четыре раза, что является, во многом, следствием проживания в Москве самых богатых людей в стране и огромной прослойки населения, обслуживающей нужды этих людей и иностранцев. Можно полагать, что средний уровень доходов москвичей сократится примерно в два раза, резко сократится в Москве занятость в сфере услуг. Вместе с тем, в той же Москве вырастет хорошо развитая в прошлом производственная сфера, занятость в конструкторских бюро, проектных институтах, прикладных научных институтах. Аналогичные процессы, хотя и в гораздо меньших масштабах, произойдут в других крупных городах страны, которые приобретут более производственный, чем сервисный, характер, как сейчас. Процесс перехода от экономики разрушения к экономике созидания продлится несколько лет. И реальный положительный эффект от него последует, при умном проведении тоже не раньше чем через несколько лет. Именно такой период нужен для реконструкции и ввода в действие новых предприятий, переобучении рабочих и инженерно-технических работников. В этот переходный период нельзя ожидать роста ВВП, будут создаваться только предпосылки для такого роста. Скорее всего, он даже несколько снизится, поскольку сокращение сферы услуг еще не будет компенсироваться ростом производственной сферы. Но без такого переходного периода крах российской экономики мне представляется неизбежным. В порядке первого приближения (для более точной, хотя тоже примерной оценки, нужен специальный расчет) можно полагать, что к концу первого десятилетия XXI века удастся, проведя предлагаемый хозяйственный маневр, достигнуть положительных темпов роста экономики, а к концу второго десятилетия достигнуть и даже несколько превзойти уровень 1990-го года, получив экономику намного более технически оснащенную и нацеленную на удовлетворение нужд людей, чем в 1990-м году. Я веду речь о третьей в послереволюционной России индустриализации, первая была в 30-е годы и проводилась поспешной и неэффективно (во многом вынужденно). Вторая в 50-е годы — несравненно более эффективно, но она захлебнулась в 60—80-е годы в болоте административной системы. По своим масштабам и трудностям нынешняя третья вполне сопоставима с первыми двумя. Есть риск пойти по пути первой и шанс провести ее успешно. Этот шанс нельзя упустить. Конечно, нарисовать красивую, пусть и обоснованную, картину развития экономики гораздо легче, чем ее реализовать. Для второго надо найти адекватный общественно-экономический механизм и мотивацию трудящихся. Но это уже предмет другой статьи. стр. 7