ВЕСНА — ВРЕМЯ ДЛЯ ЛЮБВИ,
А НЕ ДЛЯ СТРЕЛЬБЫ
А. Яновский, орнитолог, ИСЭЖ
В апреле и в начале мая на наши оттаявшие болота и озера каждый
год, несмотря ни на что, из дальних стран возвращаются птицы.
Здесь их родина, здесь и только здесь они могут произвести на
свет потомство. Гнездование — время, когда околоводные и
водоплавающие птицы наиболее уязвимы. Если кормиться и отдыхать
они могут в относительной безопасности на воде вдали от берега,
то для устройства гнезд им нужна суша, а там они часто
беззащитны и перед хищниками, и перед людьми.
К сожалению, охотники, точнее, руководители охотобществ, которые,
казалось бы, в первую очередь должны заботиться о воспроизводстве
дичи, в последние годы все настойчивее требуют разрешить стрельбу
на местах гнездования в сезон размножения. Если называть охотой
вид хозяйственной деятельности, а не только стрельбу по живым
мишеням, то и надо быть хозяином в угодьях, хозяйствовать, а не
добивать последнее. Стрелять по птицам весной — все равно, что,
сохранив маточное поголовье до весны, фермер вдруг начал бы
гонять своих уток и гусынь по двору, не давать им спокойно
кормиться и откладывать яйца, не говоря уж о насиживании, а то и
вовсе начал бы рубить им головы. Ну, не абсурд ли это?
Уже несколько лет я по мере сил взываю к разуму и к душе тех, от
кого это зависит, с надеждой на запрещение варварской забавы,
называемой «весенней охотой». Два года назад, в 2001 г., мои
призывы, можно сказать, подействовали, благодаря поддержке многих
журналистов на телевидении, радио и в газетах. Серьезная комиссия
тогда в качестве компромисса разрешила стрелять только по
«селезням» и только в северных районах. На территории 20 районов,
занимающих почти всю южную половину области, стрельба была
запрещена.
В 2002 г. я не обращался к губернатору, т.к. мою бдительность
усыпили заверения причастных к этому лиц насчет того, что под
эгидой «Сибирского соглашения» решено не открывать весеннюю охоту
по всей Западной Сибири. На самом деле, в апреле 2002 г.
Областное управление по охране и рациональному использованию
ресурсов охотничьих животных (за подписью губернатора ) издало
шокирующее орнитологов распоряжение, разрешающее стрельбу почти
во всех районах не только по «селезням», но и по гусям, и даже по
тетеревам и глухарям в тех немногих местах, где они еще обитают.
В 2003 г. ситуация не очень изменилась в том плане, что
межведомственная комиссия при облохотуправлении рекомендовала
открыть весеннюю охоту почти во всех районах, кроме шести, но не
разрешила, слава богу, стрелять по гусям.
Неужели в этом ведомстве, носящем звучное экологическое название,
не знают элементарных вещей? «Лишних» селезней в природе не
бывает, тем более, весной. Без постоянного присутствия партнера
ни одна утка не сможет успешно гнездиться. Гуси, так
те вовсе — стопроцентные моногамы. Гусыня и гусак вместе заботятся о гнезде
и выводке. Не обязательно подстрелить гнездящихся птиц,
достаточно напугать выстрелами и хождением по угодьям, — и
выводков не будет. Разрешать стрельбу по тетеревам и глухарям на
токах, значит губить все имеющиеся кладки тетерок и глухарок.
Ведь они устраивают гнезда не где-нибудь, а именно вблизи тока,
который существует на одном месте сотни лет и служит центром
локальной популяции.
 |
|
Когда говорят, что разрешено стрелять только по «селезням»,
становится смешно и грустно одновременно. Во-первых, нет такого
объекта охоты, такого биологического вида, как «селезень».
Во-вторых, в реальных условиях невозможно избирательно
отстреливать только самцов или какие-то отдельные виды. Вряд ли
кто-нибудь из охотников сумеет отличить редчайших краснокнижных
птиц, например, савок, от «обычных» хохлатых чернетей, или малых
белолобых гусей — пискулек, которых на всей Земле осталось не
более 5 тысяч особей, от «обычных» белолобых гусей. Да неужели
кто-то из современных «охотников» пожалеет подвернувшуюся под
выстрел зайчиху или косулиху?
Государственное телевидение «Новосибирск» каждый год в мае
демонстрирует вороха конфискованных сотрудниками охотнадзора
убитых охотниками цапель, журавлей, уток, гусей и лебедей и
сообщает о необходимости покончить с этим злом раз и навсегда. Но
воз и ныне там! Все уже должны понимать, что невозможно избежать
массового браконьерства, разрешая весной находиться в угодьях
любителям пострелять по живым мишеням. Иногда слышу, что не мое,
научного сотрудника, это дело — возражать против весенней охоты,
ведь я — не охотник. Директор одного из каналов новосибирского
телевидения как-то сказал мне, что главный-де субъект в дебатах о
весенней охоте — охотники и охотколлективы. Нет, господа,
ошибаетесь! Это — мое дело! Мой профессиональный долг, пусть
такие слова и исчезли из лексикона иных нынешних корреспондентов,
мой долг — всеми силами сопротивляться бездумному истреблению
птиц, особенно, весной. Охотники, согласно даже нашему
несовершенному законодательству, не имеют права самостоятельно
распоряжаться общенародным достоянием, каковым является дичь.
Приобрести ружье и лицензию — не значит стать единоличным
хозяином диких зверей и птиц!
Все знают, что браконьерство — большое зло. Но, когда вижу на
экранах гостелевидения «один и тот же фильм», как на снегу в
предсмертных судорогах бьется только что подстреленная кем-то
лосиха, и слышу комментарий ведущего новостей о
самоотверженной-де борьбе охотнадзора с этим злом, то кроме
крамольных подозрений насчет «авторства» жестокого выстрела, у
меня каждый раз возникает такая вот горькая мысль. Лосихе и
лосенку, который гибнет, еще не родившись, природе и нашим
потомкам одинаково плохо, убил ли ее браконьер Ванька Ветров из
соседней глухой деревеньки, где еще в августе скот продали, чтобы
на вырученные гроши отправить детей в школу, а теперь и есть-то
нечего, или несчастную лосиху подстрелили «по правилам», больше
для забавы, чем на пропитание, крутые личности из города, имеющие
все «права». Результат-то одинаковый: нашим потомкам придется
жить в оскудевшей по вине предков «окружающей среде». Природой
ведь эту среду уже не назовешь.
стр. 12
|
