ДЕСАНТ ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНИЛ
Минуло уже шестнадцать лет, как два десятка сотрудников Института
сильноточной электроники (тогда еще СО АН СССР) во главе с
академиком Г.Месяцем, избранным председателем Президиума
Уральского научного центра, снялись с места, покинули обжитый
Томск и обосновались в Свердловске, нынешнем Екатеринбурге.
Людмила Юдина
"НВС"
Геннадий Андреевич возглавил уральскую академическую науку и
сразу увидел, что на Урале нужен академический институт, подобный
тому, что он вместе со своими единомышленниками ранее создал в
Томске. Небольшой "сибирский десант" и должен был стать основой
института, выполнить непростую задачу — ведь академическая наука
Урала, кстати, в этом году отметившая свой 70-летний юбилей,
никогда раньше не имела данного направления. Вскоре к первой
группе присоединились специалисты из Новосибирска, Ижевска,
Москвы — те, которым стало тесно в рамках своих старых
институтов. Среди них были и маститые доктора наук, и молодые
инженеры.
Создавать новый институт всегда было делом чрезвычайно хлопотным,
а в наступившие 90-е — втройне. Сегодня Институт
электрофизики — современное, прекрасно оборудованное научное учреждение.
Академик Г.Месяц, теперь москвич, первый вице-президент РАН, но
он по-прежнему бессменный директор института и научный
руководитель самых важных работ. Главное направление института —
фундаментальные исследования в области электрофизики. Над этим
трудятся 12 лабораторий в Екатеринбурге и одна в Челябинске.
Выпускник Томского института радиоэлектроники и электронной
техники Валерий ШПАК, который с нуля прошел все этапы организации
Института сильноточной электроники в Томске, сразу откликнулся на
призыв поехать на Урал. Сегодня он — заместитель директора по
научным вопросам ИЭФ УрО РАН, член-корреспондент РАН.
— Валерий Григорьевич, а легко ли это было — оставить все, что
создано, наработано, накоплено и начинать с нуля в незнакомом
месте?
— Конечно нелегко, но знаете, к счастью, есть на свете такая
порода людей, которые всегда стремятся к чему-то неизведанному.
Для них это образ жизни, а рутинная работа быстро становится
скучной. Ведь и институт в Томске мы тоже начинали с рубки
деревьев, а сейчас это серьезная организация, где делают большую
науку. Там все налажено, ведутся прекрасные работы, результаты
известны во всем мире. Но когда впереди появилась очередная цель,
интересная перспектива, захотелось поучаствовать в ее реализации.
Подозреваю, что многие наши коллеги и там, в Томске, и здесь, так
до конца нас и не поняли. По большому счету мы потеряли и в
материальном плане, ведь на налаженном и обжитом месте намного
проще. А здесь стройка — перестройка, создание базы, новые люди,
новые отношения. Да и возраст уже не тот, когда легко
приобретаются новые друзья.
— Не пожалели о содеянном?
— Нисколько! Собственно, и тогда, и сейчас особо некогда
раздумывать на эту тему — работа забирает все время без остатка.
Однако несколько участников десанта со временем возвратились в
Томск. Ну а теперь уже на Урале выросли наши дети, кое у кого и
внуки появились — коренные уральцы.
— Вы по призванию ученый-теоретик?
— Нет, и по образованию, и по призванию я прежде всего
инженер-электрик и всегда гордился этим.
Я прагматик и для себя делю науку на три группы по признаку
возврата вложенных в нее средств. К первой группе отношу
гуманитариев, например, историков, филологов, которые возвращают
средства в виде достижений цивилизации, т.е. очень долго и
неявно. Вот кого государству, да и всему обществу надо
поддерживать в первую очередь, не требуя сиюминутной отдачи,
иначе их наука сразу становится идеологией и от этого плохо и им,
и всем нам. Да если посчитать, для этого и нужно-то совсем
ничего.
Вторые — исследователи-теоретики и экспериментаторы, это
классическая наука, о проблемах которой и идут споры. Именно эта
группа — основа любого академического института. Им уже нужно
многое, но и отдача ощутима, только не всегда такая быстрая, что
и есть причина споров. Уж очень для всех властей заманчиво
вложить по минимуму, а завтра потребовать результат, достойный
Нобелевской премии, да еще покрасоваться рядом перед
телекамерами. Да вот только не бывает так. Чиновнику трудно
объяснить, что уже наличие в стране своих квалифицированных
специалистов, профессоров и доцентов с кандидатами — едва ли не
самая главная отдача. И не может быть большей трагедии для
страны, когда за любыми консультациями надо кидаться к зарубежным
специалистам, даже если они и русскоязычные.
И, наконец, третья группа — те ученые, которые сами создают
сложные научные установки, приборы, технологии. Они как правило
работают коллективно, владеют многими специальностями, знают
производство и обычно нуждаются в серьезной поддержке только на
начальном и самом ответственном этапе. А затем их главная
мечта — чтобы не мешали, они вернут все, даже с избытком, вот жаль
только, что далеко не все идеи и их авторы доживают до этого
счастливого момента. Но это и есть наука, и электрофизика в
основном такая.
Так что я отношу себя к этой третьей группе.
— Когда создавали здесь институт, отталкивались от того, что
наработано в Сибири?
— Естественно. По основной тематике мы и сейчас довольно близки
и работаем совместно с томичами. Частью направлений мы попросту в
свое время поделились. Но появились у нас направления, которых в
Томске нет. Например, физика высокотемпературной
сверхпроводимости, работы по нанотехнологиям, нелинейной оптике.
К тому же и специалистов-электрофизиков на Урале не готовили.
Пришлось создавать кафедру в политехническом университете. Спрос
на эти кадры большой, нынешних 15 выпускников буквально
расхватали, и это при том, что сейчас повсюду проблемы с
распределением! Четверо из них остались у нас в институте.
— Институт большой по численности?
— Считаю, оптимальный, около 200 человек, 80 из них — научные
сотрудники. В наше сложное время институты-гиганты не всегда
рациональны. Двести-триста человек — это коллектив, уже
достаточный для решения сложных задач, но еще компактный, чтобы
при необходимости можно было маневрировать. Именно поэтому у меня
вызывают восхищение большие институты, такие как уральский
Институт физики металлов или новосибирский ИЯФ, выстоявшие и
сохранившие кадры в столь сложный период.
— Валерий Григорьевич, какие из достижений института вызывают
наибольшее удовлетворение?
— Трудно сказать, все они для нас важны. Уже известны достижения
ИЭФ в нанотехнологии, модифицировании материалов, нелинейной
оптике, но я бы хотел особо отметить создание мощных импульсных
генераторов на SOS-диодах. Прежде всего, идея родилась в нашем
институте в трудные годы перестройки, а лидер этой идеи, С.Рукин,
приехал сюда из Новосибирска в составе первой группы. Сейчас он
доктор наук, заведующий лабораторией.
СОС-диоды сделали маленькую революцию в мощной импульсной
энергетике, позволив создать полностью полупроводниковые
генераторы со средней мощностью в десятки и сотни киловатт.
Наконец, замечательно само открытие SOS-эффекта. Собственно,
обрыв тока при выключении мощных высоковольтных полупроводниковых
диодов был известен с момента их создания. Более того, с этим
обрывом долго боролись, поскольку следствием его были аварии на
высоковольтных линиях. В результате зарубежные технологи создали
диоды с "мягким" выключением, без обрыва, наши энергетики
увеличили изоляторы, на том все и успокоились. Но вот в очередной
раз воюя с обрывом, наши исследователи задумались, а не
использовать ли этот эффект для быстрого выключения тока в
индуктивном накопителе энергии. Если сказать проще, это была
попытка использовать диод в роли, аналогичной контактам в системе
зажигания автомобиля.
Эффект превзошел ожидания. Обычные серийные диоды работали
великолепно как поодиночке, так и включенные последовательно для
увеличения напряжения. Забавно, но американцы, срочно кинувшиеся
повторить результат, потерпели неудачу, ведь у них уже давно
выпускались только "мягкие" диоды.
— Иными словами, удалось недостаток превратить в преимущество?
— Именно так. Совершенно неожиданно, из среднего по качеству
серийного диода-выпрямителя был сделан прерыватель тока, поиски
которого велись уже длительное время. Сейчас такие диоды
производятся специально, и на них создаются генераторы с
напряжением почти в миллион вольт, можно и выше. Природа не часто
делает подарки, нужно было только не пройти мимо, а это уже
талант исследователя.
— Подведем итог. Что в результате получила страна, отрасль?
— Совершенно новый тип генераторов, полностью твердотельных. В
них нет ни ламп, ни газовых разрядников, а это означает, что
рабочий ресурс не ограничен, что открывает широкую дорогу к
промышленному использованию.
Наши генераторы уже работают в десятке стран мира. К сожалению и
здесь зарубежные организации сориентировались быстрее. На днях
группа специалистов из нашего института вернулась из Китая.
Генератор, сделанный по их заказу, уехал туда в 20-тонном
контейнере, а ведь совсем недавно все начиналось с макетов на
лабораторном столе.
— А где делают эти генераторы-гиганты?
— Большинство деталей изготовляют в нашем опытном производстве,
что-то на местных заводах, что-то в других городах. Однако,
собираем и испытываем нашу продукции всегда здесь, на своих
производственных площадях. Этого мы никому не доверяем. К тому же
в институте создаются самые различные приборы, в том числе и
малогабаритные, нужда в которых тоже достаточно большая.
— Кооперация с коллегами на должном уровне?
— Без этого ни одно уважающее себя научное подразделение не
может существовать! По-прежнему у нас крепкая связь с Томском,
есть совместные разработки. Хотя, должен заметить, мы конкуренты
на внешнем рынке. Дружим и с коллегами из уральских институтов. В
перспективе создание на базе института центров коллективного
пользования — с уникальными установками и приборами.
— Чем собираетесь удивить мир в ближайшее время?
— Ну, сейчас мир удивить трудно! Перспективная работа —
рентгеновские аппараты нового поколения — они проходят
опробование в медицине: достаточно легкие, компактные, с
современной системой регистрации — такой аппарат можно быстро
доставить к пациенту.
А еще — сверхпрочные детали из нанопорошков, электронные
сильноточные ускорители для поверхностной стерилизации, линия для
обработки лопаток авиационных турбин.
Из законченных работ хочу отметить малогабаритные люминесцентные
анализаторы минералов на базе наших малогабаритных ускорителей.
Определить минерал с их помощью может даже и не специалист,
поскольку сравнение спектров и выдачу заключений делает
компьютер. Знаменитый геологический музей Екатеринбурга имел
возможность убедиться в компетенции такого анализатора: были
"разоблачены" два образца, которые оказались не теми, за которые
выдавались. Для анализа доступны все неметаллические соединения,
в том числе и драгоценные камни.
— А может ваш прибор определять, скажем, подлинность
произведения живописи?
— Вполне!
— Наверное, он у вас нарасхват?
— Нужно выпустить хотя бы опытную партию, а это нашему институту
пока не по силам. Но сделано несколько опытных образцов, их
показали организациям, где помощь такого прибора может
пригодиться.
— Ну, и..?
— Понравился. Но с решением вопроса медлят. Знаете, существует
парадокс. Когда вы повышаете точность измерения на десяток
процентов — проявляется активный интерес. Но если прыгаете сразу
на порядок и более, к вам отнесутся прохладно — ведь вы путаете
всю технологию, годами налаженные взаимоотношения, то, что
специалисты и называют корпоративной солидарностью. Так что ищем
возможность выпустить небольшую партию приборов для демонстрации.
Нет ничего эффективнее, чем показать изделие в действии.
— Как я поняла, Валерий Григорьевич, в материальном плане здесь
у вас все в порядке?
— А бедными мы никогда себя и не считали. Как-то унизительно
это. У нас есть хорошие специалисты, крыша над головой, нет
долгов за электричество и отопление, со временем будет хорошая
производственная база. Остальное сделаем сами, не без рук.
Ряд наших лабораторий зарабатывает приличные суммы. Бюджетная
часть занимает у них заметно меньше половины всех средств. Хотя
это вовсе не означает, что они живут богато и безбедно.
Электрофизика — наука молодая, быстроразвивающаяся и потому
очень дорогая, если, конечно, ориентироваться на мировой уровень.
Финансируемся мы как все, а нужна самая современная аппаратура,
приборы нового поколения. К тому же не секрет, что за исключением
единичных случаев, отечественная приборная база отстала
безнадежно. Наши приборы "тугодумы", они громоздки, с большим
трудом буквально втискиаются в современные системы обработки
результатов. Короче то, что зачастую выпускает наша
промышленность, резко выросло только в цене. Их зарубежные
"коллеги" намного лучше, но их цена вообще неподъемна.
Значительная часть средств идет на покупку материалов,
изготовление деталей. Ведь только металла наш небольшой институт
в год использует несколько десятков тонн! Отечественные
высоковольтные конденсаторы, которые нам нужны в большом
количестве, только за прошлый год подорожали в 15 раз! Вот и
делайте выводы... Стараемся придерживаться правила — никогда не
проедать больше трети заработанных денег. Потратить все на
зарплату — это обеспечить только кратковременную видимость
благополучия. А тут еще наши законодатели уравняли и научные
коллективы, создающие будущее страны, и предпринимателей
(простите, но некоторых из них так и хочется назвать мелкими
спекулянтами). Без всякого сомнения, "мамы всякие нужны", но ведь
и специфика труда должна хоть как-то приниматься во внимание. В
результате даже на заработанные деньги мы можем приобрести новый
прибор или компьютер, только уплатив налог на прибыль, а это
целых 24 процента! Собрав деньги на дорогой импортный прибор,
нужно еще заплатить государству 20 процентов НДС. Странно, но у
нас церковь имеет больше льгот, чем наука!
Вот и приходится идти на совместные работы с зарубежными
лабораториями, иногда только для того, чтобы воспользоваться их
измерительной техникой. Хотя в этом сотрудничестве есть и
рациональное зерно — наши специалисты научились на ходу
осваивать любую технику.
— За рубеж у вас многие ездят?
— Это сейчас не проблема. Ездят многие и довольно часто — на
конференции, поработать в известных лабораториях, поучиться самим
или поучить зарубежных коллег. Самые тяжелые поездки — запускать
там наше оборудование, обучать местный персонал работать с ним.
Такие командировки требуют большого напряжения сил,
ответственного отношения к делу. Ведь при этом мы представляем не
только наш институт, но и всю российскую науку. Чего скрывать,
большинство наших людей стойко убеждены, что мы можем поставлять
за рубеж только сырье. Но пока на наше оборудование рекламаций не
было. Может отчасти еще и потому, что мы не делаем разницы между
аппаратурой, которую производим для себя и той, что
предназначается на экспорт. В самом деле, надо уважать и себя!
* * *
Валерий Григорьевич провел меня по институту. Огромный комплекс!
С просторными залами, цехом со станками, подъемными кранами и
дверями, в которые заезжает грузовик. И строительство еще
полностью не завершено. Значит — впереди большие дела, новые свершения.
стр. 6
|
