ЮНГИ ОГНЕННЫХ РЕЙСОВ
Николай Дедов, председатель Сибирского регионального
Совета юнг огненных рейсов
Великой Отечественной войны,
член Союза журналистов России
 |
| Шестнадцатилетний юнга Роберт Русаков в 1944 году. |
После разгрома немцев в 1944 году в Петсамо-Киркенесской операции на примыкающей к северной части Норвегии советской земле и около ее берегов гитлеровские надводные корабли уже не смели приближаться к нашим заливам. Но имевшие опытные кадры и оснащенные передовой по тому времени техникой фашистские подводные лодки продолжали пиратствовать в глубинах Баренцева моря, около наших берегов. Особенно охотились они за транспортными судами, перевозившими оборонные грузы около полуострова Рыбачьего — из портов Кольского полуострова в недавно отбитые у них порты Варангер-фьорда. И входящему в состав 2-го Гвардейского Краснознаменного Печенгского дивизиона «морских охотников» МО-433, на котором после окончания Соловецкой школы юнг с октября 1944 г. стал служить радистом шестнадцатилетний Роберт РУСАКОВ, часто поручали сопровождение, охрану этих транспортов от немецких субмарин.
Роберту особенно запомнился первый для него такой выход в море. Когда катер проходил мимо Рыбачьего, на обращенном в сторону полуострова его борту собрались свободные от вахты матросы, старшины. Как по уставу, поднятием руки к головному убору приветствовали легендарный полуостров. А самый эмоциональный, самый непосредственный среди них в проявлении чувств цыган, Николай Гуслев с носовой пушки, размахивая зюйдвесткой, закричал:
— Здравствуй, друже, здравствуй, дорогой!
О Гуслеве говорили, что до катера он прошел огни, воды и медные трубы. Служил на тральщиках, в береговой обороне. Из-за своего буйного цыганского нрава подрался с армейским патрулем и угодил в штрафную роту. В составе ее был отправлен на Рыбачий. Воевал там в самом опасном месте, получившем название Долины смерти. Был ранен. После лечения в госпитале пришел на МО-433. Участвовал в высадке десанта на Рыбачий. И полуостров этот сделался для него настолько близким, родным, что он стал обращаться к нему, как к живому существу.
— А теперь пойдем в кубрик, — сказал Николай после приветствия полуострова с палубы «охотника», — споем там песню о Рыбачьем.
Песню подхватили сидящие вокруг Гуслева матросы, старшины. Их вдохновляло не только полное мужества и отваги ее содержание, но и то, что вместе с чудесным звучанием цыганской гитары пению катерников о легендарном полуострове аккомпанировало и само омывающее его Баренцево море, волны которого плескались за бортом «морского охотника».
Роберт Русаков, как и положено радистам, имел хороший слух. В дополнение к этому у него оказался хотя и не очень сильный, но тоже неплохой голос. Уловив это, Гуслев сказал:
— Слушай, юнга, ты нам очень подходишь. Так что обязательно приходи, когда мы собираемся для пения.
И Роберт с удовольствием принял это приглашение. Если был свободен от вахты, вместе с другими незанятыми моряками шел в находящийся на шкафуте «охотника» самый большой его кубрик, вмещавший в себя всех собравшихся. И там они, усевшись вокруг Гуслева, пели песню о Рыбачьем, когда катер проходил около полуострова.
Это стало традицией для МО-433, дававшей хороший боевой заряд его команде. И, вместе с тем, это вселяло в нее уверенность, что рейс катера пройдет успешно.
Катер МО-433, на котором Русаков воевал в Баренцевом море, имел водоизмещение всего лишь 56 тонн. Корпус его был деревянным (это старый, довоенный тип наших «морских охотников»). Кроме главного оружия — глубинных бомб — он имел только две 45-мм пушки, установленные на носу и корме, да пару крупнокалиберных пулеметов на шкафуте. И команда его состояла лишь из двух десятков человек.
Условия жизни людей на больших и малых кораблях совершенно различны. Если на крейсерах, например, имеются медсанчасти с лазаретами, клубы с кинозалами, бани с ванными, душем и прочий социально-бытовой комфорт, то катерники лишены всего этого.
Когда катер выходит в море, оно захлестывает волнами его борта, обдавая солеными брызгами находящихся на палубе людей. Люди стряхивают брызги со своей водозащитный одежды, а с палубы с закрытыми люками кубриков, из машинного отделения вода сама скатывается в море.
Зимой положение сложнее. Баренцево море не замерзает из-за доходящего сюда теплого течения Гольфстрим. Но когда вода попадает на палубу катера, то от холодного полярного воздуха намерзает на ней глыбами льда. И если их не скалывать и не выбрасывать за борт, катер может затонуть. Это очень тяжелая работа, которую выполняет вся команда «охотника». И не только тяжелая, но и опасная. Перемещаться по палубе качающегося на волнах катера и так непросто. А когда палуба становится скользкой ото льда, опасность полететь за борт в ледяную воду, еще более возрастает. Приходится обвязывать страховыми тросами.
Но, несмотря на всю сложность и опасность зимнего плавания в Баренцевом море, команда МО-433 бесперебойно выполняла все боевые задания. А их только с октября сорок четвертого по май сорок пятого года (до Дня Победы), когда на нем находился юнга Роберт Русаков, было 128, как гласят записи в бортовом журнале катера. Катер не только встречал и провожал идущие у Кольского, Рыбачьего полуостровов наши транспортные суда, союзные морские конвои, но и охранял от немецких подлодок подступы к нашим заливам, бухтам в этом районе, расстреливал опасные для судоходства сорванные с якорей плавающие мины, доставлял штабных работников в расположения воинских частей, куда не могли пройти корабли с большой осадкой корпуса.
Бывали и экстренные выходы в море для оказания помощи попавшим в беду кораблям. Так, перед вечером 30 апреля сорок пятого года, когда после возвращения из очередного похода МО-433 устало покачивался на швартовых у своей плавбазы «Маяк» в бухте Кувшинка, настраиваясь на завтрашний первомайский праздничный отдых, вдруг прозвучала боевая тревога. И катер, взревев моторами, на полном ходу вылетел из бухты в Кольский залив. Там его команда увидела огонь и огромный столб дыма над водой. Это, как оказалось, наскочил на незамеченную им плавающую мину американский фрегат, шедший к нам в Мурманск с союзным морским конвоем. У фрегата взрывом была оторвана носовая часть, но он держался на плаву. На его борту находилось большое количество глубинных бомб, готовых в любую минуту взорваться от распространяющегося по кораблю огня. Горело и разлившееся по воде из разломленного фрегата топливо. Среди очагов этого огня и корабельных обломков плавало несколько спасательных плотов. На них находились уцелевшие члены экипажа фрегата. Многие из них были легко одеты. Видимо, взрыв их застал на отдыхе, когда они спали после смены вахты.
— Подойти к плотам! — приказал командир катера старший лейтенант Кутвинов. И «охотник», чтобы не повредить плоты, начал осторожно приближаться к ним. Пулеметчик Борис Машинин, парень богатырского телосложения, встал на выступающий снаружи по борту привальный брус катера и, нагибаясь, как подъемный кран, своими могучими руками начал переносить американцев с плотов на «охотник», где их сразу помещали в теплый кубрик. Катер качало на волнах. Но матросы крепко держали Бориса, чтоб он не свалился в воду с узкого привального бруса.
Так, в считанные минуты, на «охотник» было поднято 22 пострадавших от взрыва моряка. А катер, выжимая из своих моторов всю мощность, понесся в Полярный (главная база Северного флота во время войны), где прямо на пирсе американцев приняли медики и увезли в госпиталь. Остальных уцелевших людей с плотов подобрали наши торпедные катера и со свойственной им вихревой скоростью доставили в тот же госпиталь. Своих союзников русские моряки нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах в беде не оставляли.
* * *
После войны Роберт Русаков окончил Калиниградское Высшее военно-морское училище, стал лейтенантом флота и получил направление для службы на один из сторожевых кораблей Балтики. В конце 1953 г. уволился в запас в связи с сокращением численности Вооруженных сил страны.
Далее у Русакова были учеба в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова, работа сначала директором средней школы № 2 г. Искитима, затем в находящемся поблизости от него новосибирском Академгородке. Там Роберт Сергеевич после защиты диссертации стал кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником. Участвовал в создании 5-томного фундаментального труда по истории Сибири. Был ученым секретарем Президиума Сибирского отделения Академии наук СССР по гуманитарным и экономическим наукам. Читал лекции в университете. До выхода на пенсию в течение тринадцати лет возглавлял Сибирское отделение издательства «Наука». И все время принимал и продолжает принимать активное участие в работе нашей организации юнг огненных рейсов 1941-1945 гг. по военно-патриотическому воспитанию молодежи.
стр. 6
|
