ЛУЧШИЕ АКТЕРЫ — РЕАЛЬНЫЕ ЛЮДИ
Владимир Эйснер — кинорежиссер, член Союза кинематографистов России, лауреат Государственной премии России, член Академии киноискусств «Ника». Одна из последних его работ — 4-серийный фильм «Наука во все времена» — посвящена пятидесятилетней истории СО РАН. В день премьерного показа Большой зал Дома ученых неоднократно взрывался аплодисментами. Сегодня своими воспоминаниями и размышлениями известный кинодокументалист поделится с читателями «Науки в Сибири».
Наталья Кругликова
 |
|
О нашем герое. В середине 80-х закончил ВГИК, уже первый его фильм получил главный приз на ежегодном фестивале студенческих фильмов в Москве, был отмечен на кинофестивалях в Тбилиси, Баку, Киеве, Ростове дипломами и призами. По распределению поехал работать в Иркутск, через девять лет переехал в Новосибирск, работал на Западно-Сибирской студии кинохроники, сейчас возглавляет студию «Азия-фильм». Более чем за двадцать лет своей работы в кино снял множество документальных лент, принесших ему мировую известность. Самыми, пожалуй, запоминающимися стали фильмы «Семь Симеонов», в 1986 году удостоенный Гран-при «Серебряный дракон» в Кракове, и «Жили-были семь Симеонов», получивший пять только международных призов — в Испании, Японии, Гран-при в Париже, «Золотой Голубь» в Лейпциге — о печально известной семье музыкантов Овечкиных, захвативших в свое время самолет и пытавшихся улететь в Европу. За фильмы «Рыбацкое счастье», «Четвертое измерение» и «Казачья доля» Владимиру Эйснеру была присуждена Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства. В последних числах августа фильм Владимира Эйснера «Земля предков», рассказывающий о влиянии современной техногенной цивилизации на жизнь коренных народов Якутии, получил Гран-при международного фестиваля короткометражных фильмов «Сан-Джио» в итальянском городе Верона.
— Владимир Эвальдович, скажите, почему вы в свое время выбрали документалистику, а не игровое кино?
— На самом деле, между этими двумя разновидностями кино для режиссера нет большой разницы. Проблема в другом. В свое время, в 90-е годы, я снимал художественные фильмы. Но как раз в те годы, как известно, наша экономика рухнула, и об игровом кино пришлось надолго забыть. С документальным было все немного проще — оно не требовало больших финансовых затрат.
Кроме того, здесь ты имеешь дело с реальными, конкретными людьми самых разных судеб, профессий, сословий — от бомжа до академика… Работать с такими людьми намного интереснее, чем с профессиональными актерами.
— Но ведь в последнее время документальных фильмов очень мало показывают. Разве что ВВС.
— Теперь да, но в СССР было около 16 студий документального кино, они охватывали всю страну, делали киножурналы, фильмы, заказные фильмы, в общем, создали бесценный архив, культурная значимость которого увеличивается с каждым годом. Примерно до 1989-го года, как только новый документальный фильм был готов, его обязательно показывали по второму каналу. Для каждого делали около пяти копий: в киноархив, на ТВ, в Госкино и т.д. Теперь копию делают всего одну, а фильмы показывают на фестивалях, до массового зрителя они не доходят.
Телевидение вроде бы заменило документальное кино, но они производят, я бы сказал, однодневный продукт. И качество его намного ниже. Подача материала оставляет желать лучшего, обработка — минимальная, озвучивает его, как правило, сам журналист, допуская ошибки и неточности.
— Сейчас, наверное, все киностудии стали частными?
— Пока еще мы все живем на остатках социализма, и это касается не только киноиндустрии, но и всего остального. Документальное кино до сих существует, в основном за счет госзаказа от Федерального агентства по культуре и кинематографии.
— Какой у вас последний заказ был от Госкино?
— Фильм о Севере «Земля предков». Кстати, он неделю назад получил Гран-при в Италии.
— Кстати, о Севере, о жизни коренных народов фильмы, как ни странно, показывают, я видела несколько…
— Все равно их очень мало. Первый и второй каналы стараются показывать продукцию, которую делают сами или покупают за рубежом, у ВВС, например. Фильмы ВВС прекрасные, у таких профессионалов можно многому научиться.
— Американские исторические фильмы, как мне кажется, отражают очень примитивный взгляд на исторические процессы…
— Для нашей публики и они являются открытием, общий культурный уровень в стране очень низкий.
— Владимир Эвальдович, почему вы выбрали такое название — «Азия-фильм» — для своей киностудии?
— Просто хотелось определить регион. Может быть не совсем удачно, многие думают, что если Азия — значит, Средняя, но ведь, по большому счету, все мы азиаты.
— Многим жителям Академгородка посчастливилось увидеть ваш фильм «Наука во все времена». Фильм поражает своей масштабностью, многоплановостью, ведь он охватывает целую эпоху, и в тоже время в нем явно присутствует позиция художника.
— Да, задача была не из простых, но основная трудность — это монтаж. У нас было отснято очень много материала (около 30 часов), и это не считая архивной исторической хроники. И нужно было все это вместить в четыре тридцатиминутных фильма.
Например, взять последний фильм — о современном состоянии науки: в Сибирском отделении множество разноплановых институтов, расположенных в разных городах: Новосибирске, Томске, Красноярске, Улан-Удэ и др. Естественно, какие-то направления и даже целые институты попросту не вошли, и, насколько мне известно, многие обиделись. Но ведь у кино свои законы! В принципе, о каждом институте и даже о каждом сотруднике можно снять отдельный фильм. Проблемы, достижения — все это очень интересно, но, к сожалению, в рамках данного проекта охватить это было просто нереально.
— Мне понравилось, что фильм сделан легко, без глубокого погружения в дебри науки. И смотрится он на одном дыхании.
— Если бы мы углублялись, пришлось бы расширяться и в то же время сужать аудиторию, а он изначально делался в расчете на широкий круг зрителей. Нужно было более-менее правдоподобно показать историю Сибирского отделения, Академгородка, реконструировать события, которые тогда происходили. Это в какой-то степени удалось, но ведь нет предела для совершенства.
Я хотел бы выразить большую благодарность людям, с которыми мы работали: Наталье Алексеевне Притвиц, Ольге Вениаминовне Подойницыной, Валерию Дмитриевичу Ермикову. Они понимали, что в кино свои законы, и старались нам помочь — информационно, организационно и т.д.
— А сколько времени снимали этот фильм?
— Академия наук понимала, что качественный продукт не может быть скороспелым, поэтому мы сделали четыре фильма за два года. Вообще фильмов о науке, которые были бы интересны широкому кругу зрителей, не так уж и много.
— Вы имеете какое-нибудь отношение к Академгородку, или это — взгляд со стороны?
— Никакого. Я никогда не жил в Городке, может быть, будь я академовцем, сделал бы по-другому. Но, с другой стороны, когда с каким-то человеком общаешься слишком близко, сложнее отстраниться, «лицом к лицу лица не увидать».
— Кого вы считаете своим учителем?
— Непосредственный учитель — известный режиссер, народная артистка СССР Екатерина Ивановна Вермишева. Из мирового кинематографа — был такой режиссер Роберт Флаэрти, очень интересный документалист. Микеланджело Антониони, один из моих любимых режиссеров, тоже начинал в свое время с документальных фильмов.
— А вообще, какой кинематограф вам ближе?
— Интересный, интеллектуальный. Японский, китайский сейчас силу набирают. Одно время в Польше была целая плеяда прекрасных режиссеров — Кшиштоф Занусси и другие. Во Франции — Жан-Люк Годар. Главное, чего не должно быть в кинематографе — занудства. Кино должно завораживать, интриговать, давать пищу к размышлению, а не усыплять. У нас много фильмов, претендующих на некую интеллектуальность, но на самом деле просто занудных.
— Может быть, это как раз черта восточного мировосприятия — созерцательность, медитативность…
— Не думаю. У Тарковского, например, затянутые планы, но его никак не назовешь занудным. А вот у Сокурова — сплошное занудство. Опять же, я высказываю свое личное мнение, которое не собираюсь никому навязывать.
— Как вы относитесь к вдохновению, является ли оно обязательным в работе кинорежиссера?
— Нельзя все время работать только по вдохновению, огромная часть работы — черновая, подготовительная, вдохновения не требующая. Но в процессе появляется кураж, азарт, желание создать что-то новое, быть ни на кого не похожим. Наверное, это и есть вдохновение.
— А вы от работы устаете?
— Когда работаешь много, конечно устаешь.
— Не было желания все бросить и сменить род деятельности?
— Во-первых, я больше ничего другого делать не умею. А потом, мне нравится моя работа, я люблю кино. Это же не каторжный труд, никто меня не заставляет, я работаю в удовольствие. А когда есть желание работать, есть и результат. Все это отражается в фильмах. По ним можно даже определить, что ты за человек, видны твои взгляды, твое мировоззрение.
— Как вы думаете, какая судьба ждет отечественный кинематограф? В последнее время вроде бы стали появляться художественные фильмы…
— Сложно делать прогноз, все завязано на экономике. Сегодня, когда очень высоки цены на нефть, на газ, немного денег перепадает науке и искусству. Когда настанут более трудные времена, а они настанут, от этого никуда не денешься, я не знаю, что будет, сложно предсказать. Когда людям нечего будет есть, станет не до кино и не до науки. Многие считают, что без этого можно совершенно спокойно прожить. Хотя, если не развивать науку, страна перестанет развиваться.
В Академгородке, например, есть прекрасные разработки, но они не внедряются в жизнь, для этого нет базы. Хорошо, если проект с технопарком удастся, и все будет развиваться, как при Лаврентьеве.
— Таким образом., вы — пессимист?
— Нет, реалист.
стр. 11
|
