"ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЕДИ" ПО-РОССИЙСКИ
Записала Ирина Самахова.
26 февраля товарищи по работе отметили 80-летие Анастасии
Николаевны Мареичевой -- старейшей станочницы не только ИЯФ, но,
пожалуй, и всего мира. "Наука в Сибири" уже писала о ней, а
сегодня мы решили дать слово самому юбиляру. Эта жизнь достойна
удивления и восхищения!
-- В поликлинике меня недавно чуть из кабинета не выгнали:
"Сегодня, бабушка, профосмотр для рабочих, а вы потом приходите".
Едва доказала, что я-то как раз станочница и есть. Последние
тридцать лет заведую пилой по металлу на экспериментальном
производстве в Институте ядерной физики. Полную смену стою, по
две нормы выполняю. Все сама. Режущий диск на пиле сменить -- 25
килограммов туда, 25 -- обратно. Врачиха запричитала: "Как же
это, в 80 лет?". А вот так: не нужда заставляет, а чувствую, что
не заживусь без работы.
Рубли не коплю, а трачу в радость -- себе
вкусненькое, правнучке -- шубку, соседке Людочке, что на работе
попала под сокращение -- мясца для ребятишек. Жалею сирот, а за
то и Бог меня жалеет. Я ведь, кроме сына, пятерых чужих девчонок
подняла. По-разному они прибивались ко мне. Галина, детдомовка, жила в
общежитии ПТУ, забеременела, а после неудачного аборта сильно
заболела. Полгода влежку у меня пролежала, и все же я ее
выходила. А Лена с трехлетней Наташенькой сбежала от пьяницы-мужа
-- он ее бил, а тут уж вовсе осатанел -- затолкал под душ и всю
ночь поливал ледяной водой, чуть жива осталась. Шесть лет эти
мама с дочкой у меня прожили, пока Леночка не вышла замуж за
хорошего мужчину, летчика.
...Честно сказать, это мне по паспорту восемьдесят, а на самом
деле 82. Родитель перепутал, когда выправлял документы в колхозе.
Немудрено было ошибиться: они с матерью вдовые поженились, у него
было шестеро детей, у нее двое, а потом еще двенадцать душ
народили. Я в отца -- он тоже не мог терпеть чужого горя, всегда
привечал сирых да убогих. Один пришлый паренек, помнится, пожил у
нас, отъелся, да задумал обокрасть: ссыпал муку в чистую рубаху,
забрал два шматка сала и пошел из хаты. А на дворе пес наш,
Анзорка -- навалился лапами на вора, да и продержал его до
прихода отца с мельницы. Тот только и сказал: "Что же ты, Миша,
неужто я не дал бы тебе добром?".
А ведь мы трудно жили... Я в
девять годков пошла в колхоз работать. Боронить мужикам помогала,
потом косила и сено сгребала на лошадях. Днем косим на колхоз,
ночью, с братом, на себя -- и как сил хватало? Конюх меня хвалил
за то, что лошади у меня всегда были справные, а сбруя, как новая,
с ярко начищенными бляхами. Песком драила... За хорошую работу
мне в первый же год выдали на премию овечку, потом -- телочку. Из
нее добрая корова выросла, Римка. Ее забрали со двора в уплату
продналога, а вторую корову мама успела в хате спрятать. Ох, я
тогда криком кричала, а мужика, что забирал корову, огрела
кирпичом по башке.
... А в городе жизнь поначалу легкой показалась. В заводе на
таком же станке, на каком сейчас работаю, стала сразу по три
нормы выполнять. Пришла первый раз за зарплатой, а там такая
серьезная сумма в ведомости стоит, что я побоялась брать.
Ошиблись, думаю, а потом меня же засудят... Скоро люди стали
поговаривать, что мне муж тайком в работе помогает. Специальную
комиссию создали, замеряли с секундомером -- все равно у меня 3
нормы за смену выходит!
Муж погиб на фронте. А я всю войну без роздыху точила снаряды.
Идешь утром на завод, а поперек тропинки покойник лежит -- мужики
голоду не выдерживали, мерли сотнями. Переступишь через человека
и торопишься на смену -- не дай Бог опоздать! ...А как на заем
подписывали -- не выпускали с завода, пока все до копейки не
отдашь. А дома сыночек маленький один... Толик смиренный рос, во
всем матери помогал, и сейчас мы рядом каждый день -- в одном
цехе работаем.
Второе замужество горько вспоминать. Пил супруг, зарплату домой
не доносил -- в огороде закапывал. На семью я одна зарабатывала,
грузчиком на лесоскладе. Накидаешься -- вечером ложка в руке
пляшет, двумя руками приходилось ее держать. А если муж не придет
-- мы с котом идем его искать. Котик его любил и каким-то чудом
находил всегда, хоть в канаве, хоть под снегом...
Внучек, правнучек вынянчила, а теперь живу одна. Привыкла быть
самостоятельной, а скучать люди не дают -- родные, подружки,
соседи. Жаль, от семьи большой отцовской никого не осталось.
Последний живой брат в Латвии потерялся -- напишите, может
откликнется Иванов Захар Николаевич, 1916 года рождения, или его
родные.
стр.
|
